на нее и повалили к ногам шамана.
Снова загудел бубен, и шаман начал призывать добрых духов неба, прося
их вернуть онкилонам тепло, прекратить холода и сохранить оленьи стада.
Снова сверкнул жертвенный нож, пронзивший затылок оленя, - алая кровь
брызнула на белую шерсть, и животное растянулось без движения. Его
оставили на плите, отрезав только голову, которую всегда получал шаман.
Вода в озере быстро поднималась, уже заливая глубокую часть дна,
когда шаман, поклонившись священным водам, возвращенным из подземного
царства, спустился с плиты. В прежнем порядке, но с носилками, украшенными
только головой оленя, весь отряд двинулся в обратный путь.
Последние дни у онкилонов
На следующее утро путешественники с удивлением узнали два факта:
ночью было землетрясение и восстановилось священное озеро. Последнее можно
было объяснить первым, но почему же они его не почувствовали? По
расспросам оказалось, что землетрясение почувствовали только те два
старика, которые остались в землянке Амнундака после ухода прочих; они
заснули и были разбужены довольно сильным ударом, выбежали на воздух, но
так как все было спокойно, земля только дрожала, они от холода скоро
вернулись назад.
- Почему же мы ничего не чувствовали? - удивился Горюнов. - Не
приснилось ли это старикам? Ни мы, ни наши многочисленные гости ничего не
заметили.
- Постойте! - воскликнул Ордин. - Не случилось ли это тогда, когда
наша землянка вся дрожала от топота плясавших женщин?
- Ну конечно, так! В это время легко было не заметить удар, очевидно
не слишком сильный.
- Но который все-таки восстановил сообщение священного озера с... -
Ордин замялся.
- С чем восстановил?
- Я хотел сказать - с морем, но спохватился, что ведь прежнее озеро
стекало в море и высохло не потому, что эта связь прекратилась, а потому,
что сильно сократился приток воды из котловины.
- Знаете, это надо обследовать. Это очень важный вопрос, почему
появилась вода. По рассказам онкилонов, она стала подниматься из жерла.
- Если мы пойдем туда и окажется, что вода снова исчезла, нас обвинят
в новой беде и никаким оправданиям не поверят. Нет, лучше подождем и
пойдем вместе с Амнундаком, - заявил Костяков.
И еще один факт, случившийся ночью, узнали путешественники. Пленный
вампу сумел развязать веревку и убежал, воспользовавшись тем, что
карауливший его воин задремал у костра.
Все эти вести принесла Аннуир, первая вернувшаяся с утреннего доения
оленей.
- Когда же онкилоны успели узнать, что озеро вернулось и даже
увидеть, как поднималась вода? - удивился Ордин.
- Ночью было моление у священного озера. Амнундак, шаман и все воины
ходили туда. Принесли жертву - белого оленя, - и сейчас же вода стала
выходить, - сказал Аннуир с радостным видом, очевидно вполне веря в
действенность моления и жертвы.
- Жертва была!.. - протянул Горюнов и замолчал.
Он сопоставил таинственное жертвоприношение ночью, которому
предшествовало удаление всех женщин и детей из жилища, и исчезновение
пленника и заподозрил недоброе.
Позже, пользуясь отлучкой всех жен и Горохова, он сообщил свои
подозрения двум товарищам.
- Непременно нужно узнать, верно ли мое подозрение, - закончил он. -
Если они начали приносить в жертву людей, то, начав с вампу, они могут
перейти и к нам, если бедствия не прекратятся.
Но узнать что-нибудь об этом факте не было возможности. Воины
рассказывали охотно, что шаману на моление духи велели принести в полночь
жертву, обычную жертву - белого оленя, на берегу священного озера, после
чего вода начала выступать из жерла и залила на их глазах все дно. Они
отрицали, что было землетрясение в эту ночь, очевидно не заметили его на
ходу к озеру или во время моления на берегу.
Прошло несколько дней; была только половина августа, но пахло
глубокой осенью: каждую ночь были морозы, туман, иней; листья на деревьях,
не успев пожелтеть, валились, трава на полях вся поблекла и полегла.
