делся в нее - стройная фигура, симпатичное личико, слегка кур-
носый нос, пухлые губки, одним словом ничего необычного - стан-
дартная резаная стерва. Да у него целый бардель таких шлюх! И
тем не менее, именно она вызвала у него такой прилив желания,
какого он уже давно не испытывал.
- Как тебя зовут? - спросил он, и вдруг неожиданно для
себя почувствовал, что голос его дрожит.
- Юлия Строкова, - ответила девушка и одернула юбку.
- Где ты была в момент нападения?
- Я лежала на прилавке. - ответила она и, чуть подумав, до-
бавила, - Голая.
Он представил, как она лежит совершенно голая на прилав-
ке, посреди шумного рынка, и у него даже горло перехватило от
нахлынувших на него каких-то новых, непонятных ощущений. Ему
захотелось узнать, как она лежала, на животе или на спине? Но
вместо этого он спросил:
- Зачем ты это сделала?
- Зачем? - переспросила Юлия, - Меня пороли те двое, ко-
торых убили. У меня до сих пор полосы на спине. Показать? - и,
не дожидаясь согласия мужчин, она начала раздеваться.
Она сняла кофточку, юбку и маленькие белые трусики. Потом
она повернулась спиной, и Пахан действительно увидел у нее на
спине отчетливые красные полосы. Он смотрел на нее и не мог по-
нять, что же это такое с ним происходит, такого возбуждения он
не испытывал пожалуй еще никогда, даже в ранней молодости. Он
глянул на гнусно ухмылявшегося в усы охранника и сделал ему
знак, чтобы он вышел. Не дожидаясь, когда за охранником закроет-
ся дверь, он начал снимать рубашку, но руки у него дрожали, и он
так спешил, что никак не мог совладать с пуговицами. Тогда он
оставил рубашку в покое и принялся за брюки. Он так торопился,
что не стал даже их снимать, а только спустил до колен и бро-
сился к девушке. Он чувствовал себя словно человек, который
очень долго хотел писать, и вот наконец увидел туалет, и вот он
бежит, и боится что не успеет добежать. На ходу рука сама ав-
томатически расстегивает брюки, скорее, скорее...
Он повалил девушку на пол, она не сопротивлялась, но от
волнения у него сначала ничего не получалось. Он провозился ми-
нуты три, которые показались ему вечностью, и наконец он вошел
в нее. Кончил он очень быстро, и так остро и ярко, что ему даже
показалось, будто маленькое солнце вспыхнуло у него в голове.
Это в его мозгу лопнул крупный сосуд, кровь вытекла и стала
растекаться по черепной коробке смешиваясь с мозговой жид-
костью. Маленькое солнце погасло, и дневной свет померк в гла-
зах Павла Петровича Ханина, могущественного главаря пресненской
группировки. Это был инсульт.
* * *
Юлия с трудом стащила с себя массивное тело, встала, оде-
лась, поправила перед зеркалом прическу и только потом открыла
дверь. Охранник стоял возле самой двери и с нарочито безразлич-
ным видом разглядывал трещину на потолке.
- Эй, парень, - сказала Юлия - Тут вашего начальника канд-
рашка хватила!
- Чего? - переспросил охранник, и не дожидаясь ответа бро-
сился в кабинет. Потом он выскочил из кабинета и куда-то убе-
жал, но очень скоро вернулся с человеком в белом халате, оче-
видно врачом и еще какими-то людьми. Началась невероятная су-
матоха. У кабинета Пахана собрался почти весь бардель; все тол-
кались, чего-то кричали, суетились. Юлия подошла к Сергею, взя-
ла его за руку и тихо сказала:
- Пойдем! Они спокойно вышли из здания, на них никто даже
не посмотрел.
Глава пятая
К И С Е Л Ь
На улице, между тем, уже начало темнеть. Зажглись фонари, и
почти под каждым фонарем можно было увидеть девицу, пестро оде-
тую и ярко накрашенную, и где-то рядом, как правило, вертелся
известного сорта человек в красном пиджаке. И, вообще, публика
по сравнению с дневным временем сильно изменилась: исчезли
простые инженеры и служащие, живущие от зарплаты до зарплаты.
