та.
Лея ткала серебряную пряжу и разговаривала с кузнечиком, который пры-
гал по комнате в одном башмаке и с нетерпением поглядывал на мастера.
Иногда кузнечик начинал трещать крылышками и весело отплясывать. Это
смешило Лею, и она смеялась так звонко, что казалось - из окошка на ка-
менное крылечко сыплются шарики-хрусталики. Проходящие мимо дома молики
останавливались, бросали в окошко цветы и, улыбаясь, шли дальше.
Скоро Лея убрала прялку, причесала перед зеркалом волосы и пошла к
подружке. Сегодня они договорились подняться на каланчу и оттуда смот-
реть на закат солнца.
Каланчу эту построили для того, чтобы наблюдать - не вспыхнет ли где
в городе пожар. Поэтому на самом ее верху, в стеклянном фонаре, всегда
ктонибудь дежурил. Когда Лея поднялась по винтовой лестнице в фонарь,
там ее встретил старичок-молик и очень обрадовался.
- Заходи, заходи! - сказал он. - Подружка твоя еще не приходила, но
обязательно придет. Сегодня будет замечательный закат. На небе ни облач-
ка!
- Ты, дедушка, иди, я понаблюдаю, - ответила Лея. - А там кто-нибудь
придет еще.
Старичок подал ей корзинку сочных и сладких ягод и спустился вниз.
Девочка подошла к одному окошку, к другому, потом села на скамеечку и
стала смотреть на совсем низкое солнце.
Ни Лея, ни кто другой из моликов не знали, какая беда надвигается на
их город. А к нему уже подлетел кукушонок, и на спине его, вцепившись в
перья всеми волосатыми лапами, сидел паук Мохнобрюх, с надетым на шею
огромным мотком липкой паутины.
Лея не сразу поняла, что произошло: солнце еще висело над горизонтом
и в его красных лучах пламенели крыши и окна города, да и в самой башне
было полно света, как вдруг набежала тень. Девочка поднялась на ноги и
увидела ту самую птицу на ноге-деревяшке, которая за день до этого впер-
вые появилась у городского бассейна. Теперь птица сидела, вцепившись од-
ной лапой в подоконник, а с ее спины переползал на фонарь каланчи пучег-
лазый, весь разрисованный крестами паук. Он всеми лапами прицепился к
стенке и стал обегать кругом фонаря, волоча за собой толстую нить паути-
ны. Лея даже не успела удивиться, как паук несколько раз обежал по фона-
рю башни и наполовину - нитка за ниткой - оплел его. Тогда девочка опус-
тила вниз стеклянную раму, подпрыгнула, ухватилась руками за край липкой
стенки из паутины и подтянулась к оставшемуся просвету. Она хотела спро-
сить у птицы - зачем они залепливают окна, но в этот момент по фонарю
снова пробежал паук и липкая паутина приклеила ее руки к нижнему ряду
паучьей стенки. Не прошло и минуты, как Мохнобрюх полностью залепил
стеклянный фонарь, и Лея осталась стоять на носках, с поднятыми вверх и
крепко прихваченными руками.
Сделав свое дело, Мохнобрюх спустился на крышу соседнего дома и зата-
ился за печной трубой. Он был доволен своей работой. Теперь никто из мо-
ликов не увидит подступающее к городу войско, а улетевший к королю куку-
шонок расскажет о его подвиге. Мохнобрюху очень, очень понравилось обе-
щание Граба - сделать его самого крестом и позолотить. Он уже представ-
лял себя таким и радовался.
Никто из моликов не обратил внимания на каланчу. Серебристая паутина
блестела под косыми лучами солнца, и всем казалось, что это сверкает
стеклянный фонарь. Поэтому никто не пришел и не увидел, в чем дело, и
поэтому войско Граба сумело незаметно подойти к городу и окружило его.
Король только что выслушал донесение кукушонка, похвалил его и теперь
ждал, когда солнце упадет за горизонт.
Только под покровом темноты совершали свои набеги мрачные грубы. Так
они захватили уснувший пчелиный рой с королевой-маткой, так же завоевали
город-муравейник и многих оставшихся в живых муравьев взяли в плен. Те-
перь настал черед моликов.
