Земного Солнца. И когда старое и умирающее Солнце было слабым, а люди
пребывали в страхе и напряжении, ее с трудом можно было заметить.
Это, конечно, было очень маленькое утешение, но жизнь человека была
такова, что больше утешиться ему было нечем.
Тропайл закрыл глаза, чтобы избавиться от неприятного зрелища и вновь
попытался уснуть. Даже когда сон пришел, он был беспокойным. Он видел сны,
но они не принесли ему радость, потому что в них он был Волком.
Едва проснувшись, он осознал, что ЭТО правда. Хорошо, пусть так,
повторял он снова и снова. Я буду Волком. Я отомщу Гражданам. Я сделаю...
Мысль все время уходила в сторону. Что он мог сделать?
Переселиться, был ответ, уехать в другой город. С Галой, полагал он.
Начать новую жизнь там, где не знают, что он Волк.
А что потом? Попытаться вести жизнь овцы, как он уже пытался все эти
годы? И кроме того, вставал вопрос, удастся ли ему найти город, где его не
знают. Человечество постоянно мигрировало, так как все эти годы ему
приходилось подчиняться абсолютно непонятному правилу Пирамид. Это был
вопрос инсоляции - зависимости от Солнца. Когда новое Солнце было молодым,
было жарко, было много тепла, можно было продвигаться на север и на юг,
прочь от линии вечной мерзлоты, которая в Северной Америке проходила чуть
выше прежней линии Мэйсон - Диксон. А когда Солнце затухало, холод вновь
распространялся. И род человеческий подчинялся сменам времен года. Вскоре
весь Вилинг вновь двинется на север, и можно ли быть уверенным, что никто
из Граждан Вилинга не окажется там, куда он может приехать?
В этом нельзя быть уверенным. Таков ответ.
Хорошо, откажемся от переселения. Что оставалось?
Он мог с Галой, как он полагал, жить уединенно, где-нибудь на границе
обрабатываемой земли. У них обоих есть некоторый навык обыскивать старые
склады древних людей.
А это требовало навыка. Грабеж в старых супермаркетах не только
говорил о плохом воспитании, крайне плохом - он был также и опасен. Можно
было умереть от отравления, если вы не знали, что вы делаете. В течение
столетий почти все самые привлекательные консервы превратились в
смертельную и отвратительную мешанину. Однако это не значило, что там уже
ничего не было. По причинам, известным только им самим, древние считали
удобным брать некоторые виды продуктов, которые довольно хорошо
сохранялись и сами по себе, и запечатывать их в вакуумные коробки.
Крекеры. Макароны. Пресный хлеб, да там все еще было много всего.
Итак, это было возможно.
Но даже Волк по природе своей существо стадное. И были этой ночью
унылые часы, когда Тропайл чувствовал, что он почти рыдает вместе со своей
женой.
Как только забрезжил рассвет, он встал. Гала спала неглубоким
беспокойным сном. Он разбудил ее:
- Мы должны идти, - сурово сказал он. - Может быть, у них хватит
смелости преследовать нас. Я не хочу, чтобы они нас нашли.
Не говоря ни слова, она встала. Они свернули и связали одеяла,
которые принесла Гала; быстро съели пищу, которую она принесла; сделали
узлы и, взвалив их на плечи, двинулись в путь. Одно было в их пользу: они
шли быстро, быстрее, чем, вероятно, любой Гражданин, который будет их
преследовать. И тем не менее, Тропайл постоянно нервно оглядывался.
Они торопились на северо-восток и сделали ошибку, потому что к
полудню оказалось, что они со всех сторон окружены водой. Ее невозможно
было перейти вброд. Им придется идти по краю воды на запад, пока они не
найдут мост или лодку.
- Мы можем остановиться и поесть, - сказал Тропайл нехотя, стараясь
не поддаваться отчаянию.
Они тяжело опустились на землю. Сейчас она была теплее. Тропайл
почувствовал, что его клонит ко сну все больше и больше. Он резко
выпрямился и воинственно огляделся вокруг. Рядом с ним неподвижно лежала
его жена, ее глаза были открыты, она смотрела в небо. Тропайл вздохнул и
потянулся. Минута отдыха, пообещал он себе. А потом быстро перекусить и
вперед. Он крепко спал, когда они пришли за ним.
