искусственным образом воссоздать ее. Пока что мы исследовали
лишь верх того айсберга, который называется жизнью. Большие
надежды мы возлагаем на изучение наследственного шифра и
прочтение кода жизни.
Мать. Папас Элеазар, я ничего не понимаю! О чем это вы
говорите?
Элеазар. О секвенцировании генома человека. До сих пор это
не удалось никому, кроме Бога. Если окажется, что опыт кира
Аврама с Петкутиным был успешным, мы будем знать, что структура
генома человека это 3+1+3!
Мать. Да раз у нас уже есть жизнь, данная Богом, к чему
нам эта другая жизнь, без матери? Чему это служит?
Элеазар. Тогда можно будет создать модели идеальной жизни
для разных человеческих болезней, можно будет лечить генами.
Любой ген можно будет пересадить в любое растение или животное,
даже в воду, и создать все что угодно.
Мать. А что же угодно?
Элеазар. Мы хотели бы преодолеть многие заблуждения,
изменить моральные понятия, взгляд на жизнь. Нам придется
осознать, что во Вселенной мы одни, и этим мы можем
воспользоваться себе во благо или во вред. Нам придется
договориться о том, каким путем человечество пойдет дальше.
Вероятно, мы приблизимся к пониманию жизни вообще, в
универсуме... Иначе говоря, мы ищем прачеловека, Адама, душа и
тело которого огромны, как континент, как целая держава,
составленная из всех снов, снившихся людям, начиная от первых
мужчины и женщины и до сегодняшнего дня. Через него мы надеемся
вернуть себе то положение, которое мы занимали до грехопадения
и изгнания из Рая, когда Адам еще поднимался по лестнице
небесных сил.
Мать (пригорюнившись). Знаю, читала "Хазарский словарь". А
мне-то что делать с моим ребенком?
Элеазар. Мы никогда не решаем, что будет с нашими детьми.
КАРТИНА 9-я
Мост, на мосту скамейка, под мостом качели. Все залито
лунным светом, на небе сияет прекрасный месяц.
Калина (прибегает, запыхавшись, и целует Петкутина,
который ждет ее). Мать задержала. Пришлось ждать, когда она
уйдет. Сейчас она у старого друга моего отца, папаса Элеазара,
я воспользовалась этим и улизнула. Но мне надо вернуться, пока
она не пришла. Ты долго ждал?
Петкутин. Где-то далеко, на берегах южного моря, где
звезды особенно далеки от своего отражения, путешественники с
одного корабля съели огромную черепаху. Через пятьсот лет на
том же берегу ее панцирь нашел моряк и спрятался в нем на ночь.
Утром, выспавшийся и веселый, он просунул в отверстия панциря
руки, ноги и голову и, играя сам с собой, погрузился в море.
Спустя половину тысячелетия панцирь черепахи опять отзывался на
удары сердца и опять мог плавать. Так и твое сердце отзывается
во мне.
Калина. Не говори так. Меня в дрожь бросает от этих слов.
Петкутин закутывает Калину в свой плащ, подбитый мехом.
Откуда берется любовь, Петкутин? Откуда берется это
сильнейшее чувство, радость и скрытая сила, что переливается из
меня в тебя и из тебя в меня? Откуда все это берется в жизни
человека?
Петкутин. Человек живет во времени. Но иногда в его жизнь
вторгается вечность и прерывает бег времени. И человек называет
это свершением или зачатием, это те моменты, когда человек
служит вечности.
Калина. Но эта вечность постоянно меняется. Посмотри на
нас, это началось так мягко и нежно, а теперь становится все
сильнее и безумнее...
Петкутин. Потом достигает высшей точки и постепенно
удаляется от нас, потому что вечность опять исторгает нас в
наше бедное время. Это похоже на изгнание из Рая.
Любовная сцена. Калина садится на качели, Петкутин
подходит к ней и начинает медленно раскачивать качели; ее ноги
видны по обе стороны его фигуры. Достигнув высшей точки, он
снимает ее с качелей и носит, все еще совокупленный с ней, как
в ослеплении. В этот момент серп месяца проходит под мостом.
Успокоившись, садятся на скамейку. Они действительно похожи на
изгнанных из Рая.
