наёмника алебарду, гном одним махом переломил о колено слишком длинное для
себя древко, укоротив его себе по росту, и, испустив воинственный клич,
тоже сцепился с врагом.
Гном и орк, оба - из нечеловеческих рас, отчего-то не колебались ни
секунды, вступать ли им в бой или всё же лучше спасти свою шкуру,
убравшись отсюда подальше и скрывшись в неизбежной всеобщей суматохе.
Мятущаяся толпа чуть не сбила Фесса с ног, отшвырнув к стене, - люди
искали спасения в бегстве, однако и впереди, там, куда вела широкая улица
Справедливых Судей, неожиданно взметнулись дымные клубы и послышались
отчаянные, полные смертного ужаса вопли.
Сломив сопротивление защитников Арвеста вблизи порта, захватчики
стремительно продвигались в глубь города, действуя чётко, хладнокровно и
грамотно - те места, где наёмники вкупе с примкнувшими к ним жителями
оказывали слишком уж упорное сопротивление, нападающие просто обходили,
чтобы потом атаковать уже со всех сторон. Так, похоже, произошло и на сей
раз.
Теперь люди бежали уже назад, обратно к площади Правосудия. Мало кто
пытался сражаться, да и чем? - найти на улицах Арвеста пусть даже и
простую дубину представлялось не слишком-то простым делом.
Тем временем алебардисты, получив неожиданную помощь от орка и гнома,
сумели выровнять строй и даже слегка потеснить неприятеля. Сугутор
орудовал сломанной алебардой, точно здоровенным топором, ловко отражая
летящие со всех сторон изогнутые сиреневые клинки. Прадд как-то сам собой
оказался в середине людского строя, о него, как волны о береговой утёс,
разбивались попытки нападавших прорвать столь неожиданно возникшую перед
ними преграду.
Клинок в ножнах Фесса так и рвался в бой, но сейчас нужна была магии,
а не сталь, пусть даже и несущая на себе могучее чародейство. Не обращая
внимания на хаос кипящей вокруг схватки, Неясыть на миг зажмурился,
потянувшись вторым своим зрением к тому, откуда пришла беда.
В краткий, по человеческим меркам и вовсе неразличимый миг он увидел
длинные зелено-алые галеры, заполонившие весь просторный арвестский порт.
Не жалея ядер, они засыпали город своими горючими снарядами, и пламя
пожаров поднималось в полуденное небо. В самом порту вовсю пылали на свою
беду случившиеся там суда - и крутобокие купеческие, и стремительные
длинные военные. Все они оказались беспомощны перед вторгшимися,
сделавшись лёгкой добычей огня. Удивительно, но пламя почему-то щадило
корабли нападавших - летящие во все стороны пылающие головни, подхваченные
потоками раскалённого воздуха, упрямо не попадали на яркие раскрашенные
борта и палубы. Порт напоминал сейчас непрерывно извергающийся вулкан,
огненную гору, сквозь узкую глотку которой рвётся наружу кипящий гнев
подземных Богов. Было уже поздно спасать хоть что-то в этом раскалённом
хаосе.
С галер на пирсы быстро переправлялись всё новые и новые отряды воинов
в зелено-алых доспехах;
казалось, что им не помеха даже огонь и нестерпимый жар,
Над кораблями нападавших, как показалось Фессу, застыла странная,
жемчужно-переливчатая туча, струи диковинного тумана текли и пересекались,
время от времени принимая обличье гротескно-огромного лица. Неясыть
вгляделся в него - и вздрогнул от неожиданности! Он знал, он где-то уже
видел эту женщину с заплетёнными в косу волосами!.. Но вот только где?
Ясно, что не в мире Эвиала. Все здешние воспоминания отличались у
Фесса необычайной чёткостью и ясностью, он готов был поклясться, что не
встречал подобного лица даже среди ярмарочной толпы!