Но тут из леса с бочкой на плечах появился Добруша. Он оказался как
раз позади грубов, сидящих на мышатах. Великан даже присвистнул от удив-
ления, а грубы повернулись на свист, да так и застыли с поднятыми вверх
дубинками. Черный великан в синих шароварах и огромных сапогах так напу-
гал их, что они онемели. А Добруша стоял, глядя на них, и улыбался. Ведь
он был добрым и простодушно считал все живое на земле своими друзьями.
- Хотите вкусной воды, - спросил Добруша. - Пожалуйста! - Он свобод-
ной рукой похлопал по бочке. - Тут ее много.
Но грубы не могли выговорить ни слова. Даже сам король Граб от страха
так сдавил ногами бока своей лягушке, что та не дышала, а только широко
разевала рот и выпучивала глаза. Тогда весельчак Добруша захохотал.
- Ну, может, мышки хотят? - сквозь смех спросил он. - Да не бойтесь
меня, я не мяу-у!
Только он произнес "мяу", как случилось такое, чего Добруша не ожидал
и совсем не хотел. Мыши в ужасе завизжали и так шарахнулись по сторонам,
что всадники-грубы шлепнулись на землю, а вскочив на ноги, бросились
вслед за мышами к лесу. Впереди всех подпрыгивал на зеленой лягушке ко-
роль Граб, и длинные волосы с его щек относило ветром.
Добруша почесал затылок, пожал плечом, потом нагнулся и поднял с зем-
ли дубинку. Великан долго смотрел на ее острые шипы, пока улыбка не сош-
ла с его лица. Он выронил дубинку и со всех ног бросился к городу.
Бух-бух! - бухали о землю сапоги, стук-стук! - подпрыгивала на плече ог-
ромная бочка. Добруша вбежал на окраину и помчался по главной улице.
- Беда, беда-а! - кричал он, пробегая мимо пожарной каланчи.
Добруша не заметил и не почувствовал, как с соседнего с каланчей дома
метнулась серая тень и кто-то прыгнул ему на голову.
Конечно, это был Мохнобрюх. Сразу, как только он увидел бегущего по
улице великана, догадался что это значит. Не раздумывая долго, Мохнобрюх
отломил от печной трубы кирпич, прыгнул и вцепился в курчавые волосы
Добруши. Он еще не знал, что будет делать с кирпичом, но вдруг увидел то
самое отверстие, которое мастера-молики оставили для проветривания голо-
вы великана. Паук нырнул внутрь и увидел сложный механизм. Уж кто-кто, а
Мохнобрюх знал, что голова - самое уязвимое место, и тут же сунул кирпич
между зубьями шестеренок.
Добруша подбегал к моликам, ожидающим его у бассейна, как вдруг рез-
кая боль в голове остановила его. Разве он знал, что зубья шестеренок
ударились о кирпич и весь механизм, с маху, начал вращаться в обратную
сторону. Мрачные мысли закрутились в голове великана, злым стало его ли-
цо.
- Воды захотели? - прохрипел он, глядя сверху вниз на моликов. - Вот
вам вода!
С этими словами великан поднял над головой бочку и грохнул о землю.
Бочка с треском распалась, и вытекшая на землю вода залила площадь. Ни-
когда раньше не знавшие страха, молики попятились, спрятались в дома и
захлопнули ставни. Многих подхватили потоки воды и понесли вдоль улиц. А
великан продолжал бушевать. Он набирал полные пригоршни пыли и швырял на
крыши, он ударял ногой по лужам, и грязные росплески окатывали стены бе-
лых домов и голубые окна.
Слыша яростные крики Добруши, молики недоумевали: "Что с ним?". И
только старый Лат, который сам конструировал мозг великану, догадался,
что механизм почему-то начал крутиться наоборот, а значит, и Добруша все
стал делать наоборот. Ведь обратная сторона добра - зло. Это тоже только
теперь понял мастер.
Когда первая вспышка ярости прошла, Добруша огляделся, зачем-то поню-
хал испачканные ладони, потом упер руку в бок и закричал:
Эй, население-народ!
Я злой, я страшный Ашурбод!
При этом он так ударял кулаком по голой резиновой груди, что кулак
отскакивал от нее, как мяч. Молики в своих домах впервые затрепетали, а
старый Лат прошептал:
- Ну-да, ну-да... Ашурбод - это Добруша наоборот. Ах, какой несовер-
шенный мозг придумал ему я.
