Калина делает знак Бранковичу, чтобы он молчал. Те, что в
шатре, начинают разговор.
Паша. Говорят, ты читаешь сны?
Масуди. Да. Я могу охотиться на чужие сны, как ты на
зайцев.
Паша. Видишь того, кто спит здесь? Это мой конюх, он болен
сонной болезнью и уже никогда не проснется. Можешь ли ты
прочитать, что он видит во сне?
Масуди. Разумеется, могу. Меня уже убивали в чужих снах.
Он видит во сне человека по имени Аврам Бранкович. А так как в
настоящий момент этот Бранкович умирает, человек, лежащий
здесь, видит во сне его смерть.
Паша. Значит, он может, видя во сне умирающего Бранковича,
пережить смерть и остаться живым?
Масуди. Да, но не может проснуться и рассказать нам об
этом.
Паша. Но зато ты, наверное, можешь видеть, как он видит во
сне смерть Бранковича?
Масуди. Могу, и я немедленно отчитаюсь перед тобой в том,
как умирает человек и что он при этом чувствует. (Подходит к
спящему Коэну и пристально смотрит на него.) Странно. Очень
странно. Бранкович стоит не на земле.
Паша. А где же он?
Масуди. На каком-то высоком столбе.
Паша. И что он делает?
Масуди. Три турка целятся в него из луков. Ему обещано,
что, если он не умрет после пятой стрелы, ему подарят жизнь.
Они в него стреляют, а он считает. Один, два, три, четыре,
пять, шесть, семь, восемь, девять... Вот он упал со столба и
перестал считать. Падая, он столкнулся с чем-то твердым,
неподвижным и огромным. Но это не земля, это смерть. Но в той
же самой смерти, между уколами стрел, он умирает еще одной,
какой-то незрелой, детской смертью. Бранкович лежит за какой-то
печкой, сложенной в виде небольшой разукрашенной церкви, и
мочится. После того как из него выльется все его прошлое, он
будет мертв. Смотри-ка, теперь он умирает еще и третьей
смертью. Эта смерть Бранковича едва различима. Он как будто
стоит сотни лет между двумя первыми и этой третьей смертью. А
вот у него выпали сразу все волосы, как будто кто-то сбил шапку
с уже мертвой головы... А сейчас сон твоего конюха пуст, как
русло пересохшей реки.
Калина (опускает завесу над входом в шатер). Не хочешь ли
теперь купить мою смерть вместо своей?
Аврам. Нет. То, что я видел, не мои смерти. Это смерти
моих детей. Калина. Конечно. Каждый человек умирает смертью
своих детей. Но претерпевает их сам, так же как и его дети
должны будут претерпеть смерть своих потомков... Давай все-таки
договоримся. Три твои смерти, чьими бы они ни были, я возьму на
себя. Я умру снова, на этот раз вместо тебя. Ты своих трех
смертей и не почувствуешь, их почувствую я.
Аврам. Чего же ты требуешь взамен?
Калина. Дай мне один день своей жизни в обмен на три
смерти.
Аврам. Хорошо. А на что тебе один день жизни?
Калина. Я хочу еще раз переспать с одним человеком,
которого я любила. Я хочу любить его вечность и еще один день.
Аврам. Не думаю, что ты в выигрыше, Калина. Я знаю, что ты
хочешь сейчас сделать и с кем хочешь встретиться. Тебе нужен
Петкутин! Но прежде чем ты возьмешь себе три мои смерти,
подумай о том, что этой встречи может и не получиться.
Калина. Пусть тебя не заботят мои заботы.
Аврам. На прощанье я открою тебе еще кое-что. Если на пути
к Петкутину, а ведь ты ищешь его, вспыхнет синий огонь, ты его
найдешь, но если полыхнет огонь красный, ты навсегда
разойдешься с тем, кого любишь и ищешь по всем жизням и
смертям. (Протягивает руку к Калине и дотрагивается до ее
большого пальца своим большим пальцем.) Вот тебе твой день!