Туча была Злом. Щитом Зла, мечом Зла, полноправным его посланником; на
миг Фессу почудилось, что он ощущает там, внутри этого жемчужного
сверкания, чей-то чужой разум, ограниченный, как и у всякого злодея, но
всё-таки разум, на который можно воздействовать логикой; однако это
ощущение длилось лишь краткую секунду даже для него, а в людском мире
прошло и того меньше времени, потом вновь пришло осознание полной
иррациональности явившегося сюда монстра. Впрочем, монстра ли? Даже у
самых тупых чудовищ присутствуют хотя бы главные инстинкты - есть, пить,
размножаться, сохранять себя; жемчужная туча гнала людей на убой,
совершенно не обременяя себя какими бы то ни было раздумьями. Неясыть
сомневался, есть ли у неё вообще хоть какая-то цель, или разрушение
является для неё единственно мыслимой формой существования.
Разумеется, Неясыть оказался не одним столь умным. В городе жило
немало других волшебников, и далеко не все из Белых праздновали труса в
тот день; Фесс заметил тянущиеся к туче плети голубых молний; мелькнул
огненный шар, направленный в одну из галер - файербол проломил борт и,
словно хорошее катапультное ядро, начинённое огненной смесью, разорвался
внутри. Невольно Фесс даже залюбовался этим жутким зрелищем - взрыв
подбросил палубу вверх, словно крышку на перекипевшем котле, разорвал
борта, толкнув их в разные стороны; пылающие обломки мгновенно погрузились
в воду, огонь и дым сменились паром, скрывшим последние мгновения
трагедии.
"Где ж они были раньше?" - недоуменно подумал Неясыть. Почему не
перетопили вражью армаду на подходах к порту? Проморгали? Тогда почему не
прикончили сейчас?..
Чудовищное лицо в жемчужной туче исказилось, как показалось Фессу - от
гнева.
На зелено-алых кораблях нашлись и свои собственные маги. В отличие от
Белых волшебников, прошедших обучение в ордосской Академии, они не
использовали привычное стихийное волшебство, подчиняя своей воле и
перестраивая элементали. Неясыть с внезапной дрожью ощутил поток Силы,
устремившийся к тому месту, откуда вылетел удачно поразивший галеру
файербол. И с ещё большим изумлением Фесс вдруг понял, что эта Сила
невероятно, до невозможности схожа с его собственной, только доведена до
почти что полного совершенства. Это была некромантия высшей пробы. Удар
незримой плети напрочь вышибал жизнь из жертвы, не оставляя даже
изорванной в клочья души: это была вторая смерть, истинная, неподдельная,
когда чародея не вернёт даже весь Белый Совет.
Неслышимый для прочих крик, достигший слуха Фесса, заставил молодого
волшебника содрогнуться от поистине леденящего ужаса.
Оружие нападавших нашло свою цель.
...Холодная сталь пронеслась совсем рядом с ним, вырвав из магического
созерцания. Битва вокруг него продолжалась, и в спины алебардистам
нацеливалось никак не менее двух десятков воинов с длинными косами.
- Да не мешкайте же, мэтр! - отчаянно выкрикнул Сугутор, тряся Неясыть
за рукав. Только теперь Фесс увидел, что у него под ногами лежит
зарубленный гномом воин в зелёном и алом, шипы на доспехах изломаны, кровь
залила кирасу; а на улице Справедливых Судей "работает" мясорубка, длинные
косы секут и секут бегущих, за спинами воинов идут факельщики, горят дома,
горят не успевшие выскочить люди...
Словно Смерть уже овладела всем миром и настали его последние часы.
Фесс оттолкнулся от стены. Да, он - некромант, и Смерть - его чуть ли
не ближайшая помощница. Но то, что пришло сегодня в Арвест, стократ хуже
любого, самого чёрного его волшебства. Принцип наименьшего зла в чистом,
самом что ни на есть неприглядном виде...
Неясыть быстро огляделся, шагнул к распростёртому на камнях умирающему
солдату Лесных Кантонов. Ранен тот был тяжело, но, быть может, его ещё
можно было б вытащить... в другое время и в другом месте. Фесс осторожно
коснулся пальцами судорожно содрогающейся жилки на шее, почувствовал
горячее истечение жизни... и, привычно бросив заклятие, вобрал в себя этот
горячечный поток.
Глаза раненого закрылись, на губах задрожала слабая улыбка - жизнь ещё
оставалась в нём, а боль Фесс уже забрал.