На этих качелях ты настолько хотела, чтобы я был кем-то
другим, что этим желанием даже превратила меня в кого-то
другого в тот миг, когда я источал семя и не мог защищаться.
Эти несколько мгновений я правда был кем-то другим. Скажи мне,
кем я был?
Калина. Ты был человеком.
Петкутин. Как это отвратительно - быть кем-то другим. А ты
в это время была не другой, а той, которую я люблю и которая
любит меня. Напротив, ты была самой собой. (Чешет колено.)
Калина. Как бы ты хотел, чтобы мы себя чувствовали после
изгнания из Рая? После страстных объятий ты чешешься! Неужели
не можешь потерпеть?
Петкутин (смущенно). Нет, и колено у меня часто чешется.
Калина. Надеюсь, ты знаешь, что значит, когда чешется
колено?
Петкутин. Понятия не имею.
Калина. Это потому, что ты мало читаешь.
Петкутин. Что я мало читаю?
Калина. То, что твои ногти выцарапывают на колене, когда
ты его чешешь. Через этот зуд тебе подает знаки твоя смерть.
Когда ты чешешься, ты как будто вступаешь в переписку со
смертью.
Петкутин чихает, и у него сразу же начинает чесаться
колено. Чешется.
Вот видишь, твоя смерть ревнует даже к твоему насморку!
Поглядим-ка. (Заворачивает край кафтана Петкутина и читает
медленно, по слогам, что записано его ногтями на колене.) "Un
bonheur formidable (egalement comme male fortune) nous font
vieillir avant la date". Смотри-ка, она тебе по-французски
пишет! Здесь написано: "От огромного счастья, так же как и
несчастья, мы слишком рано стареем!"
Петкутин. Вот, она открыла нам одну из тайн.
Калина. Черта с два она нам открыла тайну! Все это я сама
выдумала, чтобы тебя утешить.
Петкутин (прикрывает колено кафтаном). Зато я тебе сейчас
открою одну настоящую тайну. Одну страшную тайну, которая не
выдумана, как твоя.
Калина. А чья это тайна?
Петкутин. Моя. Моя и моего отца. Если он мне отец.
Калина. Ты не откроешь мне тайны. Страшной тайны о себе и
о своем отце.
Петкутин. Разве ты не хочешь ее узнать? Почему?
Калина. Потому что эту страшную тайну о себе ты не знаешь.
Никто не знает страшной тайны о себе и не может открыть ее
другому.
Петкутин. Но я о ней догадываюсь.
Калина. Конечно, догадываешься, но знать ты ее не знаешь.
Ты не можешь знать о себе даже то, что я о тебе знаю. Например,
я вижу, как у тебя время от времени изменяется цвет волос, но
ты сам этого не замечаешь. Это вижу я, но не ты. Впрочем, и я
могла бы кое-что рассказать тебе о себе. Могла бы, к примеру,
рассказать следующее: "Мой дом - тишина, моя пища - молчание. Я
сижу в своем имени, как гребец в лодке. Не могу заснуть, так
тебя ненавижу. Потому что у меня есть смерть, а у тебя ее нет!"
...Но я молчу и ничего тебе не говорю... Потому что я люблю и
буду любить тебя вечность и еще один день.
Петкутин. Тогда я расскажу тебе кое-что другое, не тайну.
Мы с моим отцом придем к тебе свататься.
КАРТИНА 10-я
Дом Калины. Калина одна. Она играет на своем инструменте
viola da gamba. Резко обрывая музыку, обнимает инструмент и
сжимает его коленями.
Калина. Милый мой, милый мой! Как бы я хотела, как бы я
сильно хотела... Хотела бы я или не хотела? Хочу я тебя или не
хочу? На что я тебе? На что ты мне? (Берет губную помаду и
красит отверстия ушных раковин.)
Лейтенант (заглядывает в дверь, потом заходит в комнату,
напевая с немецким акцентом).
Как за лесом за зеленым
Добры кони разыгрались,
В путь-дорогу снаряжались.
Удила все разорвали,
Златы седла поломали,
За Калиной поскакали...