Вместо них появились какие-то странные, фантастические типы,
одетые очень своеобразно: некоторые были целиком в черной блес-
тящей коже, в заклепках и с петушиными перьями на голове, дру-
гие, напротив, в совершенно прозрачной одежде, словно состав-
ленной из целофановых пакетов, одежда третьих просто не
поддавалась описанию, но производила на неподготовленного зри-
теля сильное впечатление.
Некоторое время они шли молча, наконец, Сергей не выдержал и
спросил:
- Что с Паханом?
- Он умер, - ответила Юлия, - Видит Бог, он сам этого хо-
тел! Некоторое время им будет не до нас, но потом они хватятся
и нас будут искать. Ни к тебе, ни ко мне идти нельзя. Мы сейчас
пойдем к моей подруге Марине, она здесь недалеко работает в
ресторане.
Он свернул вслед за Юлией на одну из небольших улиц, после
ярко освещенной Тверской ему показалось, что они вдруг нырнули в
чернила, и первое время он почти ничего не видел, но скоро гла-
за привыкли, и он увидел, что улица совершенно пуста. Они шли
молча и настолько быстро, насколько это было возможно. Через
некоторое время улица повернула направо, и они тоже повернули
направо. И тут он увидел, что им навстречу движется компания
подростков от четырнадцати до восемнадцати лет, человек де-
сять, не больше, все в черной коже с заклепками. Бежать было
некуда, да и глупо, и они пошли навстречу.
Когда они поравнялись, компания окружила их, и один из
подростков, очевидно самый младший и такой вертлявый, что каза-
лось будто у него вообще нет позвоночника, сказал:
- Опять резаная б... попалась! Столько их развелось, что
просто шагу ступить некуда.
- Не гони волну Гаденыш, - остановил его другой, самый вы-
сокий в группе, по всей видимости главарь, - Дорезать мы ее
всегда успеем! - и повернулся к Сергею:
- Сколько хочешь за свою мочалку?
- Какую еще мочалку? - машинально переспросил Сергей, и
почувствовал что в горле у него стало совсем сухо.
- Свою, - уточнил длинный кивнув на Юлию.
- Нисколько, - ответил Сергей, с трудом ворочая в сухом,
как пустыня Гоби, рту языком, - Она не продается!
- Не бери на понт, фраер, я плачу хорошие деньги! - сказал
длинный и вытащив из кармана пачку стодолларовых банкнот, отде-
лил от нее три бумажки - Триста баксов!
- Ты что, Коба, да она и десятки не стоит! - вылез опять
Гаденыш, - Да я за сотню знаешь какую тебе приведу? Сиськи аж
до самой...
Но Коба только посмотрел на него и тот тут же заткнулся.
Длинный все так же, без слов, добавил к трем зеленым бумажкам
еще одну и посмотрел на Сергея - тот молчал. Он добавил еще, по-
том еще несколько.
- Смотри, фраер, - помахал он деньгами, - здесь тысяча зе-
леных, за такое барахло тебе никто столько не даст!
Сергей продолжал молчать. Он молчал потому, что в горле у
него было настолько сухо, что если бы он попытался чего нибудь
сказать, то у него все равно, скорее всего, ничего бы не по-
лучилось. Но длинный главарь понял его молчание по своему.
- Значит ты не хочешь ее продавать, так да? - спросил он.
Сергей молча кивнул.
- Прекрасно! Я тебя понимаю, ты купил ее для себя, и хо-
чешь попользоваться ею сам, это твое право. И мы не будем тебе
в этом мешать, напротив, я даже отдам тебе эти деньги, только с
одним условием: ты сделаешь это здесь и сейчас.
- Коба, дай лучше я ее отфачу за пять баксов! - не вытер-
пел Гаденыш, но никто даже не посмотрел в его сторону. Все
смотрели на Сергея, но он молчал. Горло у него перехватило, и он
не мог выдавить из себя ни звука. Это было как в том сне, когда
хочешь закричать и не можешь.