Некромантия, да поразят её адептов, разом все Тёмные и Светлые Силы.
Неясыть скривился, как от удара. Это сейчас его разорванная плоть
корчилась в предсмертной муке, это он сейчас шёл через серый предел в ту
страну, откуда нет возврата; однако и боль, и страдания волшебным образом
оборачивались Силой, той самой, что могла возвращать мёртвых в их унылые
обиталища.
Или отправлять туда же живых.
Меньше мгновения потребовалось Фессу, чтобы сплести заклятие, на
которое раньше он потратил бы несколько часов. И гораздо меньше времени
прошло, прежде чем заклинание начало действовать.
Можно сказать, это был высший класс для некроманта - совершить такое,
не прибегая ни к обрядовой, ни к ритуальной магии. И даже сами враги не
сразу поняли, что происходит, - их души ещё жили, в то время как плоть
начала стремительно умирать. Кожа ссыхалась и отваливалась целыми
пластами, глаза выпадали из орбит, болтаясь на стремительно истончающихся
ниточках жил, отваливались ногти, оружие падало, оголившиеся фаланги
пальцев не в силах были его удержать; Неясыть ещё успел почувствовать
дикий ужас умерщвляемых заживо воинов, прежде чем ею настиг откат, отдача
от не прикрытого амулетами и оберегами заклинания. В глазах помутилось, он
тяжело осел на окровавленные камни; но своё дело Неясыть сделал. Почти
девять десятков врагов, включая и идущих следом за солдатами поджигателей,
превратились во прах, от них не осталось даже костей, и приведшая их сюда
Сила не успела защитить своих марионеток.
Уцелевшие алебардисты, оцепенев, уставились на враз опустевшие доспехи
своих врагов. Прадд и Сугутор уже суетились, поднимая полубесчувственного
Фесса на ноги.
- Эй, ребята, это никак он сделал, что ли? - воскликнул один из
солдат.
- Не твоё дело, приятель, благодари лучше мэтра, что сам жив пока
остался, да помоги нам его отсюда вынести! - не поворачивая головы, бросил
гном.
Все оставшиеся в живых алебардисты, как один, ринулись помогать. Они
прекрасно понимали, что, не пусти волшебник в ход своё чародейство, здесь
очень скоро не осталось бы никого живого.
Фесса подхватили на руки.
- Надо наших найти! - крикнул один из наёмников, постарше, с
капральским значком на помятом шлеме. - Ежели их волшебническое
достоинство в себя придёт, так мы всех этих вражин покрушим!
- Мэтр тебе что, катапульта дубовая? - заорал в ответ гном. - Выносим
его, тебе сказано! Он ещё и не очнулся!
Неясыть слышал эту перебранку, словно очень-очень далёкое эхо,
медленно всплывая назад из глубин небытия. Мир, пусть кровавый и жестокий,
властно звал его назад... однако тут в дело вмешалась ещё одна сила.
Фесс услыхал слабый, но внятный и властный зов. Вокруг простиралась
абсолютно непроницаемая тьма, ночь без малейших проблесков, когда не
видишь не то что вытянутой руки, но и поднесенных к самому лицу пальцев.
Эта Тьма не была ни злой, ни доброй, ни жестокой, ни милосердной, Она
просто была, поглощённая собой, не единая, не монолитная, говорящая сразу
тысячами бесшумных, загадочных голосов; эти-то голоса и сливались для
Фесса в невнятный, но могучий и притягательный зов.
Постепенно на их фоне выделился один, звучавший для Неясыти отчётливее
и резче остальных. Невозможно было понять, мужчине принадлежит этот голос
или женщине, молод его обладатель или стар - магия гасила все характерные
черты, оставляя только смысл.
"Теперь ты видишь меня воочию. Ты видишь, как прекрасно то, что
окружает тебя ныне. Ты пусть и смутно, но догадываешься, какие величайшие
тайны Мироздания скрывает под собой этот тёмный полог, к каким сокровенным
истокам бытия ведут начинающиеся здесь тропы. Остановись и прими меня.
Остановись и подумай над тем, что я говорю. Только тут ты станешь истинно
