армии. Подтверждается, что обыски и аресты могут производиться лишь по
письменному приказанию начальника милиции или коменданта города. Командующий
казачьей армией Фетисов".
Одновременно для пополнения дружин, командующий казачьим корпусом В. Ст. Фетисов
объявил мобилизацию всех казаков в возрасте от 17 до 50 лет включительно, как
Новочеркасской, так казаков и других станиц, проживавших в городе и его
окрестностях.
Не лишено интереса то, что название высшего соединения казачьих дружин,
захвативших Новочеркасск, установлено еще не было. В одном случае В. Ст. Фетисов
именовал себя "начальником отряда", в другом -- "командующим отделом", в третьих
-- "командиром казачьего корпуса" и наконец-- "командующим армией".
В эти дни в Новочеркасск прибыл председатель районного штаба 80). Он сообщил,
что 1-го апреля в ст. Манычской состоялся съезд 11 станиц Черкасского округа,
начавших борьбу с большевиками и что казаки Кагальницкой, Хомутовской,
Мечетинской и Егорлыцкой станиц, после боя с красными, отбросили большевиков к
Ростову. Дошли сведения и из 1-го Донского округа о том, что в округе настроение
бодрое, что все станицы и хутора мобилизуют казаков и посылают в Новочеркасск
дружины. Шли утешительные слухи и с крайнего севера -- Хоперского округа, о
восстании казаков против советов.
Если эти вести в известной степени были правдоподобны, то наряду с ними в городе
циркулировали, находя место даже в печати, самые фантастические и нелепые слухи.
Приведу только некоторые из них, подтверждающие, как местная пресса обманывала
доверчивого обывателя. Газета "Вольный Дон" 81) в рубрике "на фронте" печатала
буквально следующее: "Корнилов и Великий князь Николай Николаевич двигаются на
Ростов с юга" и там же: "Отряды генерала Корнилова берут Батайск. Гайдамаки
подходят к окрестностям Таганрога и заняли Гуково" (в 17 верстах от ст.
Зверево). Не отставая от "Вольного Дона" газета "Свободный Дон" сообщала: "С
часу на час ожидается вступле-
79) В это время штаб перебрался в атаманский дворец.
80) Такой штаб образовался в ст. Манычской.
81) "Вольный Дон", No 1 от 4 апреля 1918 года.
167
ние в Новочеркасск отрядов ген. Попова и Семилетова, находящихся где-то
неподалеку" 82).
На самом деле, все это далеко не отвечало действительности. Фактически
Новочеркасск со всех сторон был окружен большевиками и никто не спешил ему на
помощь. Однако психология тогда была такова, что невозможное признавалось
возможным, а вымысел часто сходил за истину. Такими сведениями местная печать,
очевидно стремилась поддержать в населении бодрость духа, а в сущности оказывала
медвежью услугу: находились лица, а среди них и офицеры, рассуждавшие так: идут
отряды Великого князя, ген. Корнилова, Попова, подождем их прихода, а тогда, в
зависимости от обстановки и определимся.
К вечеру 3-го апреля, несмотря на царившую еще в Новочеркасске сумятицу,
неналаженность вопросов снабжения оружием и патронами и продовольствия станичных
дружин и, наконец, неорганизованность и неустойчивость их в боевом отношении,
все же обстановка, как будто, складывалась в нашу пользу.
Я воспользовался благоприятным моментом и решил впервые за три дня отлучиться из
штаба. Мне хотелось повидать тех, у кого я скрывался в последнее время, а также
отыскать мое военное обмундирование, спрятанное где-то моими друзьями.
Мое отсутствие продолжалось не более часа. Но когда я вернулся в штаб, я было
глубоко потрясен резкой в нем переменой. Все панически суетились. Офицеры и
писаря штаба торопливо разбирали бумаги, жгли многие документы и спешно собирали
имущество. Готовились к укладке телеграфные и телефонные аппараты, -- в общем,
все указывало на то, что происходит лихорадочное приготовление к поспешному
бегству. Причиной такой неожиданной перемены послужило, как я узнал, сообщение
одного из чинов железнодорожной администрации ст. Аксайская, что большевики
большими силами при поддержке броневых поездов, повели наступление со стороны г.