В Калининой половине античного театра стремительно
рассветает, рождается солнце, Калина преображается из тени в
красавицу, ее лицо снова приобретает краски, тело предстает
обнаженным во всей молодой красоте и блеске, а на половине
Бранковича по-прежнему ночь с луной и звездами. Особенно
бросаются в глаза роскошные волосы Калины, длинные и волнистые,
такие же, как были у нее при жизни. Бранкович удрученно уходит
в ночь.
Калина (выносит на середину своего дня хазарский горшок,
синий с золотом. Приносит воду и начинает из глины месить
Петкутина. Кладет глину в горшок и шепчет сороковой псалом).
"Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал
вопль мой. Извлек меня из страшного рва, из тинистого болота; и
поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои..."
Раздаются три удара колокола с ближайшей церкви. Калина
палкой разбивает горшок, из него вырывается красный огонь, и на
дне его не показывается Петкутин. Горшок пуст. Калина в
отчаянии падает на землю и рыдает.
"Ах, добрый мой ангел, неужели ты меня навсегда оставил?"
(Ее день угасает, она встает и смотрит на солнце. После того
как оно заходит. Калина три раза вскрикивает, и волосы спадают
с ее головы, как шапка. Она снова превращается в такую же тень,
какой и была.)
"НАСТАЛО ПОСЛЕ СМЕРТИ ПРОБУЖДЕНЬЕ..."
Действующие лица:
Петкутин
1-й каменотес
2-й каменотес
Актер (позже играет Яблоко)
Актриса (на самом деле это мужчина, позже играет
Богородицу)
Река Иордан (актер)
Златорунный баран (актер, у него на плечах золотое руно).
Действие происходит в развалинах античного театра недалеко
от Дуная в XVII веке.
Два каменотеса выбивают на надгробиях имена Петкутина и
Калины, они работают при свете двух маленьких фонарей. Работа
затянулась допоздна. Надгробия находятся перед развалинами
античного театра, на заднем плане видны скамьи для зрителей.
1-й каменотес. Длинное у тебя имя? Успеешь до ночи?
2-й каменотес. Не такое уж длинное. Калина.
1-й каменотес. Ясное дело, у тебя от рук всегда бабой
пахнет.
2-й каменотес. Говорят, ее мертвецы на куски разорвали...
1-й каменотес. Да нет, они старше. Вначале была смерть.
Древняя, древняя смерть, более старая, чем человек и рожденье
до рожденья...
2-й каменотес. А у тебя сегодня длинное имя?
1-й каменотес. Мужское. А мужские имена труднее. Петкутин.
2-й каменотес. Что с твоим случилось?
1-й каменотес. Разное про него говорят.
2-й каменотес. А-а, он из тех, кто в дом не через дверь
входит? А что же говорят-то?
1-й каменотес. Говорят, он не человек.
2-й каменотес. Исключено.
1-й каменотес. Почему исключено?
2-й каменотес. Потому что умереть может только тот, кто
жив. Никто, кто неживой, умереть не может. Это невозможно.
1-й каменотес. А хочешь убедиться в том, что Петкутин не
был человеком?
2-й каменотес. Не откажусь. А как?
1-й каменотес. Очень просто. Загляни в его могилу.
2-й каменотес. В могилу? Там черти свадьбу играют.
1-й каменотес. Его там нет. Могила Петкутина пуста. Как
рот без вина.
2-й каменотес. Оборони, Господь! Да что же бывает с
такими? Куда они деваются? Не может человеку достаться ни двух
сокровищ, ни двух жизней.
1-й каменотес. Поэтому я тебе и говорю, что Петкутин не
человек. Одно только тело без души. Говорят, что такие всегда
снова возвращаются в мир живых. Стоит колоколу на церкви
пробить три раза. Они блуждают в окрестностях и ищут душу
своему телу.
Оба испуганно озираются.
2-й каменотес. Я закончил и теперь уж пойду. Ты не
успеешь. У тебя на две буквы больше.
1-й каменотес. Знаешь что, давай поделим их пополам.
Сделай за меня одну букву, а я тебе ее в другой раз верну.
2-й каменотес. Значит, букву в долг?
1-й каменотес. В долг.
2-й каменотес. Но только, чур, женскую букву, а не
мужскую. Я больше люблю выбивать женские имена.
