которые никакой помощи не заслуживают, а пользуются возможностью получить
деньги от доверчивых людей, которые сами, конечно, не могут проверить,
правда ли то, что им пишут в письме. А бумага, как известно, все терпит, и
ловкий человек может придумать все, что угодно. Я уже получил около 25
писем из разных мест... и по мере возможности проверяю, заслуживают ли
авторы помощи, которую просят.
В ожидании любезного ответа.
С приветом - В. Обручев.
По получении ответа от Вас я вышлю деньги т. Бондаренко, если она
этого заслуживает>.
Три недели спустя Владимир Афанасьевич вновь писал в Иваново:
<Многоуважаемая Альбина Ивановна!
Я получил Ваш ответ с справкой относительно студентки Бондаренко и
очень благодарю за нее. Но мне не совсем понятна Ваша оценка обращения
Бондаренко за помощью ко мне как нетактичного. Ее обокрали, и она потеряла
возможность уехать на лето на родину, отдохнуть и повидать своих близких.
Получение мною Сталинской премии внушило ей мысль обратиться ко мне за
помощью не в виде подарка, а в виде ссуды для оплаты расходов по
путешествию. И я бы охотно помог ей таким образом. Но так как я ее лично
не знаю, а получение премии вызывает у некоторых людей надежду на
возможность поживиться и в расчете на доверчивость человека, получившего
крупную сумму, выпросить себе денег, например, на наряды, на покупку
чего-нибудь нужного или даже лишнего. Я получил целый ряд писем с
подобными просьбами. Например, одни просят послать им денег на покупку
баяна, другие на радиоприемник, третьи даже на постройку избы, на лечение,
на поездку на курорт. И приходится просить у них подтверждения
необходимости помощи в виде справки от домоуправления или больницы. В
случае Бондаренко я воспользовался тем, что она живет в том же городе, что
и Вы, и просил Вас навести справку, тем более что она студентка, как и Вы.
Может быть, ей следовало обратиться в комсомольскую организацию за ссудой
по случаю своего несчастия, а не ко мне? Есть ли у комсомольских
организаций такая возможность помочь пострадавшим, выручить их из беды? Я
о х о т н о помогу Бондаренко в виде ссуды, которую она мне, конечно,
вернет со временем. Помня свою молодость, когда я получал государственную
стипендию, которая не обеспечивала всех потребностей жизни (я, например,
обедал через день, а один день довольствовался вместо обеда бутылкой
снятого молока), я издавна помогаю учащейся молодежи, если узнаю о ее
нуждах.
Выпускные экзамены уже начались. Желаю Вам полного успеха в них.
С сердечным приветом - В. Обручев>.
И, наконец, третье письмо - отрывок из него:
<...Вы любезно дали мне отзыв о ней и строго высказались, что она не
заслуживает помощи, так как комсомолке это не прилично, не соответствует
ее званию. И все-таки я ей послал небольшую сумму на оплату дороги; мне
было жаль, что она три года уже не могла посетить своих родных, не имея на
это средств...>
Бывало, конечно, что люди беззастенчиво пользовались добротой
Обручева.
Некий И. М. - назовем его так - написал Владимиру Афанасьевичу
первое письмо еще пионером. Потом - второе, третье, десятое... Потом,
став студентом, попросил денег на покупку приемника. Вслед за этим на
лечение, на поездку в Карловы Вары. А после кончины Владимира
Афанасьевича пришел просить денег у родственников и очень обиделся,
получив отказ:
- Владимир Афанасьевич всегда давал...
В детстве И. М. писал - я знаю, что стану известным, что стану
великим... А после кончины немало сделавшего для него человека продал
в архив его письма. Не отдал, а продал по сходной цене. Так они и
хранятся в архиве, эти проданные письма: <Дорогой И....>
К счастью, это только исключение. Наверное, чаще все-таки уроки
доброты не проходят бесследно. И три года спустя Владимир Афанасьевич
с удовлетворением писал:
<Студентка из Иванова, которой я помог съездить на лето в
Сибирь, писала мне и хотела вернуть деньги. В ответ я просил ее
послать их одной нуждающейся на Кавказе...>
В 1950 году В. А. Обручеву была вторично присуждена Сталинская
премия 1-й степени - на этот раз за труд <История геологического
исследования Сибири> в пяти томах. В 1953 году он был награжден
орденом Ленина за выслугу лет, а затем еще одним орденом Ленина -
пятым по счету - <за выдающиеся заслуги и в связи с 90-летием>.
Торжественное заседание проходило в Москве, в Институте
геологических наук. Выступали академик Д. И. Щербаков, академик Д. В.
Наливкин, ученики. А на дачу в Мозжинку (под Звенигородом), где все
последние годы жил Обручев, приехали президент Академии наук академик
Александр Николаевич Несмеянов и главный ученый секретарь Президиума
академик Александр Васильевич Топчиев.
Владимир Афанасьевич редко уже выезжал в Москву - замучили
бронхиты, воспаления легких, которые возникали при малейшей простуде.
<Начавшаяся после дня моего 90-летия... нагрузка меня всякими
просьбами, присылками статей на отзыв, на помещение в журнале довели
меня до полного переутомления, и я уже полтора месяца назад получил
предложение врача прекратить умственную работу, а недавно, в конце
дня, занятого с утра до вечера писанием, правая рука начала так
дрожать, что я вынужден был прервать работу и три дня лежал в
кровати. Как видите, я опять пишу, но вынужден теперь соблюдать
большую осторожность и сильно сократить умственную работу вообще и
письменную в особенности>.