Сверху раздался шум крыльев железной птицы.
Тропайл мгновенно проснулся и вскочил на ноги, почти в панике. В это
невозможно было поверить, но это было так. В небе над ним, выгравированный
на фоне облака, вертолет. И люди, выглядывающие из него, смотрящие вниз на
него, Тропайла.
Вертолет!
Но вертолетов не существовало, таких, которые бы летали, - если бы
было горючее для них - если бы был кто-нибудь, кто бы умел управлять ими.
Это невозможно! И тем не менее он был здесь, и люди смотрели на Тропайла.
И невозможная огромная кружащаяся штуковина подлетала все ниже, все ближе.
Он принялся бежать в водовороте воздуха, идущего от лопастей. Но это
было бесполезно. Людей было трое, они были отдохнувшими, а он - нет. Он
остановился, принял бойцовскую стойку, которая заложена в человеке, как
инстинкт; он был готов сражаться. Они не хотели драться. Они смеялись,
один из них сказал дружелюбно:
- Все плохое позади, малыш. Залезай. Мы отвезем тебя домой.
Тропайл стоял, озадаченный, кулаки все еще сжаты.
- Отвезете...
- Отвезем домой. Да. - Человек кивнул. - Туда, где ты должен быть,
Тропайл, понимаешь? Не в Вилинг, если тебя это беспокоит.
- Где я должен...
- Где твое место.
Тогда он понял.
Изумленный, он влез в вертолет. Домой. Стало быть, был дом у таких,
как он. Он не был одинок, ему не нужно жить отшельником вдали от всех, он
мог быть вместе с такими, как он сам.
- Как... - начал он, в голове его роились тысячи вопросов, которые
ему необходимо было задать, и он спросил: - Откуда вам известно мое имя?
Человек засмеялся.
- Неужели ты считал, что ты единственный Волк в Вилинге? Мы всегда
начеку. Мы должны быть начеку, ведь мы Волки. - И продолжал, не дожидаясь,
пока Тропайл задаст следующий вопрос: - Если ты хочешь спросить о жене,
она, должно быть, услышала, как мы подлетаем, раньше тебя. Кажется, мы
видели ее за полмили отсюда, на той тропе, по которой вы пришли. Со всех
ног мчалась в Вилинг.
Тропайл кивнул. В конце концов, так было лучше. Гала не стала Волком,
хотя он и приложил все силы к этому.
Один из людей закрыл дверь, другой делал что-то с рычагами и
колесами, лопасти вертолета закружились, он подпрыгнул на шасси,
покачнулся и взлетел. Впервые в жизни Тропайл взглянул на землю сверху.
Они летели невысоко, но Глен Тропайл вообще никогда не летал и даже
двести или триста футов высоты вызвали у него слабость и тошноту. Они
маневрировали между холмами Западной Виргинии, пролетали над ледяными
реками и ручьями, проплывали над старыми опустевшими городками, названия
которых уже стерлись из памяти. Людей не было видно.
До того места, куда они летели, как ему сказали, было немногим более
четырехсот миль. Они легко преодолели это расстояние до наступления
темноты.
Тропайл шел по городу вечером. Электричество в домах, мимо которых он
шел, слепило белыми и фиолетовыми огнями. Уму непостижимо! Электричество -
это калории, а калории нужно было экономить.
На улице были другие прохожие. Эти люди не шаркали ногами, руки их не
были безвольно опущены, они не экономили калории. Они буквально сжигали
энергию. Они шагали широко, размахивая руками. В его мозгу с детства
отпечаталось, что так ходить неправильно, предосудительно, глупо. Такая
походка ослабляет, на нее уходит много калорий. Однако эти люди не
выглядели ослабленными. Казалось, они не задумываясь тратили калории.
Городок был самым типичным, очевидно, назывался Принстон. Но он не
выглядел временным пристанищем - таким, как Вилинг, или Алтуна, или Гэри;
он выглядел, как... в общем, он выглядел так, как будто люди поселились в
нем навсегда. Тропайл слышал о Принстоне, но так получалось, что он
никогда не проходил его, направляясь на север или на юг. Не было причины,
по которой он или еще кто-либо заглянули бы сюда. И однако все, видимо,
было подстроено так, чтобы сюда не попали посторонние. Специально
подстроено.