- Ну что же ты? - Не вытерпел длинный, - Давай, не бойся,
ведь ты же хотел ее! Она же тебе нравится! Или не очень? Может
быть в ней что-то не так? Может быть ее в больнице не очень хо-
рошо подрезали? Ну это очень легко исправить! - и он щелкнул
выкидным ножом.
И тут кто-то скрутил Сергею руки за спиной, а к горлу
приставили холодное лезвие ножа. А Коба тем временем подошел к
Юлии и приставил свой нож к ее щеке. Девушка инстинктивно отп-
рянула, и тогда он взял ее рукой за затылок и, придерживая го-
лову, начал медленно двигать лезвие вверх, оставляя на тонкой
коже узкий след. От уголка рта постепенно кончик ножа начал
перемещаться к уху, как бы рисуя на красивом лице девушки отв-
ратительную улыбку.
И в этот момент что-то произошло: словно ветер прошелестел
над головами, и хотя ветра никакого не было, все головы повер-
нулись в одну и ту же сторону. " Кисель" - прошептал один из
подростков, и вся компания бросилась бежать вниз, в сторону
Тверской. Слышно было только как звякнул упавший на мостовую
нож, и через секунду рядом с Сергеем и Юлией не было никого.
Сергей поднял голову и увидел как из переулка вытекает и посте-
пенно заполняет собой всю улицу беловатая, студенистая масса
"киселя", более всего по внешнему виду действительно похожая на
молочный кисель, но только очень густой. Казалось, что "кисель"
горячий, над ним постоянно клубился пар, но так ли это на самом
деле, никто не знал.
"...О "киселе" было мало, что известно. Знали только,
что появляется он всегда неожиданно, словно ниоткуда, и
исчезает совершенно бесследно, если не считать "кисельных
людей", то есть людей с которыми "кисель" соприкоснулся
физически. И хотя "кисель" не убивал, его панически боя-
лись все, даже самые отпетые бандиты, которые не боялись
ни ножа, ни пули, ни бомбы, бежали от студенистой массы,
вытаращив от ужаса глаза и бросая оружие.
"Кисель" не обжигал, не ранил, и вообще никаких сле-
дов соприкосновения на теле не оставлял, да и общее состо-
яние контактера казалось было нормальным, но такие люди
оказывались навсегда потерянными для общества. Во первых,
такой человек становился полностью нечувствителен к боли,
его можно было бить, жечь огнем, загонять иголки под ног-
ти, у него даже не менялось выражение лица. Во вторых, он
терял чувство голода, если ему предлагали поесть - он ел,
но если его забывали покормить, он мог не есть день, три
дня, неделю, и в конце концов мог умереть от голода. Чувс-
тво страха ему тоже становилось неведомо. Он не спал, в
общепринятом смысле этого слова, но он мог часами сидеть с
открытыми глазами, уставившись в одну точку, словно разг-
лядывая нечто, видимое только ему одному. У него открыва-
лось какое-то внутреннее зрение, внутренний "третий глаз".
0 том, что он видел "там", он никому не рассказывал, но оче-
видно это было настолько интересно, что контактер навсегда
терял интерес к деньгам, власти, славе, сексу.
Одним словом, общество теряло все рычаги, с помощью
которых оно могло бы управлять своим членом, и такой инди-
видуум мог представлять интерес разве что для науки.
Впрочем, и науке с такого человека было мало проку:
он мог часами рассказывать о своем новом взгляде на мир, о
своей философской системе, к которой он пришел, кстати го-
воря, в результате длительной, кропотливой, внутренней ра-
боты, а вовсе не вследствие контакта с каким-то "кисе-
лем". Что касается самого "киселя", то сказать хоть
что-либо путное о нем, он не мог и даже сам момент контак-
та с этим феноменом он не помнил, этот отрезок времени
оказывался просто стертым в его сознании..."
Между тем, студенистая масса вытекавшая из переулка запол-
нила собой всю улицу, и двинулась в направлении Сергея и Юлии.
- Сперма, - сказала девушка завороженно глядя на медленно
надвигавшуюся на них слизь.
- Что? - не понял Сергей.
- Сперма, - повторила Юлия, - это космическая сперма, она
