старейшины-Блистающие решают уходить из жизни по одному. Раз в десять лет.
А то, что вместе с ними иногда погибают их нынешние, ни в чем не повинные
Придатки - ну, кто же думает о таких мелочах?!
Отблески свечей заиграли на полировке Единорога, и он слегка
покраснел.
- Сабля Шамшер иль-Самак как бы случайно попала в колесо арбы, -
продолжил Кос. - Копье Катакама Яри как бы случайно сломалось, а
наконечник пропал в колодце. Двузубец Ма, Язык кобры...
Ну и память у этого Коса! Если вернемся в Кабир - посоветую эмиру
Дауду назначить его городским кади...
- Язык кобры и кинжал Ландинг Терус как бы случайно не доехали до
Верхнего Вэя - вместе с двумя людьми-чиновниками - и их судьба неизвестна.
Скорее всего, они погибли. Топор Масакири-кай и веер Сунь-Павлин завели
братьев-охотников Акиро и Бэнкея в Кулхан и - опять же как бы случайно -
попали в Шулму, где и оказались в священном водоеме. Вот уж небось
удивились перед смертью, обнаружив целые толпы последних свидетелей Истины
Батин! Меч Цзюваньдао исчез под оползнем вместе с Ю Шикуанем, и Мэйлань
дважды остался без правителя - и для людей, и для Блистающих. Скользящий
Перст пока еще жив, но в семнадцатом году "Спокойствия опор", как записано
в...
Кос вдруг резко умолк и уставился на меня.
- Да что ж это я... - пробормотал он. - Тут и дураку ясно! Кто-то
ведь должен следить за уходом старейшин, кто-то должен иногда помогать им
уйти; и потом, спустя сто тридцать лет после клятвопреступления - кто-то
ведь должен, если понадобится, рассказать обо всем новому Совету! Должен
же кто-то быть последним свидетелем последних свидетелей!..
- Матушка Ци? - недоверчиво спросил я. - Да нет, быть не может - ей
же никак не сто с лишним лет! Ты что, Кос? Дыма нанюхался?!
- Я - что?! - заорал ан-Танья. - Это ты - что! Сам же рассказывал,
что пока я со старухой в караван-сарае Беседовал, ты с Единорогом
разговаривал! О чем?! Переводи, Высший и недогадливый Чэн - к кому
обратятся старейшины Совета Высших Мэйланя в таком щепетильном случае?!
Сай, Дзю, Заррахид - к кому?! Единорог - к кому?! К кому обратятся
Блистающие?!
- К Чань-бо, - прошептал Единорог-Я.
- К Чань-бо, - шевельнулся на ковре Обломок.
- Похоже, - согласился Заррахид.
- Не знаю, - сказал Сай. - Но думаю, что вы правы.
- То-то же, - победно заявил Кос, когда я повторил ему все, сказанное
Блистающими. - К Чань-бо. К этой помеси посоха, лопаты, вил и парадного
бунчука. К мудрому молчаливому Чань-бо, от которого уходят окрыленными -
пусть даже и на тот свет.
И, подумав, добавил:
- Да и старуху не стоит сбрасывать со счетов. Она наверняка что-то
знает. И потом - может, этой ведьме и впрямь лет сто... или двести.
- Возможно, Кос прав...
Единорог говорил вслух, что для нас двоих было вовсе не обязательно.
Но нас в комнате было больше, чем двое.
- Возможно, Кос, ты прав, - повторил я.
- Да, Единорог, - повернул ко мне голову безошибочный ан-Танья. - Да,
я тебя слушаю.
- Ты можешь быть прав во всем, Кос, или не во всем; ты можешь быть
совсем не прав, но это неважно. Тем более, что если мы рассмотрим тайный
договор, подписанный кровью и пеплом, не как сделку между
старейшинами-людьми и людьми-батинитами, а как сделку между Блистающими
Совета и Тусклыми, тогда все поначалу выглядит проще и не так ужасно. Ведь
отнюдь не при каждой жертве Прошлым богам ломалось оружие бойцов - то есть
погибал Блистающий или Тусклый! В основном, как пишет Фань, смертельный
поединок заключался в обязательной гибели одного из людей! То есть гибли
Придатки, и Тусклые с Блистающими совета расходились в разные стороны,
искать новых Придатков для следующего жертвоприношения...