Однако Владимир Афанасьевич по-прежнему оставался директором
Института мерзлотоведения АН СССР и по-прежнему стремился быть в
курсе всех дел института.
Вспоминает Андрей Маркович Чекотилло, который долгие годы был
заместителем директора и сотрудником Института мерзлотоведения:
<По своей натуре и долголетней привычке В. А. Обручев не мог
оставаться без работы, без неустанного труда, который ограничивался
только физической возможностью, состоянием здоровья (...). Необходимо
подчеркнуть, что В. А. Обручев работал без чьей-либо помощи, у него
не было ни секретаря, ни референта, и только его жена Ева Самойловна
кое в чем помогала ему, но в очень ограниченных размерах. Много
времени приходилось тратить на отзывы по диссертациям и разные
заключения, вплоть до заключения по макету Детской энциклопедии
(...). Но больше всего беспокоило Владимира Афанасьевича положение
его детища - Института мерзлотоведения, носившего его имя и
директором которого он был до последних дней жизни. По состоянию
здоровья В. А. Обручев вынужден был переехать из Москвы на постоянное
жительство на даче в академическом поселке Мозжинка... Там он
принимал приезжавших по разным делам своих заместителей по Институту
мерзлотоведения, ученого секретаря и других сотрудников института.
Владимир Афанасьевич тяготился своей обязанностью быть директором
института, не имея физической возможности уделять ему столько времени
и внимания, сколько было нужно. Он не раз говорил мне начиная с 1946
года: <Ну какой я директор, если не могу бывать в институте даже на
заседаниях Ученого совета?> Но его не освобождали от этой должности,
и он с присущей ему добросовестностью старался выполнять свои
обязанности директора института как можно лучше, насколько ему
позволяло состояние здоровья...>
Из писем Владимира Афанасьевича
16.09.53 г.
<...я работаю одним правым глазом, левый уже с 1948 г. видит только
свет в окне, а правый уже два года поддерживается ежедневным впрыскиванием
утром и вечером йодистого калия, но последние недели все-таки так
ухудшился, что газетную печать я могу читать только, добавляя лупу к
очкам>.
25.06.54 г.
<...соблюдая осторожность... я могу еще существовать и работать, но
уже не так, как прежде, когда я ни воскресного и никакого другого отдыха
не соблюдал. Но больше мешает моей работе слабость зрения; я работаю
только правым глазом, который начал также сдавать, и, вероятно, вскоре
понадобится операция... исход которой предсказать нельзя. Как видите из
этого письма, я могу еще писать кое-как, но без операции протяну недолго>.
10.10.55 г.
<...я давно уже вижу только одним правым глазом... и уже с весны я не
могу разбирать им печатный шрифт. Необходима операция, но врачи при
осмотре глаза находят, что сейчас еще нельзя, он все видит (пишу еще
свободно), и операцию отложили до весны>.
Работать в полную силу Владимир Афанасьевич уже не мог. Но на
письма отвечал, как всегда, аккуратно. Особенно радовала его
переписка с клубами юных геологов, юных географов, юных
путешественников.
Долгие годы Обручев добивался, чтобы геологию преподавали в
школах. <Геологию, - писал он, - часто называют наукой о <мертвой
природе> в отличие от наук о живой природе, таких, как зоология и
ботаника. Но, в сущности, эта природа вовсе не <мертва, а живет
своеобразной жизнью под воздействием воздуха и воды, солнечных лучей
и мороза. И внимательный наблюдатель может уловить и проследить эту
жизнь, подметить ее течение и результаты. Не меньше, если не больше,
чем зоология и ботаника, геология учит человека сознательно
относиться к явлениям и формам окружающей природы и понимать их...
Вот почему знакомство с основами геологии так необходимо>.
Одно время геология действительно появилась в школьных
программах, но потом ее все-таки отменили. Владимир Афанасьевич
продолжал настойчиво <бороться за геологию>, продолжал публиковать
страстные статьи: <Геология в средней школе>, <В защиту забытого
предмета>, <Значение геологии в школе и жизни>, <Школьникам надо
знать геологию>, <Краеведческий музей может быть создан в каждой
школе>...
Обручева радовали письма школьников, он стремился помочь
каждому, кто хотел узнать побольше о жизни Земли, о своей Родине.
Рассказывает директор Яснополянского детского дома Дориан
Михайлович Романов:
<В 1953 году знаменитому ученому и путешественнику академику
Владимиру Афанасьевичу Обручеву исполнилось 90 лет. Географический
кружок, незадолго перед тем созданный в Яснополянском детдоме щ 2,
решил послать поздравление юбиляру. Владимир Афанасьевич не только
ответил кружковцам, но и прислал посылку с научно-популярными книгами
по геологии. <Что мне хочется посоветовать вам? - писал ученый. -
Создавайте свой краеведческий музей. Даже в одной небольшой комнате
можно собрать коллекции, дневники, записи наблюдений, образчики
местного искусства. Недавно мне рассказали о юных краеведах города
Кяхты Бурят-Монгольской АССР. Каждое лето отправляются они
путешествовать по родному краю. Ребята собирают образцы горных пород
и минералов, ведут наблюдения за животными, собирают ботанические
коллекции, изучают историю Забайкалья. Свои находки и наблюдения они
передают музею, оказывая большую помощь сотрудникам музея в их
научной работе. Итак, мне остается лишь пожелать вам счастливого пути
и богатых находок>.