Перелетные птицы исчезли, и озера опустели; за ночь они теперь замерзали
целиком и едва оттаивали к вечеру. Солнце часто скрывалось за густыми
тучами и еле грело. Женщины начали вытаскивать из мешков зимние одежды и
спешно чинить их. Мужчины усиленно занялись заготовкой дров.
Путешественники опять начали замечать недружелюбные взгляды, которые
бросали на них онкилоны при встречах, а женщины, кроме Аннуир, снова стали
чаще отлучаться и проводить время в землянке Амнундака. По совету Ордина,
Аннуир тоже начала уходить вместе с ними, чтобы не выделяться своей
преданностью чужестранцам и поэтому легче узнавать замыслы онкилонов.
15 августа с утра подул северный ветер и началась настоящая пурга -
валил снег при температуре в несколько градусов ниже нуля. К полудню снег
прекратился и, выйдя из землянки, путешественники могли видеть Землю
Санникова в полном зимнем наряде: поляну, покрытую толстым слоем снега;
оголенный лиственный и украшенный снегом хвойный лес. Онкилоны тоже вышли
из землянки вождя и осматривались; женщины сейчас же побежали к ним.
В сумерки к путешественникам пришел Амнундак, что не случалось уже
давно, со времени размолвки после землетрясения, разрушившего его жилище.
Он присел к костру и, грея руки и уставившись взором в огонь, повел такую
речь:
- Что же это будет с нами, белые люди? Зима пришла на целую луну
раньше времени. Деревья даже не желтели, а замерзли. Птицы улетели, солнце
не греет. Если снег будет все прибавляться, все наши олени погибнут. И
быки, лошади, носороги тоже погибнут. Чем онкилоны будут питаться?
Путешественники слушали молча эти сетования; они знали причину
преждевременных холодов и знали, что на улучшение нет надежды, пока не
восстановятся подземные пути, дававшие котловине тепло. Но кто мог
сказать, когда это случится? И чем они могли обнадежить Амнундака?
Не получая ответа, последний встал и, подняв руку с угрожающим
жестом, сказал:
- И все это сделали вы! Вы пришли к нам из страны снегов и холодов и
принесли сюда холод и снег, потому что вам они приятны, вы любите жить на
белой земле, белые люди! Холодом и снегом вы хотите погубить онкилонов,
чтобы занять нашу землю. Чукчи вытеснили наших предков сюда! Вы,
могущественные белые колдуны, хотите погубить нас совсем!
Он круто повернулся и вышел из землянки. Путешественники обменялись
встревоженными взглядами, и, когда вождь удалился, Горюнов сказал:
- Теперь, я думаю, медлить уже нечего - нужно уходить завтра пораньше
в путь; дует северный ветер, озера замерзли, тумана не будет, снег еще
неглубок.
- Да, если он еще подвалит, нам без лыж трудно будет идти, - прибавил
Костяков.
- И зимней одежды у нас здесь нет - все на складе, - заявил Ордин.
- Вы как знаете, - решительно сказал Горохов, - а я останусь у
онкилонов. Этот холод скоро пройдет, и мы заживем по-прежнему. А вы во
льдах пропадете, не добравшись до Котельного.
Его стали убеждать, но он упорно твердил, что здесь лучше, чем в
Казачьем: жизнь сытая, спокойная, жена хорошая, землянка теплая, - нечего
на судьбу роптать.
- А если вас, Никита, зарежут, как зарезали вампу, принесут в жертву
богам, чтобы холод кончился? - спросил Горюнов.
- Пустяки говорите! Вампу убежал. Онкилоны людей не режут. Если бы
резали, давно бы нас всех прикончили, не стали бы разговаривать, как вот
Амнундак сейчас приходил. Просить будут нас, а не резать.
Воцарилось тягостное молчание.
Немного погодя Горохов поднялся и вышел, а через минуту вбежала
Аннуир.