- Проще и не так ужасно, - после паузы сказал Кос, с силой сжав
кулаки. - Нет, я не обижаюсь... не обижаюсь.
- Иногда мне кажется, - бесстрастно прошелестел Заррахид, - что мы не
заслуживаем таких Придатков. Мы - возомнившее о себе железо... нет, не
заслуживаем.
А вот этого я Косу переводить не стал.
- И поэтому, - продолжил Единорог-Я, - когда старейшины-Блистающие
шли на клятвопреступление, они в последнюю очередь думали о своих
Придатках. Я полагаю, что если можно было бы истребить Тусклых, не убивая
их Придатков - старейшины пошли бы на это с большей радостью. Придатки
живут недолго, и это человека-Фаня волновало бегство двоих ассасинов - а
Блистающих гораздо больше заботило исчезновение троих Тусклых! Которые
способны были воспитать новых Придатков... и найти новых Блистающих,
согласных потускнеть.
- В Шулму бы их, - мечтательно скрипнул Сай Второй. - Вот где
разгулялись бы...
Он осекся, а Кос побледнел. За время нашего путешествия с караваном я
успел рассказать ан-Танье все, что знал о Шулме от Друдла, Детского
Учителя, Сая... все, что знали о Шулме я и Единорог.
- Один против восьми, - еле слышно звякнул Сай. - Всех убил. И уши
заставщикам отрезал. Сам явился на той, добровольно...
- Джамуха Восьмирукий! - не сговариваясь воскликнули я и Кос.
- И Блистающий Чинкуэда, - добавил со стены Обломок.
- Тусклый Чинкуэда, - поправил его эсток. - Тусклый... последний
свидетель Истины Батин. Да, он обязательно вернется в Кабирский эмират,
потому что он ничего не забыл! И он вернется не один, этот последний
свидетель Чинкуэда...
Я с тоской посмотрел в окно. Черное небо и три робкие звезды в углу
окна жмутся друг к другу, словно в страхе перед молчащей пустотой... Как
же я мог забыть!
- Он, конечно, вернется, - вполголоса сказал я. - И Джамуха
Восьмирукий, вождь орд шулмусов, и Тусклый Чинкуэда, вождь Диких Лезвий
Шулмы - но здесь их будут ждать! Их даже встретят с радостью! - их
встретят Двенадцать и Один!
И Я-Единорог рассказал о нашей Беседе у пруда с Эмрахом ит-Башшаром
из Харзы и Поясом Пустыни, Маскином Тринадцатым, некогда Седьмым.
Некоторое время все молчали.
- Теперь я понимаю, - закончил Я-Единорог, - почему Прошлые боги
ждали целый век! Тусклые-батиниты, невзирая ни на что, не нарушили клятвы.
Они искали таких, как Пояс Пустыни, собирая их по одному, они учили,
воспитывали, скрывались - и вот теперь их снова Двенадцать и Один, и пока
Чинкуэда готовит Шулму, здесь в Мэйлане в самом скором времени состоится
очередная жертва Прошлым богам!
- Тогда выходит, - вмешался Сай, - что они не хуже меня знают о том,
что Но-дачи и Кунда Вонг в Мэйлане! Ведь это именно Придатка Кунды хочет
убить этот Пояс Пустыни... А как же они, небось, радовались всему тому,
что мы творили в эмирате! Ведь это для Тусклых было возрождением Истины
Батин, концом одиночества и скрытности!..
- И твои приятели, Вилорогий, вполне могут примкнуть к Тусклым, -
заявил Обломок весьма противным и въедливым тоном. - Ну, убьет этот
харзиец Придатка Кунды - надо ж на ком-то научиться всерьез, кроме собак
да обезьян! - потом подыщут Кунде совместными усилиями нужного
человека-батинита из желающих мстить кому-нибудь... А Но-дачи вообще в
Сайид-на изберут, Главой Учения будет! Вполне достоин, по-моему...
- Ты никогда не сможешь простить мне смерть Наставника? - напрямик
спросил Сай. - Да, Дзю?
- Дурак, - буркнул Дзюттэ, но уже совсем по-другому. - Прощать его,
понимаешь ли... если б я на тебя зло держал - сломал бы тебя еще при
первой Беседе, в караван-сарае, и было б тебе прощение!.. Только я тупой
да отходчивый. Так что терпи и помалкивай! Кстати, Вилорогий - ну я ладно,
я старый дурак, а ты какой? В смысле - тебе-то сколько лет?
