одни в конюшне.
Грабби нерешительно посмотрел на него и почесал шею.
- Я бы лучше задушил его, мистер. Мне всегда хотелось кого-нибудь
задушить.
- Почему, Грабби?
Работник понизил голос.
- Мне всегда хотелось узнать, насколько это трудно. Я ведь сильный. Я
стал сильным, когда еще был мальчишкой, потому что душил... не людей,
конечно, скотину.
Отступив на шаг, Грегори сказал:
- На этот раз, Грабби, возьми все-таки вилы. - Он сам пошел в
конюшню, принес вилы и вложил их в руку Грабби.
- Продолжим, - сказал Фокс.
Вскоре все было готово. Фокс и Грабби присели в канаве по обе стороны
ворот, держа "оружие" наготове. Грегори высыпал мешок муки на дорогу - в
том месте, где неминуемо окажется любой, кто попытается покинуть ферму, и
повел теленка к пруду.
Теленок тревожно замычал, и, казалось, вся живность на ферме ответила
ему. Цыплята и куры в панике носились по двору. Грегори дрожал от
напряжения. Хлопнув теленка по спине, он направил его в воду; некоторое
время тот стоял в пруду с несчастным видом, потом Грегори вывел его
обратно на берег и медленно повел через двор - мимо мельницы и амбара,
мимо заброшенной клумбы миссис Грендон, к воротам, где его ждали Фокс и
Грабби. Он не удержался и, хотя дал себе слово не делать этого, обернулся
и посмотрел на свинцовую гладь пруда - не следует ли кто за ним. Все было
спокойно. Грегори подвел теленка к воротам и остановился. На рассыпанной
муке не появилось никаких следов - кроме его собственных и теленка.
- Попробуй еще, - посоветовал Фокс. - Может быть, они спят.
Грегори снова проделал тот же путь, потом еще и еще; каждый раз,
подходя к воротам, он разравнивал муку. Каждый раз он видел Нэнси, жалобно
смотревшую на него из окна. Каждый раз ему все больше становилось не по
себе.
Это застало его врасплох. Грегори в пятый раз подвел теленка к
воротам, когда к хору животных присоединился крик Фокса. Поверхность пруда
была спокойна - ауриганец, вероятно, появился из какого-то укрытия;
внезапно на муке появились отпечатки его перепончатых ног.
Вскрикнув, Грегори бросил веревку, на которой вел теленка, и отскочил
в сторону. Схватив стоявший у ворот открытый мешок, он высыпал его
содержимое перед приближающимся существом.
Облако муки окутало ауриганца, проявились его туманные очертания.
Грегори отчаянно завопил от страха, увидев силуэт, возникший в белом
облаке. Особенно устрашающими были размеры: эта жуткая тварь, ничем не
напоминающая человека, была десяти, может быть, даже двенадцати футов
ростом! С невероятной быстротой существо бросилось на Грегори, вытянув
бесчисленное множество рук...
На следующее утро доктор Кроучхорн в своем неизменном цилиндре
появился у постели Грегори, поблагодарил миссис Фенн, которая принесла
горячей воды, и перевязал рану на ноге молодого человека.
- Вы относительно легко отделались, - сказал доктор. - Но послушайте
моего совета, мистер Роллс, лучше вам не появляться на ферме Грендона. Это
дурное место.
Грегори кивнул. Он ничего не рассказал доктору, кроме того, что
неожиданно появился Грендон и выстрелил ему в ногу - что, в общем,
соответствовало действительности.
- Когда мне можно будет вставать, доктор?
- О, молодой организм быстро поправляется, иначе гробовщики были бы
богачами, а врачи - нищими. Через несколько дней вы будете на ногах.
Завтра я снова навещу вас, а пока лежите на спине и старайтесь не шевелить
ногой.
- Я понимаю.
На лице доктора появилось свирепое выражение.
- Понимать-то понимаете, но вот будете ли вы осторожны? Предупреждаю,
если вы хоть раз ступите на эту ногу, она покраснеет и отвалится! - Он
многозначительно покачал головой, и морщины на его лице стали глубже, так
что любой человек, знакомый с особенностями его мимики, несомненно, понял
бы, что он улыбается.
