Владимира Вольховского.
Не забывайте его, не забывайте нас.
С брата по строчке, выдет целое письмо. С каким удовольствием приписываю я к другим и моих два слова - Христос воскресе! Степан Степанович! почтеннейший начальник! С праздниками поздравляем вас.
Алексей Илличевский.
Позвольте и мне написать вам несколько слов, почтеннейший Степан Степанович! Извините, что до сих пор сего не сделал; но право времени ни минуты не имел свободной. Праздники провел я в Петербурге - и теперь опять в кругу милых моих товарищей, но вс° не то: вас не нахожу - Козырь вскрылся - нырнул в лонку - а нас военных покинул. Худо, Степан Степанович, но уж так и быть вс° прощу вам, если только вы не забудете любящего и почитающего вас друга.
Иван Пущин.
Маслов много, много вам кланяется.
И я, любезнейший Степан Степанович, свидетельствую вам почтение, христосуюсь с вами и очень желаю вас опять увидеть. Остаюсь всегда желающим (5) вам здоровья и счастия.
Б.<арон> Дельвиг.
Почтеннейший Степан Степанович,
Извините, ежели старинный приятель пишет вам только две строчки с половиной - в будущую почту напишет он две страницы 1/2.
Егоза Пушкин.
- Finis coronat opus - Biscup. -
6. П. А. Вяземскому и В. Л. Пушкину. (6)
1 сентября 1817 г. Петербург.
Любезный князь,
Если увидите вы Ломоносова, то напомните ему письмо, которое должен был он мне вручить и которое потерял он у Луи, между тем как я скучал в псковском моем уединеньи. Я очень недавно приехал в Петербург и желал бы как можно скорее его оставить для Москвы, то есть для Вяземского; не знаю сбудется ли мое желание; покаместь с нетерпением ожидаю твоих новых стихов и прошу у тебя твоего благословения.
l. Sept.
1817.
Адрес:
Их высокопреосвященствам (7)
Василью Львовичу Вот
и Петру Андреевичу Асмодею.
В Москве.
ПЕРЕПИСКА 1818.
7. А. Е. Измайлов - Пушкину.
26 июля 1818 г. Петербург.
М.<илостивый> г.<осударь> мой
Александр Сергеевич
С.<анкт> П.<етер>бургское Вольное Общество любителей Словесности, Наук и Художеств, в заседании своем вчерашнего числа избрав единогласно вас в свои действительные члены, возложило на меня приятную обязанность уведомить вас, м.<илостивый> г.<осударь> мой, об оном.
Исполняя с особенным удовольствием такое поручение Общества, имею честь быть с совершенным почтением всегда
Вашим м.<илостивого> г.<осударя> моего
покорнейшим слугою
А. Измайлов,
Председатель Общества.
•14
26 июля 1818
Его благород.<ию> А. С. Пушкину
ПЕРЕПИСКА 1819
8. А. И. Тургеневу.
9 июля 1819 г. Петербург.
Очень мне жаль, что я не простился ни с вами, ни с обоими Мирабо. Вот вам на память послание Орлову; примите его в ваш отеческой карман, напечатайте в собственной типографии и подарите один экземпляр пламенному питомцу Беллоны, у трона верному гражданину. К стате о Беллоне: когда вы увидете белоглазого Кавелина, поговорите ему, хоть ради вашего Христа, за Соболевского, восп.<итанника> Унив.<ерситетского> панс.<иона>. Кавелин притесняет его за какие-то теологические мнения и достойного во всех отношениях молодого человека вытесняет из пансиона, оставляя его в нижних классах, не смотря на успехи и великие способности. Вы были покровителем Соболевского, вспомните об нем и - как кардинал-племянник - зажмите рот доктору теологии Кавелину, который добивается в инквизиторы. - Препоручаю себя вашим молитвам и прошу камергера Don Basile забыть меня по крайней мере
на три месяца.
Пушкин.
1819
9 июля.
9. H. И. Кривцову.
Вторая половина июля - начало августа 1819 г. Михайловское.
(Черновое)
Помнишь ли ты, житель свободной Англии, что есть на свете Псковская губерния, твой ленивец, которого ты верно помнишь, который о тебе каждый день грустит, на которого сердишься и (8) Я <не> люблю писать писем. Язык и голос едва ли достаточны для наших мыслей - а перо так глупо, так медленно - письмо не может заменить разговора. Как бы то ни было, я виноват, знавши, что мое письмо может на минуту напомнить тебе об нашей России, о вечерах у Т.<ургеневых> и Кар.<амзиных> [и не исполнив дружеского долга].
10. П. Б. Мансурову.
27 октября 1819 г. Петербург.