- Пятьдесят два года, - гордо ответил Сай.
"Пылающая Нюринга! - беззвучно ахнул Единорог. - Да он же еще
подросток!.."
Заррахид только дрогнул слегка и не сказал ничего.
У меня в голове пока еще плохо укладывалось, что пятьдесят два года -
это даже не молодость, или, в крайнем случае, самое ее начало... но я
решил, что привыкну и к этому.
- Ясно, - подвел итог Дзюттэ. - Отсутствие ума и дурное общество.
Шулма, герой-Но, братья-недоросли, Шото еще этот... Воспитывать тебя
некому.
- Почему это некому?! - взвился Сай. - Я, между прочим...
- Ты, между прочим, помалкивай, когда старшие говорят, - осадил его
Обломок. - Я тебя не в десять и не в пятнадцать раз старше. И сказать
хотел вот что: воспитывать тебя некому было. Было! А теперь - есть кому.
Вот что я хотел сказать.
Сай посмотрел на Обломка с нескрываемым ужасом. По-моему, он понял,
кого имел в виду Дзюттэ, говоря о воспитателе.
- Никогда, - зазвенел он, - никогда ни Кунда, ни Но, ни любой другой
Блистающий с пунцовой кошмы не примкнет к Тусклым! Мы не хотели быть
убийцами, нас вынудили к этому - как Тусклые вынудили старейшин Совета - и
мы убивали сначала, чтобы выжить, а потом, чтобы научить выживать вас; но
никогда не убивали мы просто так, или во имя веры, или для удовольствия!
Сай прерывисто задребезжал, и, будь он человеком, я бы сказал, что он
плачет.
- А харзиец этот ваш болван деревянный! - уж совсем невпопад закончил
он. - Болтливый язык Рудного Полоза! Придатка Кунды он, видите ли,
убьет... ее в Шулме не такие убить пытались! Вот!..
- Ладно, ладно, - успокаивающе начал было Я-Единорог, не успев
обратить внимания на это "ее", применительно к Придатку Кунды Вонг, но тут
в дверь постучали.
- Кто там? - крикнул я.
- Послание Высшему Чэну Анкору от Юнъэр Мэйланьской! - донеслось
из-за двери. - Гонец только что доставил...
Дверь робко приоткрылась и в щель просунулась рука со свернутым в
трубку посланием, запечатанным ярко-красной печатью.
- На ночь глядя... - проворчал я, вспомнил, что уже давно ночь,
расстроился еще больше, подошел к двери, забрал и распечатал депешу, и
долго смотрел на нее, вникая в смысл иероглифов.
- Спать, - наконец приказал я, не оборачиваясь. - Всем спать. Нам с
Единорогом завтра утром рано вставать.
- Приглашение? - поинтересовался догадливый Кос.
- Приглашение. На утреннюю верховую прогулку по городу. Даже коня из
личных конюшен обещает прислать в подарок. Вот напасть-то! Ехать не
хочется, а отказаться неудобно.
- Женихи, - рассмеялся на ковре Обломок. - Нет, все-таки хорошо быть
шутом! Шутом - хорошо, а женихом - плохо! Новая истина учения Батин!
- А я не поеду, - вдруг заявил Единорог, причем вслух, чтобы все
слышали. - Про меня в послании ничего не сказано. Я - оружие, чего мне
ехать да мешать людям разговаривать... И спицы опять приставать начнут...
нет, не поеду.
- Скотина ты, а не Блистающий, - беззлобно ругнулся я. - Ладно уж,
сам поеду... за двоих отдуваться.
И швырнул послание на стол.
17
Мне снился сон. Я был мечом.
В металл холодный заточен,
Я этому не удивлялся.
Как будто был здесь ни при чем.
Мне снился сон. Я был мечом.
Взлетая над чужим плечом,
Я равнодушно опускался.
Я был на это обречен.
Мне снился сон. Я был мечом.
Людей судьей и палачом.
В короткой жизни человека
Я был последнею свечой.
В сплетеньи помыслов и судеб
Незыблем оставался я.
Как то, что было, есть и будет,
Как столп опорный бытия.
Глупец! Гордыней увлечен,
Чего хотел, мечтал о чем?!.