- Полагаю, доктор, мне можно написать письмо?
- Полагаю, можно.
Как только доктор Кроучхорн ушел, Грегори взял перо и бумагу и
написал несколько строк для Нэнси - что он очень ее любит и не может
вынести мысли о том, что она остается на ферме; что из-за раненой ноги он
не увидится с нею несколько дней; что она должна немедленно уехать, взяв с
собой только самое необходимое, и остановиться в "Путнике" - за комнату он
заплатит. Если Нэнси действительно его любит, она должна сделать это прямо
сегодня и сообщить ему, как устроилась в гостинице.
С некоторым удовлетворением Грегори дважды перечитал письмо,
подписался, еще раз добавил "целую", и вызвал миссис Фенн с помощью
маленького колокольчика, который та дала ему специально для этой цели.
Грегори сказал миссис Фенн, что письмо крайне срочное, предложил
доверить доставку Томми, подмастерью пекаря, как только закончится его
утренняя работа, и дал шиллинг за труды. Миссис Фенн отнеслась к
предложению без особого энтузиазма, но все же ее удалось убедить пойти и
поговорить с Томми; она вышла из комнаты, сжимая в руке письмо и шиллинг.
Грегори сразу же взялся за письмо мистеру Г.Дж.Уэллсу. С тех пор как
он писал ему последний раз, прошло несколько дней, поэтому отчет получился
довольно длинным; наконец он дошел до событий, происшедших накануне.
"Увидев ауриганца, я так перепугался, - писал Грегори, - что стоял на
месте, как вкопанный, пока оседало облако муки. Как мне описать Вам -
вероятно, наиболее заинтересованному в этом человеку на Британских
островах - внешность чудовища, вернее, его смутные очертания? Мои
впечатления, конечно, мимолетны и несвязны, но главное - на Земле не
существует ничего, даже отдаленно напоминающего это сверхъестественное
создание!
Больше всего оно похоже на какое-то жуткое подобие гуся, но шея его
столь же толстая, как и туловище; собственно, почти все его тело является
туловищем, или шеей - как посмотреть. А шею эту венчает не голова, но
кошмарное скопление разнообразных конечностей - пучок извивающихся антенн,
псевдоподий и щупалец, как будто из пруда вылезла помесь осьминога,
креветки, морской звезды и медузы. Это выглядит неправдоподобно? Могу лишь
поклясться, что, когда оно бросилось на меня, будучи вдвое выше моего
роста, оно показалось мне чересчур ужасным для человеческого разума - а
ведь я, в сущности, не видел самого существа, лишь прилипшую к нему муку!
Это отвратительное зрелище могло бы стать последним в моей жизни,
если бы не бедняга Грабби, простоватый работник, о котором я упоминал
ранее.
Когда я высыпал муку, Грабби дико заорал, бросил вилы и прыгнул на
существо, уже повернувшееся ко мне. Это разрушило наш план, в соответствии
с которым мы с Брюсом Фоксом должны были заколоть тварь вилами. Вместо
этого Грабби ухватил его за "шею" и начал сдавливать во всю силу своих
могучих мускулов. Это было жуткое состязание, страшная битва!
Сообразив, что происходит, Брюс Фокс бросился вперед, выставив перед
собой вилы. Его воинственный крик вывел меня из оцепенения. Я подхватил
вилы Грабби и тоже кинулся на чудовище... о, у этого существа хватило бы
рук для всех нас! Оно размахивало ими, и не сомневаюсь, что некоторые из
конечностей были вооружены ядовитыми зубами, так как на конце одного из
щупалец я увидел раскрытую пасть, похожую на пасть змеи. Нужно ли
подчеркивать грозившую нам опасность - особенно если учесть, что мука не
полностью облепила существо, и невидимые по-прежнему щупальца молотили по
воздуху вокруг нас!
Нас спасло то, что ауриганец оказался трусливым. Я увидел, как Брюс
нанес ему мощный удар, и мгновение спустя сам вонзил вилы в ногу твари.
