- Интересно, - усмехнулся я, осторожно продел в брюки
вторую ногу и взялся за ремень, - и кто же тебе так точно нагадал?
Цыганка в цветастом платке? Астролог в колпаке и мантии?
- Вот и нет. Никогда не догадаешься.
- И с трех раз не догадаюсь?
- И с трех, и с десяти. Не маг, не факир, не астролог,
не цыганка.
- Ну тогда "Книга перемен". Или компьютерная программа,
ее заменяющая.
- Совсем холодно.
- Сдаюсь! - я расправил небрежно отброшенную вчера ночью
футболку.
Елена смилостивилась:
- Помнишь, - начала она, - в середине мая меня гоняли в
командировку. В Одессу...
Я снова застыл. Теперь уже по другой причине. Как всегда
при упоминании о том нелегком периоде моей жизни у меня
захолодило в груди, и самым постыдным образом изъявили желание
затрястись поджилки, но теперь-то я умел быстро подавлять
связанные с ним неприятные ощущения. Все равно, конечно,
еще подергивает, но не обрывать же Елену окриком. Она-то ни
в чем не виновата, а знать, что я пережил за те три длинных
майских дня, пока была она в командировке, ей и вовсе ни к
чему.
- Ну, а дальше?
- Там я познакомилась с одним очень интересным человеком.
- Надеюсь, у него имеются тройной подбородок, необъятный
живот и мешки под глазами?
Елена прыснула.
- Зачем тебе, чтобы у него были... тройной подбородок,
живот и мешки?
- В случае, если он отягощен всеми вышеперечисленными
недостатками, было бы смешно с моей стороны ревновать тебя
к подобному чудовищу.
- Борька, ты невыносим! Это средних лет мужчина: крепкий,
уверенный в себе. Очень умный и предупредительный.
- Надо же, каков букет положительных качеств! А крыльев
у него нет?
- Крыльев нет. И нимба вокруг головы, успокойся, тоже.
- Зато он, без сомнения, красив той уникальной красотой,
которую мужчина приобретает, вступая после четвертого десятка
в период своей последней и самой притягательной для женщин
всех возрастов зрелости. А легкая благородная седина висков
лишь подчеркивает благородство его благородного профиля,
не говоря уже о благородном анфасе.
- Ты дашь мне рассказать или нет?
- Рассказывай-рассказывай, - я покончил с одеждой и теперь
с сомнением изучал свое отражение в зеркале: шевелюра
явно требовала срочной обработки ножницами.
Я пригладил волосы.
- Во-первых, нет у него никаких седых висков, - продолжала
Елена. - Тут ты промахнулся, или, как это у вас, военнополевых
мужланов принято говорить, попал в самое молоко. Он
совершенно лыс. И тебе, конечно, в этом смысле не чета: можешь
злорадствовать. Ну и видно, вообще побитый жизнью мужчина.
Хотя и предпочитает особенно о своем прошлом не распространяться.
У него такие пятна фиолетовые на голове. Наверное,
старые ожоги...
Теперь у меня не просто захолодило в груди, теперь меня
затрясло. По-настоящему.
Это был сильный удар, и, наверное, я на какой-то момент
просто выключился, как телевизор, у которого полетели предохранители.
- Боря, что с тобой?! - закричала Елена, вскакивая с постели.
Я обнаружил, что стою на коленях, а мои побелевшие от
напряжения пальцы скользят по полировке трюмо, совершая бессмысленные
движения. И таращусь кроме всего прочего на собственное
отражение в зеркале не менее бессмысленным взглядом.
Ну и вид! Что ж ты так расслабился вдруг, Игл, орел мой
бескрылый? Так супружницу будущую заикой можно сделать.
С хрустом в суставах я выпрямился.
Вдох - выдох, вдох - выдох, и еще раз вдох - выдох...
Опомнился наконец?
- Борис!!!
Я обернулся и обнял Елену за плечи, почувствовал ее
дрожь, ее смятение, притянул к себе, гладя ее волосы, целуя
в губы, глаза, нос:
- Успокойся, маленькая, ничего, все хорошо... Сейчас
вот, погоди, мы оба успокоимся, сядем, и ты мне все расскажешь.
Все расскажешь, правда?
- Боря, я не понимаю...
- Подожди, и я тебе тоже все расскажу...
Я усадил ее на постель, сам сел рядом:
- Все уже, все, я в порядке.