1-й каменотес. Идет. Получай женскую букву. Давай-ка за
дело. Но ты поостерегись! Из-за красоток многие погорели.
Оба работают над одним надгробием, надгробием Петкутина.
Появляются актеры, они несут шатер и реквизит для
рождественского представления. Еще до их выхода по небу
начинают двигаться две блестящие звезды, которые они держат за
нитки, как воздушных змеев. Каменотесы застывают в изумлении.
Актер. Найдутся ли здесь зрители для нашего представления?
Мы актеры, и мы только что сюда прибыли. Завтра мы отправляемся
дальше.
2-й каменотес. Счастливого вам пути!
Актер. А есть ли здесь еще кто, кроме вас?
2-й каменотес. Не считая этих двух покойных, никого.
Может, они вам закажут представление? (Щиплет актрису за грудь,
засунув руку под ее блузку, и, удивленный, вытаскивает оттуда
яблоко. Откусывает кусок яблока.)
Актриса. Не все золото, что блестит. Не все счастье, что
манит!
Актер. Кто бы ни заказал, если он заплатит, может быть
уверен, что сыграем мы. превосходно.
1-й каменотес. А кому нужна ваша игра? Я, например, служу
мертвецам и за их счет живу. А вы?
Актриса. Мы живем за счет мертвых писателей и живых
зрителей. Таких, как ты, которые быстры на плевки и медленны на
похвалы.
Актер. У человека договор с Богом. От Него он получает
только сорок частей своей жизни и может ими пользоваться,
остальные шестьдесят уходят неиспользованными обратно к Богу. А
мы, актеры, лицедеи и скоморохи, можем представить перед тобой
те самые неиспользованные шестьдесят частей твоей жизни.
1-й каменотес. Мы уже кончаем. Осталось собрать
инструменты, прочитать псалом - и в путь-дорогу, а вы тут
читайте свое кому хотите. (Собирает инструменты.)
Актер. Ну нет, так не пойдет! Вы должны заплатить за
представление и посмотреть его, а не то познакомитесь с моей
палкой!
Оба каменотеса (в страхе падают на колени и начинают
читать псалом). "Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился
ко мне и услышал вопль мой. Извлек меня из страшного рва, из
тинистого болота; и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы
мои..."
С ближайшей церкви раздаются три удара колокола, и в
античный театр входит Петкутин. Каменотесы и актеры смотрят на
него, оцепенев от изумления.
Петкутин.
Настало после смерти пробужденье,
Мы сбросили движенья, как одежды.
Из жизни выйдя, как из чащи, с удивленьем
Увидели места, знакомые нам прежде.
Мы мясом молодым их время угощали...
(Чихает. Актерам.) Вы уже здесь?
Актер. Мы-то здесь, а вот ты откуда взялся?
Петкутин. Когда колокол прозвонил в первый раз, я был в
Индии, при втором ударе - в Лейпциге, а с третьим ударом вошел
в свое тело.
Актер. Осади, приятель! Кто здесь дает представление, ты
или мы?
Петкутин (подходит к Калининой могиле). "Я думаю, любовь
моя, что это был низкий, нехороший поступок!" (Подходит к камню
в центре театра, где он оставлял деньги до того, как был
растерзан. Собирает монеты.) Я нанимаю вас и заплачу, как и
положено. Вы можете сыграть представление, которое называется
"Вертеп"?
Актер. Ну, это другой разговор. Правда, вы выбрали
странное место и время. "Вертеп" играют на Рождество, сейчас не
время, но мы актеры, а раз так, то нам деваться некуда.
Петкутин (дает актерам деньги). Один, два, три, четыре,
пять марьяшей!
Актриса. Что это с вами, вы такой бледный?
Петкутин. Неужели вы не слышали? У нас умер один из членов
семьи.
Актриса. Нет, не слышали. А кто у вас умер?
Петкутин. Как это кто? Вы что, не видите? Я. Уже и сорок
дней прошло. А ведь я только-только женился.
Актриса. И у меня была жена... В ее душе - весна, в моей -
осень, и одна и та же птица пролетала через обе души... Она вас
очень любила?