Насилу упросил я Всеволожского, чтоб он позволил мне написать [тебе] несколько строк, любезный Мансуров, чудо-Черкес! Здоров ли ты, моя радость; весел ли ты, моя прелесть - помнишь ли нас, друзей твоих (мужеского полу)... Мы не забыли тебя и в 7 часов с 1/2 каждый день поминаем [тебя] в театре рукоплесканьями, вздохами - и говорим: свет-то наш Павел! что-то делает он теперь в великом Новгороде? завидует нам - и плачет о Кр...... (разумеется нижним проходом). Каждое утро крылатая дева летит на репетицию мимо окон нашего Никиты, по прежнему подымаются на нее телескопы и <---> - но увы... ты не видишь ее, она не видит тебя. Оставим элегии, мой друг. Исторически буду говорить тебе о наших. Вс° идет по прежнему; шампанское, слава богу, здорово - актрисы также - то (9) пьется, а те <------> - аминь, аминь. Так и должно. У Юрьева <------>, слава (10) богу, здоров - у меня открывается маленькой; и то хорошо. Всеволожской Н. играет; мел столбом! деньги сыплются! Сосницкая и кн. Шаховской толстеют и глупеют - а я в них не влюблен - однакож его вызывал за его дурную комедию, а ее за посредственную игру. Tolstoy болен - не скажу чем - у меня и так уже много <--------> в моем письме. Зеленая Лампа нагорела - кажется гаснет - а жаль - масло есть (т. е. шампанское нашего друга). Пишешь ли ты, мой собрат - напишешь ли мне, мой холосенькой. Поговори мне о себе - о военных поселеньях. Это все мне нужно - потому что я люблю тебя - и ненавижу деспотизм. Прощай, лапочка.
Свер<чок> А. Пушкин.
27 oct.
1819.
Адрес:
Павлу Борисовичу Мансурову
ПЕРЕПИСКА 1820
11. П. А. Вяземский - Пушкину и А. И. Тургеневу.
Ночь с 19 на 20 и 20 февраля 1820 г. Варшава.
Два слова, а может быть и более, Сверчку-Пушкину.
Поздравь, мой милый сверчок, приятеля своего N.N. с счастливым испражнением барельефов пиров Гомера, которые так долго лежали у него на желудке. Признаюсь, я вложил Эсхилу выражение ему чуждое. Проклятый, хотя и святый отец Брюмоа, ввел меня в соблазн: он сказал: "C'est une justice, que lui rendait Eschyle lui-mкme, qui avait coutume de dire, que ses piиces n'йtaient que des reliefs des festins йtalйs dans l'Iliade et l'Odissйe". Увлеченный поэтическим смыслом уподобления (28) (а на поверку выходит: вымысла моего), я позабыл справиться или лучше сказать не позаботился справиться с другим источником, или по крайней мере с французским словарем, который, сказавши мне, что reliefs на (11) языке старинном значит: restes de viandes, меня избавил бы от преступления против Эсхила, а желудок г-на N. N. от барельефов, которые, легко сознаюсь с ним, не так скоро переваришь, как мясные объедки. За то уже Аристофановскую индижестию (которую кажется не мне подобает брать на совесть) не скоро выгонешь из него. Хотя я и не великой грек, но смею поручиться, что без всякого оскорбления греческой чести, можно всегда назвать Аристофаном каждого комика, которого бесстыдная дерзость выводит на сцену гражданина честного с намерением предать его осмеянию общественному. Тут идет дело не о даровании писателя, а о гнусном умысле человека. Убийцею Сократа в буквальном смысле не льзя назвать Аристофана: но Аристофан первый и всенародно донес на Сократа, как на безбожника, и вот почему Плутарх (опять чорт дергает меня) сказал о нем: "Шутки его самые низкие и отвратительные; он даже и для черни не забавен, а людям здравомыслящим и честным нестерпим; нельзя снести его надменности, и добрые люди ненавидят его злость!" После этого, кажется, нам грешным можно иногда и всуе даже употреблять имя Аристофана. Далее: в одной комедии своей [он] (название спроси у Преображенского моста, я запомнил) он именно о
смеивает греческих трагиков в шутках самых плоских и низких, и вот почему Вольтер говорил о нем: "Ce poиte comique, qui n'est ni comique ni poиte, n'aurait pas йtй admis parmis nous а donner ses farces а la foire de St. Laurent". Скажи по совести, не мог ли бы Вольтер сказать того же о герое г-на N. N., и следственно нам грешным не простительно ли иногда смешивать понятия о Аристофане с судом над героем г-на N. N. Это вс° могло бы раскормить немного Сына Отечества, но я не хочу, чтобы не только Москва, но и Варшава разгорелась от сальной свечки, а потому, погасив свой огарок, желаю тебе доброй ночи, обнявши наперед от всего сердца и поблагодарив за Лидиньку. Присылай еще что есть.