Для нее этого оказалось достаточно. Грабби упал на землю. Существо стало с
удивительной скоростью отступать к пруду. Мы бросились за ним. Вся
живность фермы сопровождала нас криками.
Когда существо прыгнуло в воду, мы оба швырнули вслед ему вилы, но
оно быстро нырнуло и скрылось в глубине, оставив после себя лишь рябь на
воде и тонкую пленку муки.
Мы постояли несколько мгновений, глядя на воду, а потом, не
сговариваясь, побежали назад, к Грабби. Он был мертв. Работник лежал на
спине, и лицо его исказилось до неузнаваемости. Ауриганец, вероятно,
укусил Грабби своими ядовитыми зубами, как только тот бросился на него.
Кожа Грабби была туго натянута на костях и странно блестела, ее покрывал
ровный темно-красный цвет. Все его внутренности под воздействием яда
ауриганца превратились в жидкость. Он напоминал огромный, в рост человека,
протухший баклажан.
На шее и там, где прежде было лицо, остались ранки от укуса, и через
них вытекала жидкость, так что тело Грабби медленно сморщивалось, оседая
на истоптанное смертное ложе из муки и пыли. Вероятно, вид легендарной
головы Медузы, превращавшей людей в камень, был не хуже этого зрелища,
поскольку мы стояли в полном оцепенении. К жизни нас вернул выстрел из
ружья фермера Грендона.
Он давно грозился застрелить меня. Теперь же, увидев, что мы
уничтожаем его запасы муки и, похоже, собираемся увести теленка, он решил
привести свою угрозу в исполнение. У нас не оставалось иного выхода, кроме
как спасаться бегством. Объяснить что-либо Грендону было невозможно. Из
дома выбежала Нэнси, пытаясь остановить отца, но на помощь ему пришел
Некланд, который намеревался спустить с цепи собак.
Мы с Брюсом уехали на моей Дэйзи, с которой я не стал снимать седло.
Быстро выведя ее из конюшни, я подсадил Брюса и собирался сесть сам, когда
снова раздался выстрел, и я почувствовал жгучую боль в ноге. Брюс втащил
меня в седло, и мы уехали; я был почти без сознания.
Теперь я лежу в постели и ходить смогу дня через два. К счастью,
кость не задета.
Итак, Вы видите, что на ферме лежит проклятие. Когда-то я думал, что
она может стать новым Эдемом, давая пищу богов людям, подобным богам.
Вместо этого - увы! - первая встреча человечества с существами из иного
мира оказалась гибельной, и Эдем стал полем битвы для войны миров.
Неудивительно, что будущее представляется нам в столь мрачном свете!
Прежде чем закончить это чересчур длинное повествование, я должен
ответить на вопрос, заданный в Вашем письме, и задать, в свою очередь,
вопрос Вам - более личного характера, нежели Ваш.
Во-первых, Вы спрашиваете, являются ли ауриганцы полностью
невидимыми, и утверждаете - если позволите процитировать Ваше письмо, -
что "любое изменение коэффициента преломления хрусталика сделает зрение
невозможным, но без такого изменения сами глаза останутся видимыми, как
стекловидные сферы. Для зрения также необходимо наличие видимого пурпура
за сетчаткой и непрозрачной роговицы. Как же видят ваши ауриганцы?" Судя
по всему, они обходятся без зрения в нашем понимании и, таким образом,
невидимы полностью. Как именно они "видят", я не знаю, но какое бы чувство
они для этого ни использовали, оно вполне их удовлетворяет. Как они
общаются, я тоже не знаю - наше существо не издало ни единого звука, когда
я пронзил вилами его ногу! - хотя ясно, что они это делают, и вполне
успешно. Возможно, они сначала пытались общаться и с нами, с помощью
какого-то таинственного чувства, которым мы не обладаем, и, не получив
ответа, сочли нас столь же неразумными, как и наши животные. Если я прав,
то какая же это трагедия!
Теперь - что касается моего личного вопроса. Я знаю, сэр, что по мере
того, как Вы становитесь все более знаменитым, у вас все меньше остается
свободного времени, но я чувствую, что события, происходящие здесь, в
отдаленном уголке Восточной Англии, будут иметь огромное значение для