- Я испугалась, Боря.
- Это естественно, родная моя. Я бы сам испугался, случись
такое с тобой. Но это все так, понимаешь, получилось...
от неожиданности... Но теперь полный порядок, - добавил я почти
бодро.
- Ты его знаешь, Боря?
- Кого?
- Николая Федоровича.
- Николая Федоровича?
- Тот человек, с которым я познакомилась в Одессе.
Еще бы мне не знать!..
- Значит, его зовут... Николай Федорович?
- Да, так он мне представился: Николай Федорович Лаговский,
директор фирмы "Магиксофт".
Название вполне в ЕГО духе!..
И когда-то это название я уже слышал... В мае?.. Да, точно,
в мае. И запись в ТОМ, исчерканном схемами, блокноте есть,
должна сохраниться: адрес, номер телефона. "Магиксофт"...
- Где конкретно ты познакомилась с ним?
- В офисе фирмы. Меня ему представили; он пригласил меня
поужинать в одном очень милом ресторанчике. Но, Боря, не подумай:
между нами ничего не было. Да и не могло быть. Ты мне веришь?
Случайное совпадение? Хотелось бы надеяться. Но хватит,
хватит! Ты уже имел возможность убедиться, что в подобных делах
случайных совпадений не бывает.
- Верю, малыш, конечно же, верю. Ты лучше скажи, когда
познакомилась с ним? В первый же день после прибытия в Одессу?
- Нет. Кажется, нет. На второй или третий день. Мы к тому
времени уже закончили все дела, и он, собственно, пригласил
меня в ресторан под предлогом отметить удачную сделку, ну
и вообще...
- Тебя не удивило, что сам директор...
- Знаешь, нет. Это ведь в порядке вещей.
В порядке вещей?
- Для меня пока еще не в порядке.
- Это потому, что тебе еще ни разу не приходилось почувствовать
себя в качестве привлекательной девушки.
Прекрасно, с некоторым облегчением подумал я. К моей
"привлекательной девушке" вернулась здравая ирония. Но лично
мне пока не до иронии.
- Не отвлекайся, Лена, все очень серьезно. Значит, этот
самый Николай Федорович пригласил тебя в ресторан поужинать,
отметить сделку? На второй или третий день...
Кстати, если попробовать прикинуть по ходу дела: успевал
ОН подготовить здесь все как нужно и смотаться в Одессу?
Успевал, если допустить, что убийства по его заказу совершались
другими, а ОН в это время наслаждался отдыхом на Черном
море в компании с "привлекательной девушкой", делая регулярно
по несколько телефонных звонков в Питер.
Но это, господа мои товарищи, уже слишком. ТАКОГО я не
ожидал даже от НЕГО!
- Ты согласилась?
- Конечно. А почему я должна была ему отказать?
- О чем вы говорили?
- Так, больше все о ерунде. О чем обычно говорят за ужином
при свечах в ресторане на берегу Черного моря? Он извергал
комплименты, расспрашивал о том, как живется сейчас в
Ленинграде, вспоминал свои поездки в наш город. Ему очень
нравится Ленинград. Он так и сказал: это второй город в мире,
где я согласился бы жить.
- А первый?
- Конечно же, Одесса.
- Понимаю. Что он еще рассказывал о себе? Ты помнишь
подробности?
- Я же говорила, он старался быть сдержаным. Но в общих
чертах рассказывал, естественно. Он служил в армии, в
каких-то особых частях; дослужился до майора, потом уволился
в запас, долго работал в КБ какого-то секретного завода,
теперь вот ушел в частный сектор, на вольные хлеба программного
обеспечения.
- Он как, вообще, в этом разбирается? Или все больше
по административной части?
- Почему же, разбирается и прекрасно...
Еще один верный штрих к проявляющемуся и настолько знакомому
образу!...
- Он много шутил, много смеялся. А потом как-то речь
сама собой зашла о предсказаниях и предсказателях. Он говорил,
кажется, что ему самому предсказали долгую жизнь до старости
при условии, если он будет избегать самолетов. Вот,
говорил, с тех пор в "Аэрофлот" ни ногой, даже при слове
"посадка" вздрагиваю. Ладно бы еще одному в авиакатастрофе
погибнуть, но ведь сколько людей еще из-за меня...
Врет, как всегда, не краснея. Интересно, а каким транспортом
ты тогда до Одессы своей любимой добирался? Не на шаланде
же, полной кефали?..