(Кланяется Калине и вдруг замирает как вкопанный.) Что
это? Ну и запахи у вас по дому разгуливают! Плохой знак! Как же
так, барышня, хлопнуть ушами и согласиться на все, что
предлагают?
В комнату входят сначала хозяйки, мать и Анастасия,
которые снаружи дожидались сватов, а за ними празднично
разодетые Аврам Бранкович и Петкутин. Все садятся.
Какой прекрасный случай! Какие дивные гости! Служилому
человеку большая честь - оказаться в таком доме с такими
людьми... Но суп разливает повар, а счастьем наделяет Бог...
(Внезапно замолкает на полуслове, заметив, что все
присутствующие держатся как-то необычно. Повисает странное
молчание.)
Мать (хочет разрядить напряженность). Будто ангел пролетел
- все замолчали.
Анастасия (резко прерывает молчание и начинает говорить
решительным тоном). Калина, это последняя возможность сказать
обо всем вслух. Не выходи за сына кира Аврама! С ним дело
нечисто. Он заколдован. И он не человеческого рода. В
понедельник вечером он берет из будущего не следующий день, а
тот, который ему больше понравится, и использует его вместо
вторника. Когда приходит черед этого использованного дня, он на
его месте употребляет пропущенный вторник и таким образом
сводит концы с концами. Но имей в виду, при этом швы между
днями не всегда плотно прилегают, во времени образуются
страшные раны, и они могут поглотить человека живьем... И
первую они поглотят тебя! Калина. Петкутин, это правда?
Петкутин. Впервые такое слышу.
Калина. А раз так, то теперь я вам кое-что скажу, тетя
Анастасия. В некотором смысле то, что вы сказали, справедливо.
Причем по отношению ко всем нам. Наши дни возникают таким
образом, что наш первый день подобен яйцу, из которого
вылупится цыпленок, он вынашивает, питает и, наконец,
производит на свет тридцатый день нашей жизни. Второй день
нашей жизни зачинает и вынашивает следующий, тридцать первый
день, и так далее, до тех пор, пока из одного яйца не вылупится
мертвый цыпленок...
Анастасия. Оставь свои сказки, Калина, я говорю о твоей
судьбе, о твоем будущем, а ты меня спрашиваешь, какой сегодня
день.
Калина. Тетя Анастасия, какой сегодня день в Стара Пазове?
Анастасия. Четверг, и это значит, что в Нова Пазове
сегодня пятница, базарный день. Можно и так разговаривать, но
ты погляди, вот стоит человек, который к тебе сватается, и речь
идет о тебе и о нем.
Калина. Я знаю, тетя Анастасия, что вы любите сосать
молоденьких мальчиков. И за кого вы боитесь - за меня или за
Петкутина?
Мать. Калина, заклинаю тебя, хватит шутить! Папас Элеазар,
старый друг твоего отца, рассказал мне все. Петкутин сделан из
глины! Он вовсе не живое существо, как все мы!
Петкутин. Отец, это правда?
Аврам. Правда - это всего лишь трюк.
Мать. А где тогда его мать? Что это за человек, у которого
нет матери?
Калина. Не бойся, матушка, у меня есть мать для двоих. Не
бойся, скорее я причиню зло Петкутину, чем он мне.
Мать. Дочка, смотри, ты играешь своей жизнью. И жизнью
твоих детей. Что у вас будут за дети?
Калина. Ты тоже не знала, что у тебя будет за дочь. И
поэтому послушайте, что я скажу, слушайте и вы, тетя Анастасия.
Слушайте меня. Кир Аврам так хорошо сделал Петкутина из глины,
что обманул всех.
Петкутин вскрикивает, лейтенант хватается за оружие и
медленно приближается к Петкутину, сжимая в руке саблю.
Вы только вспомните, ведь вы принимали здесь Петкутина как
ближайшего родственника, в этом самом доме! Он и меня обманул.
Я влюбилась в него. Безумно. Я и сейчас влюблена в него, кем бы
или чем бы он ни был. Так что он обманул живых.
Лейтенант приближается к Петкутину почти вплотную, но
вместо того, чтобы предпринять что-нибудь боевое, обнюхивает
его и, влюбленно глядя на него, мечтательно произносит.