Нахичеваня, опрокинули и совершенно рассеяли наш южный отряд. Ввиду этого, с
часа на час можно было ожидать занятия красными названной станции, почему
телеграфисты, предупредив штаб о случившемся, прервали связь, испортили
аппараты, а сами разбежались. Вот эта весть и произвела такое ошеломляющее
впечатление на чинов штаба.
Если все это отвечало истине, то Новочеркасск со стороны Ростова был совсем
открыт и, значит, каждую минуту броневые поезда большевиков могли очутиться под
стенами города. Как я ни старался проверить это сообщение и выяснить истинное
положение у ст. Аксайской, мне это не удалось. Тогда я принял меры, чтобы
сколько-нибудь успокоить чинов штаба. Вначале мои настояния возымели некоторое
действие, но наступившая темнота вновь усилила нервность настроения. Очень
жуткое и тягостное впечатление произвел на всех истерический припадок начальника
штаба подполк. Рытикова. Схватившись за голову, он начал бегать и кричать: "Все
пропало, все потеряно, что теперь будет со мной, с моей семьей" и т. д. Не
выдержало сердце и у Фетисова. Измученный бессонными ночами и нервной работой,
он впал в
82) "Свободный Дон", No 2 от 3 апреля 1918 года.
168
полную апатию и спокойно говорил, что теперь ему все равно, что он никуда не
побежит, останется здесь и что сейчас у него единственное желание -- отдохнуть и
хотя бы часок заснуть.
Скажу откровенно и меня охватило страшное отчаяние. Хотелось бросить все и
скрыться от этой кошмарной действительности. Нервы уже не выдерживали. Хотелось
забыться, ничего не знать, никого не видеть. Не слышать все одни и те же ужасные
вопросы: "что нам делать, как быть, удержим ли город, не появятся ли сейчас
большевики, успеем ли уйти" и т. д. и т. д. Я всячески старался переломить себя
и хоть немного собраться с мыслями.
"Психологический кризис" у Фетисова и Рытикова продолжался и мне одному пришлось
выкручиваться из создавшегося хаоса, будучи при этом среди людей уже охваченных
паникой. Положение ежеминутно ухудшалось. По городу ползли зловещие слухи,
разжигавшие расстроенное воображение и еще более усиливавшие общее смятение.
Волнуясь говорили, что в городе будто бы уже появились матросы; что наши караулы
бросили свои посты и бежали; что арестованные большевики в тюрьмах выломали
двери и вооружившись, направляются для захвата штаба. Тревога из штаба быстро
распространялась по городу. Вскоре на площади около атаманского дворца,
скопилась большая толпа. Она явно сочувствовала большевикам. Слышались
недвусмысленные выкрики по адресу штаба. А в это время, в штабе никакой охраны
не было. К счастью, вскоре во дворец прибыло несколько десятков офицеров и
явился начальник милиции ген. Смирнов. По моему указанию, он стал наводить
внутренний порядок. Наспех кое-как сорганизовали прибывших офицеров. Они быстро
очистили площадь и установили охрану штаба. С целью не допустить к городу с
Ростовского направления бронепоезд красных, я отобрал 8--10 партизан с двумя
надежными офицерами и направил их к хутору Мишкину с задачей разобрать и
взорвать возможно на большем расстоянии полотно железной дороги. Этой команде
были приданы телеграфисты с необходимым имуществом, дабы прибыв на место, они
могли включиться в линию и ориентировать штаб в обстановке и о ходе работы.
Оценивая положение, я неуклонно приходил к выводу, что оставление нами города
вопрос лишь ближайших часов. Но при сложившейся обстановке вывести офицеров и
дружинников из города, мне казалось делом чрезвычайно трудным. Не скрывая своего
решения, я, прежде всего, принял меры дабы оповестить об этом всех офицеров,
бывших в Новочеркасске, а не бросить их, как это было сделано 12-го февраля 1918
года, когда из города уходил отряд Походного Атамана. С этой целью, несколько
расторопных офицеров было послано в разные районы Новочеркасска. Они должны были
отыскать квартальных старост и через них передать приказание всем офицерам
безотлагательно прибыть к атаманскому дворцу. Одновременно несколько других
офицеров было послано на автомобилях 83) в места расквартирования казачьих
дружин. Им было приказано во чтобы то ни стало розыскатъ дружинников, составить
из них команды, зайти, если нуж-
83) Телефонная связь штаба в это время была почти вся прервана, вероятно
местными большевиками.