<А. И. Тургеневу:>
Пятница. 20. Сей час получил твою грамоточку от, бог весть, которого числа. Что скажешь ты, что скажите Вы о французских делах? Бери, чорт его бери; но плохо то, что вс° обрывается на свободу. Уже подали три проэкта законов, из коих два подкапываются под самое здание общественных вольностей, угрожая свободе личной и свободе мысли. Заварится каша. Опять заведутся Конгресы, эти кузницы оков народных: цари станут на стороже, народы потерпят, да и выдут из терпения: а нам вс° не легче будет. Власть любит generализировать и там, где идет дело о мере частной, принимать меры общие. Вот и мое Прадтовское пророчество. Я о Франции плачу, как о родной. Ей, все друзья свободы, вверили надежды свои в рост: боже сохрани, от второго банкрутства. Если и тут опытность не была в прок, то где же искать государственной мудрости на земле? Куда девать упования свои на преобразование России? Теперь у нас ни калачом не выманить конституции в России: разве придется отъискивать ее собаками? Какие получаете Вы французские листы? В l'Indйpendant, который посылается Вельяшеву - la chaussйe, вс° это дело и последствия рассказаны хорошо. Что говорит об этом Капо, и как принято было известие двором? - Мой немец не Якоби, а Якоб, в Петербурге не был и выписан сюда из Германии в профессоры греческого языка. С ним читать приятно, он человек молодый. Отъискал ли ты мое тряпье во 2-м Благонамеренном? Этот народ не умеет никак продавать товар лицом. Как можно разом бухнуть вс° в одну книжку? и на мою долю всегда падают опечатки. Что сделал ты с моими тремя последними баснями? Ты, кажется, хотел их отдать Измайлову. Неужели и на них наложил Яценко лапу? Пуще всего Библию и перевод Евангелия!!! (12) А затем прости-прощай. Если встретишь Меньщикова, скажи ему, что ответ его ожидается с нетерпением. Что делает Жуковский? Что ты заупрямился и не отвечаешь мне на вопрос: едут ли они в Берлин, и будет ли он проводником?
Братьям мой сердечный поклон.
Поручи дружбе любезного почт-директора два мои письма в Москву и поблагодари за строки, при доставлении письма от брата. Книги пришлю. Если на Сына не подписался, то не нужно.
Библию и Евангелие русское пуще всего.
Вот Сыну.
Пусть остряков союзных тупость
Готовит на меня свой нож:
Против меня глупцы! так что ж?
Да за меня их глупость.
12. П. А. Вяземскому.
28 марта 1820 г. Петербург.
(Отрывок)
Deux grands auteurs, les hйros du Parnasse
Sont par le monde et choyйs et chйris.
En vain leur Muse et dйtonne et grimace,
Des Visigoths ils sont les favoris.
Certain Quidam distinguant leurs йcrits
De ces Messieurs nous dйsigne la place.
L'un est, dit-il, le chantre du Midi,
L'autre du Nord. Touchez lа. C'est bien dit:
Tant l'un est sec! et tant l'autre est de glace!
Поэма моя на исходе - думаю кончить (13) последнюю песнь на этих днях. Она мне надоела - потому и не присылаю тебе отрывков.
Св.<ерчок> Пушкин.
1820
28 март.
13. П. А. Вяземскому.
Около (не позднее) 21 апреля 1820 г. Петербург.
Я читал моему Преображенскому приятелю - несколько строк, тобою мне написанных в письме к Тургеневу, и поздравил его с счастливым испражнением пиров Гомеровых. Он отвечал, что <-----> твое, а не его. Желательно, чтоб дело на этом остановилось - он кажется боится твоей сатирической палицы; твои первые четыре стиха на счет его в послании к Дмитриеву - прекрасны; остальные, нужные для пояснения личности, слабы и холодны - и, дружба в сторону, Катенин стоит чего-нибудь получше и позлее. Он опоздал родиться - и своим характером и образом мыслей, весь принадлежит 18 столетию. В нем (14) та же авторская спесь, те же литературные сплетни и интриги, как и в прославленном веке философии. Тогда ссора Фрерона и Вольтера занимала Европу, но теперь этим не удивишь; что ни говори, век наш не век поэтов - жалеть кажется нечего - а вс°-таки жаль. Круг поэтов делается час от часу теснее - скоро мы будем принуждены, по недостатку слушателей, читать свои стихи друг другу на ухо. - И то хорошо. Покаместь присылай нам своих стихов; они пленительны и оживительны - Первый снег прелесть; Уныние - прелестнее. Читал ли ты последние произведения Жуковского, в бозе почивающего? слышал ты его Голос с того света - и что ты об нем думаешь? Петербург душен для поэта. Я жажду краев чужих; авось полуденный воздух оживит мою душу. Поэму свою я кончил. И только последний, т. е. окончательный, (15) стих ее принес мне истинное удовольствие. Ты прочтешь отрывки [ее] в журналах, а получишь ее уже напечатанную - она так мне надоела, что не могу решиться переписывать ее клочками для тебя. - Письмо мое скучно, потому что с тех пор, как я сделался историческим лицом для сплетниц С<анк>т Петербурга, я глупею и старею не неделями, а часами. Прости. Отвечай мне - пожалуйста - я очень рад, что придрался к переписке.