Он покачал седой головой, на макушке которой держалась расшитая рука-
ми Леи круглая шапочка. Лат поднял было руку, чтобы потрогать ее, но на
ладонь ему что-то капнуло, и он с удивлением вгляделся в светлую ка-
пельку. И опять мудрый Лат догадался, что это такое, и снова горестно
проговорил:
- Да, да. И этому теперь научатся добрые молики. Это слезы. Я их ви-
дел на глазах кузнечика, у которого была поранена ножка. Да, да. Это та
самая вода, вода боли и страха.
Но даже старому и мудрому Дату не дано было предугадать, какие еще
беды придется испытать его народу.
Только глубоко в лесу удалось Грабу собрать свою кавалерию. Но теперь
это были не всадники, а пехотинцы. Напуганные Добрушей мышата так попря-
тались в лесу, что отыскать их грубы не смогли. Тогда Граб построил сво-
их вояк в колонну и снова повел к городу. Тут на опушке леса короля на-
шел кукушонок и что-то прокричал на ухо.
- С великаном случилось невероятное, и он громит ясноглазых? - пе-
респросил Граб. - Так воспользуемся этим!
Колотя дубинкой по бокам еле живой лягушки, король поскакал вперед, а
следом спотыкаясь и падая, мрачной толпой бежали уставшие грубы.
Снова увидев своего короля, отряд пауков-крестовиков подпрыгнул от
радости и бросился на штурм города. Они кидали свои липкие петли на мо-
ликов, валили их на землю, натягивали поперек улиц незаметные паутинки,
за которые запинались и падали друг на друга отступающие от грубов безо-
ружные мастера. В общем, действовали пауки, как диверсанты в тылу, и се-
яли панику среди и без того напуганных моликов.
Видя, как грубы вяжут мастеров, бьют дубинками стекла и топчут клум-
бы, Добруша, назвавший себя Ашарбодом, похохатывал. Очень скоро грубы
завладели городом. Молики были связаны, и их согнали на главную площадь
у бассейна. Нет, теперь в нем была совсем не та прежняя чистая вода: в
бассейне жирно отблескивала мутная жижа, по которой плавал всевозможный
мусор, поломанные стулья и шапочки мастеров.
Грустной была толпа моликов. Они молча смотрели на свой разгромленный
город, и ни единого лучика не сияло в их потухших глазах. А вокруг про-
должался разбой и грабеж. Грубы выбрасывали из окон и дверей имущество
прежних хозяев, вспарывали перины и из них клубами летел тополиный пух.
Они напяливали на себя белые курточки мастеров, а так как котомки-горбы
мешали застегнуться на пуговицы, грубы разрезали на спинах прорехи. Мно-
гие щеголяли в золотых башмаках. И на весь этот разбой с неба спокойно
смотрела холодная луна. Только звезды, будто жалея моликов, слезно мига-
ли и вздрагивали.
Мало-помалу шум в городе утих, и только где-то на самой окраине слы-
шались слабые крики и треск. Это, отступая к лесу, вели бой с пауками и
королевской гвардией грубов кузнечики, которые задержались в городе до-
темна, ожидая когда мастера доделают им последние башмаки.
Граб прошлепал на своей лягушке по завоеванному городу и, осмотрев
его, усмехнулся. Он уже установил связь с Ашурбодом через кукушонка, и
великан выполнял все, что ему приказывала странная птица на ноге-дере-
вяшке.
К полуночи Ашурбод приволок из леса четыре огромных столба и вкопал
их по краям города. Пауки-крестовики от столба к столбу протянули свои
паутины и скоро сплели над городом прочную сеть. Ашурбод таскал охапками
хворост и укладывал его поверх паутины. Получилась крыша. Но этого Грабу
показалось недостаточно, и он отдал команду обмазать ее, а заодно и все
четыре стены глиной.
Когда выглянуло солнце, то города-государства моликов не было. Не
пламенели как прежде стекла, не сверкали крыши. Вместо этого на месте
веселого города возвышалась безобразная и грязная коробка, а у оставлен-
ного в стене единственного входа стояли с дубинками хмурые грубы. Сог-
нувшись, они глядели под ноги и что-то шептали. Из распоротых на спинах
курточек торчали их котомки-горбы.
Солнце осветило и Ашурбода. Наработавшись за ночь, он сидел, прива-
лившись спиной к стене замурованного им города, и солнечные блики играли
на круглых щеках. Зло опущенные вниз углы губ вздрагивали. Он спокойно