Елена продолжала рассказ:
- Я в ответ, вроде бы, заметила, что не ожидала увидеть
в нем столь суеверного человека. Он возразил, что каждый человек
суеверен. И никто за историю человечества еще не доказал,
что вера в научный прогноз более весома, чем вера в астрологию.
Потом он развил свою мысль в том смысле, что мир
более широк и разносторонен, чем принято считать, полагаясь
на собственные органы чувств. И если человек действительно
хочет увидеть те тончайшие взаимосвязи, что управляют миром
на самом деле, он должен начать с себя, в себе отыскать отзвуки
истинной реальности. А потом - да, кажется, именно тогда - он
предложил мне погадать по руке...
- Понятно, - пробормотал я, - значит, просто-напросто
сеанс хиромантии.
- Да, он взял мою правую руку, долго ее изучал, неся
какую-то чепуху - я всего уже и не помню, а потом, знаешь,
так засмеялся, посмотрел мне в глаза и говорит: "А вот это,
наверное, для вас, молодой девушки, самое интересное. Вашего
первого и единственного мужа будут звать Борис, а когда вы
его впервые спросите, собирается он вас взять замуж или нет,
он ответит примерно так: "Редкое удовольствие сменится доброй
привычкой". Мне тогда эта фраза показалась странной, а
теперь...
Та-ак... Дядя Степа-милиционер надувает щеки и свестит
в невидимый свисток.
Ну-ка скажи, Игл, зачем тебе подробности? Тебя выпустили?
Тебе позволили жить дальше? Будь доволен и этой малости.
И хватит наконец письменному ящику проявлять интерес к содержимому
закладываемых в него конвертов!
Самое лучшее, Игл, будет для тебя остановиться уже сейчас.
Пока не поздно.
- Все ясно, - сказал я Елене, поднимаясь. - Вопросов больше
не имею.
- Так ты мне не ответил, - встрепенулась она. - Откуда ты
его знаешь?
- Это старая история, - сказал я с небрежностью матерого
супергероя. - Твой Николай Федорович напомнил мне одного человека.
Одного очень неприятного человека...
- И кто же этот человек?
- Долго рассказывать. Как-нибудь потом - хорошо, малыш?
Все равно это только совпадение. Тот, на кого я подумал, не
мог находиться в середине мая в Одессе.
- Почему?
- Прежде всего потому, что он находился здесь, в Питере.
Ну да ладно, хватит на эту тему, - я наклонился и, положив руку
ей на колено, поцеловал Елену в губы. - Не обижайся, маленькая.
Со временем ты все узнаешь.
- Скотина ты, Борька! Самая настоящая скотина!
- Ну-ну, зачем уж так?
Все-таки обиделась.
- Давай, малыш, - сказал я примиряюще, - сходим куда-нибудь
вечером, развеемся. Как ты на это смотришь?
Елена смотрела на это положительно.
- Договорились, - я снова поцеловал ее в губы, испытав
при этом вкрадчиво напомнившее о себе возбуждение (и это после
бурно проведенной ночи!); Я сразу пожалел о том, что успел
одеться.
Через несколько минут я спускался по лестнице. Вышел из
подъезда, на ходу оглянулся, увидел Лену в окне и помахал ей
рукой. Она помахала в ответ. И вот тут история о суеверном
хироманте Николае Федоровиче получила продолжение.
В двух шагах от меня затормозил почти новый БМВ. Дверца
со стороны водителя приоткрылась:
- Борис Анатольевич? Орлов?
Я повернулся на голос:
- Да.
- Уделите. Нам. Несколько минут. Своего времени.
Он именно так и говорил - этот появившийся передо мной
подтянутый худощавый человек: выделяя каждое произносимое слово,
на тонах почти командирски-повышенных. Незнакомец не спрашивал - он
требовал "уделить".
- Кто вы такой?
Он махнул перед моим носом удостоверением с новым российским
гербом.
ФСК, МГБ, КГБ - хоть горшком назови...
Начинается, подумал я. Вот тебе и "остановиться уже сейчас,
пока не поздно". Снова кому-то в высоких сферах понадобился
Борис Орлов. Как не вовремя, черт!..
- Что-то срочное?
- Да. Один. Человек. Хочет переговорить. С вами.
Я уже догадался. Выкладывай подробности.
- Знакомый?
- Он. Вас. Знает. И утверждает. Что вы. Знаете его.