169
но, в арсенал за оружием и патронами, а затем привести команды к штабу. Меня
сильно озабочивали наши караулы у тюрьм и гауптвахты, где сидело по несколько
сот арестованных большевиков. Поэтому, дабы проверить все городские караулы и
выяснить фактическое положение там, я послал двух штаб-офицеров. Наконец, своего
единственного энергичного помощника подъесаула К., я отправил с группой казаков
на вокзал. Он должен был там восстановить порядок и по телефону держать меня в
курсе происходящего на станции. Прилегающий к станции район кишел рабочими,
настроенными большевистски. Поэтому, на вокзале все время происходила
невообразимая сутолока и хаос. Оттуда беспрерывно по телефону какие-то
неизвестные лица, явно с провокационной целью сообщали, то о занятии станции
красными, то о прибытии карательных отрядов, то о появлении броневых поездов
большевиков, чем еще больше усиливали беспорядок и панику.
Только после полуночи настроение в штабе заметно улучшилось. Некоторое
успокоение внесло появление на площади перед зданием дворца, верхом на лошади,
известного своей удалью сотника Гавриленкова. Несмотря на ампутированные
конечности ног, он отлично держался в седле и в боях обычно появлялся в самых
опасных местах.
Снабдив партизан патронами и дав для пеших людей грузовик, я отправил эту
команду на Ростовское направление с задачей, заняв хут. Мишкин, выдвинуться
дальше к югу до соприкосновения с противником и всемерно задерживать продвижение
его по железной дороге, взрывая и порча таковую. Сотнику Гавриленкову подчинил
ранее высланную туда команду подрывников, вменив ему в обязанность останавливать
и включать в свой отряд всех казаков, которых он встретит по дороге.
Вспоминая то сумбурное время, могу сказать, что мною тогда, как мне казалось,
было сделано все возможное, чтобы выиграть время до рассвета и спасти положение.
Уже рано утром 4-го апреля сотник Гавриленков донес, что он достиг хутора
Мишкина и что его разведчики продвигаются к ст. Аксайской. Вместе с тем, он
сообщал, что большевики, под прикрытием артиллерийского огня бронированного
поезда, восстанавливают железную дорогу и что одновременно его команда
основательно ее разрушает в районе хутора Мишкина.
На северном направлении положение было крепче. Наступательные попытки противника
сдерживались огнем наших дружинников.
Примерно часам к 9 утра к атаманскому дворцу собралось несколько сот офицеров и
партизан, решивших разделить судьбу с нами. К сожалению преобладали пожилые,
иногда глубокие старцы, отставные генералы, старые полковники, т. е. элемент
мало пригодный, как рядовые бойцы. Молодых было меньше. Собиралась и учащаяся
молодежь, -- студенты, юнкера, кадеты и гимназисты старших классов.
Когда обстановка прошедшей жуткой и кошмарной ночи, а также и состояния штаба
стали известны "Совету Обороны", он в спешном порядке решил произвести, еще
ранее намеченную реорганизацию высшего командного состава.
Командующим армией был назначен ген. К. Поляков, а начальни-
170
ком штаба генерального штаба полковник С. Денисов 84). Около 10 час. утра
названные лица пришли принимать "армию и штаб". Никакой армии, конечно, не было.
За таковую считали, державшийся еще где-то в районе Персиановки северный казачий
отряд, неизвестной численности, бродившие по городу небольшие кучки казаков,
бежавших из южного отряда, к тому же крайне деморализованных неудачей, да
толпившихся около штаба несколько сот неорганизованных и невооруженных офицеров
и мирных обывателей, решивших встать в ряды бойцов. Вот это все и составляло
"армию". Не было, в сущности, и штаба, в том смысле, как это принято понимать. А
беспорядок и сумятица, царившие в помещении, ясно говорили, что "штаб" пережил