Как любой другой город, он не был полностью заселен, но все же его
население было большим, чем в других городах. Занято было каждое пятое
жилье. Высокий процент.
Человека, который шел рядом, звали Хендл, - один из тех, кто был в
вертолете. Они немного говорили во время полета и сейчас тоже
разговаривали мало.
- Поешь сначала, - сказал Хендл и привел Тропайла к ярко освещенному,
заполненному народом продуктовому киоску. Только это был не киоск. Это был
ресторан.
Этот Хендл. Что с него взять? Он, должно быть, выглядел
отвратительно, непристойно, мерзко. Никакого понятия о воспитании. Он не
знал Семнадцати Условных Жестов или, по крайней мере, не пользовался ими.
Он не позволил Тропайлу идти позади него слева, хотя и был по меньшей мере
на пять лет старше Тропайла. Когда он ел, он просто ел. Для него не
существовало правил Наслаждения Первым Глотком, Паузы Первого Насыщения,
Троекратного Предложения Пищи. Он засмеялся, когда Тропайл хотел дать ему
Порцию Старшего.
Весело, покровительственно этот человек сказал:
- Если тебе нечем занять время, занимайся этой ерундой. Твоим
дуракам-согражданам делать было нечего. Вы бы умерли от скуки без этих
идиотских штучек, да у вас и нет возможностей заниматься чем-нибудь более
важным. Мне известны Жесты. Семнадцать деликатных способов передачи
чувств, которые невозможно выразить словами или слишком опасно. Пусть вся
эта ерунда катится к черту. У меня есть язык, и я не боюсь им
пользоваться. Экономит время. Ты научишься, мы все научились.
- Но, - сказал Тропайл, изо всех сил стараясь привести в соответствие
свои представления о поведении. - Как же затраты энергии? А что с
необходимостью экономить еду? Где вы ее берете?
- Мы воруем у Овец, - жестко ответил Хендл. - Тебе тоже это
предстоит. А сейчас замолчи и ешь.
Тропайл ел молча и думал.
Подошел какой-то человек, уселся, с любопытством посмотрел на
Тропайла и сказал:
- Хендл, Соммервильская Дорога. Ручей поддерживал, когда замерзал.
Все затопило; плохо, все разрушено.
Тропайл рискнул:
- Паводок разрушил дорогу?
- Дорогу? Нет. А ты, должно быть, тот парень, за которым летал Хендл?
Тропайл, так кажется? - Он перегнулся через столик и пожал Тропайлу руку.
- Мы отлично перегородили дорогу, - объяснил он, - но паводок все смыл.
Сейчас нужно снова перегораживать.
Хендл ответил:
- Если нужно, возьми трактор.
Человек кивнул и ушел.
- Доедай, - сказал Хендл. - Мы тратим время. Насчет этой дороги.
Видишь ли, мы отгородились от них. Зачем впускать и выпускать Овец?
- Овец?
- Антиподы Волков, - сказал Хендл.
Он объяснил:
- Возьмем десять миллиардов людей. Предположим, что на миллион один,
только один, не похож на остальных. Он наделен талантом выживания; назовем
его Волком. На десять миллиардов их десять тысяч. Выжимай их, дави,
морозь, уменьшай их число. Пусть "Возрадуйтесь Мессии" маячит в жутком
небе, пусть она похитила Землю вместе с людьми, пусть они вымирают, пусть
их становится меньше, пока не останется лишь горстка замерзших,
ошеломленных, но выживших. В мире нет десяти миллиардов людей. Их даже не
в тысячу раз меньше. Их, может быть, лишь десять миллионов или около того,
перемещающихся в огромном пространстве, созданном предыдущими поколениями.
И сколько же среди этих десяти миллионов Волков?
- Десять тысяч.
- Ты понял, Тропайл. Мы выживаем. Мне все равно, как ты нас
называешь. Овцы называют нас Волками. Мне больше нравится называть нас