- Сейчас Амнундак пришел от вас к себе и сказал нам: <Белым людям
больше женщин не дадим. Пока они не прекратят холод и снег, вы живите у
меня, туда не ходите, а то вам худо будет>. А все мужчины и женщины
закричали: <Давно бы так, пусть они поживут без жен, без молока, без
лепешек!> Я только попросила отпустить меня за моим одеялом. Он сказал:
<Иди, но сейчас же возвращайся назад!>
Аннуир взяла свое меховое одеяло и сказала Ордину на ухо:
- Ночью, когда там уснут, я приду к тебе, расскажу, что узнаю, -
дело, кажется, нехорошее.
Она убежала, оставив путешественников в угнетенном настроении
- Да, завтра уходим чуть свет, - сказал Костяков. - Это, очевидно,
первый шаг в цепи репрессий, ожидающих нас, чтобы заставить отменить
раннюю зиму.
- И если мы будем медлить, то дождемся, что к нам поставят в землянку
караул, и тогда уйти будет не так-то легко, - прибавил Горюнов.
- Пока Горохова нет, приготовим все к отходу, - заметил Ордин. - Но
интересно, куда он пошел, - не к Амнундаку ли, выдать наши намерения?
Горохов и женщины в течение всего вечера не возвращались.
Путешественники сами приготовили себе ужин, сварили чай, уложили котомки,
затем еще долго сидели, обсуждая положение, наконец легли спать. Горохов,
очевидно, остался ночевать у Амнундака.
Среди ночи Ордин был разбужен Аннуир.
- Уходить нужно вам скорее, - сказала она шепотом. - Воины говорят:
вот подземным духам принесли в жертву вампу - они вернули воду в священное
озеро; духам неба пожертвовали только оленя - они рассердились и прислали
зиму. Нужно и им жертву получше. Не говорят, а я полагаю - на вас думают.
- А Никита слышал это?
- Нет, это было раньше. При нем не говорили. Он пришел и стал
говорить, что хочет онкилоном сделаться, от вас уйдет, будет с нами жить,
он им не хочет беды делать. Так весь вечер рассказывал, как худо жить в
вашей земле. Теперь онкилоны поняли, почему вы сюда пришли: хорошую землю
для своего племени ищете. А Амнундак и скажи: <Значит, они соглядатаи! Но
мы их отсюда не выпустим, а то они вернутся с большим отрядом воинов,
воевать с нами начнут своими молниями - тут онкилонам конец будет!>
- А Никита не сказал, что мы завтра хотим уйти?
- Нет, не говорил. Он все только про себя рассказывал. И Амнундак
похвалил его и на ночь жену ему вернул. Потом приказал, чтобы завтра
позвали шамана - вечером моление будет насчет вас, должно быть, и снега.
- Ну, Аннуир, завтра мы чуть свет уйдем. А ты как, пойдешь со мной?
- Пойду куда хочешь, если я там, в вашей земле, буду у тебя одной,
первой женой, - ответила Аннуир.
- Да, ты будешь у меня не первой, а только одной, единственной.
Они еще долго проговорили, а потом, увидев по часам, что рассвет
близок, разбудили товарищей и, наскоро позавтракав, едва начало светать,
покинули свою уютную землянку навсегда. Горохову оставили записку с
просьбой сообщить Амнундаку, что они пошли за своей теплой одеждой и
вернутся через день. Если он хочет догнать их, то может это еще сделать:
они будут ждать его двое суток на окраине котловины. Предупреждали его,
что Земле Санникова грозит ужасная зима и что здесь будет не лучше, чем в
Казачьем. Писали, что он может прийти позже с онкилонами и взять запасы
мяса, наготовленного Никифоровым на зиму, так как им всего не увезти.
В землянке был оставлен костер, чтобы выходящий из нее дым до поры до
времени показывал онкилонам, что она жилая, постели свои закрыли так,
чтобы казалось, что в них спят люди; только Аннуир унесла с собой свою
постель и всю одежду, какая у нее была.
Шел небольшой снег, который скоро мог скрыть их следы. Впрочем,
погоню должен был предотвратить Горохов, во всяком случае до вечера. Ему
оставили Пеструху, заперев ее в землянке.
Когда стало светло, они были уже в нескольких километрах от стойбища,
