приближалось! Ник не чувствовал радости - только необходимость держать и
тащить.
Теперь кинжал у его ног, длинная призрачная рука провисла и упала на
землю кольцами, как ослабленная веревка. Ник был чуть жив - тяжелой черной
пеленой на него навалилась усталость, какой он не испытывал никогда в
жизни. Если поддаться ей, он пропал.
Кинжал должен подняться! Поникший призрак уплотнился, кольца слились
в более толстую, отчетливо видимую колонну, на конце которой была
сжимавшая кинжал кисть. Вверх! Ник обратился в одно-единственное страстное
желание.
Короткими толчками лезвие стало подниматься. Острие кольнуло в
колено. Ник поднял кинжал выше, до первого витка опутывавшего его ремня.
Режь! Он приказал - режь!
Лезвие двигалось медленно, слишком медленно. Ника охватило было
отчаяние, затем он взял себя в руки. Пусть медленно, но все же оно
двигается.
Режь!
Лезвие потихоньку елозило по жесткой коже ремня. Лишь бы оно было
достаточно острым! Не отвлекаться... думать только об одном... режь...
режь... режь!
Обрезанный конец ремня змеей свернулся у его ног; туманная колонна
сломалась, вместе с ней упал кинжал. Из последних сил Ник отчаянно
забился. Путы спали, и он повалился ничком на землю, полумертвый от
усталости.
Он повернул голову и взглядом поискал Авалона. Герольд исчез. Ник
лежал в одиночестве между угасающих костров, перед ним на фоне красных
угольков чернел кособокий крест.
Он свободен, но руки по-прежнему связаны, ноги онемели, и нет никаких
сил.
Руки - нужно развязать руки. Кинжал. Ник лежал и смотрел на него. Он
снова попытался создать руку-призрак, однако сила, породившая ее в первый
раз, иссякла. Теперь помогать себе надо физически.
Он с трудом перевалился на бок, скрючился и нащупал лезвие...
Как-нибудь бы его закрепить... но онемевшие пальцы не двигались.
Закрепить! Извиваясь на земле, Ник весом собственного тела вдавил рукоятку
глубоко в прошлогоднюю опавшую листву. Где-то здесь был камень,
пододвинуть его... Он терпеливо трудился, пока не решил, что закрепил
клинок вполне надежно. Туда-сюда - Ник водил руками по лезвию, даже не
зная точно, режет ли оно веревки.
Он не был уверен в этом до тех пор, пока не упали на землю
освобожденные руки и не началось мучительное восстановление
кровообращения. Затем он заставил себя подняться на ноги и приник к
дереву, у которого простоял долгие часы. Лежащий у ног кинжал... железо.
Придерживаясь опухшей рукой за ствол, чтобы не упасть, Ник неловко
нагнулся и поднял, затем, через силу сомкнув на рукоятке ноющие пальцы,
кое-как засунул кинжал за пояс.
Теперь он вспомнил о летающей тарелке, и его вновь охватил страх.
Опираясь на дерево, Ник обогнул его, уходя прочь от костров. Однако ноги
не слушались, ему казалось, что он вообще не в состоянии идти. Кусты...
только бы до них добраться...
Он заковылял вперед. Там, едва различимый во мраке, стеной стоял
кустарник повыше и погуще. Ник опустился на колени, потом на живот - и
пополз, проталкиваясь под защиту ветвей до тех пор, пока силы не покинули
его окончательно, пока не истратил последнюю частицу своей энергии.
И затем им овладел даже не сон, а такая бесконечная усталость, что он
не мог и рукой шевельнуть, хотя голова оставалась ясной.
Ник пока так и не разобрался, что же такое он сделал. Механика - да,
это понятно: он подтащил кинжал и разрезал ремни. Но как он это смог?
Существуют законы природы. Дома Ника учили, что подобное невероятно,
однако здесь эти законы, видимо, не действуют. Герольд говорил о трех
видах свободы. Этой ночью Ник воспользовался одним из них, чтобы достичь
другого, хотя мог бы поклясться, что сделать этого таким образом нельзя.
Он прикрыл глаза. Не надо сейчас ни о чем думать - не надо удивляться
и размышлять. Забыть обо всем. Нужно расслабиться, а не думать,
сосредотачиваться, действовать...
Боль понемногу стихает, тело успокаивается... Зло, столь обильно сюда
нахлынувшее, ушло. Земля под Ником слегка подалась, принимая его
исстрадавшееся тело, баюкая его. Листья тихонько гладили его запрокинутое
лицо, освежая своим легким ароматом. Он слился с землей, с кустами... Он
спасен... в безопасности... в укрытии... Он забылся спокойным, без
кошмаров, сном.
Просыпался Ник медленно, не как человек, вдруг разбуженный чувством
опасности. Возвращение к реальности было плавным, мягким, сон отпускал его
постепенно. Он услышал негромкое щебетание птиц, шорохи...
Ник открыл глаза. Вокруг, совсем рядом, были листья, некоторые нежно
касались его лица. Он начал соображать, как и почему оказался здесь. День
был уже в разгаре.
Тело ныло, ломило и болело, запястья жгло огнем, и все же он
чувствовал себя отлично, каким-то обновленным, как будто страдания плоти
ничего не значили. И он продолжал наслаждаться неподвижностью.
Это было не чувство мира и безопасности, что жило в заброшенной
ферме, - оно было чуждым, принадлежащим здешнему миру, однако исполненным
дружелюбия, словно Нику разрешили переступить порог двери, ведущей в
новую, отличную от прежней, жизнь.
Наконец о себе заявили голод и жажда, и Нику пришлось тронуться в
путь. Он с трудом выполз из своего убежища: руки отекли, запястья
изранены. Ручей должен быть там.
Пошатываясь, он двинулся вперед. На залитой солнцем поляне чернели
кострища, лежали два кинжала и шест с крестом на конце. Ник прошел мимо
валуна, у которого днем раньше сидела женщина, упал на колени у кромки
воды. Потом лег, погружая в воду лицо, жадно глотая студеную влагу, окуная
в нее израненные руки, отчего их жгло, как огнем. И сонное умиротворение
улетучилось.
Судя по тому, как припекает солнце, время, должно быть, около
полудня. Сумеет ли он найти дорогу обратно к пещере? И ищут ли его?
Улетели ли тарелки охотников?
Оглядевшись, Ник решил, что после того, как бродяги покинули поляну,
на нее никто не приходил. Он подобрал кинжалы, но шест с крестом оставил
лежать на земле. Затем медленно осмотрелся, тщетно пытаясь определить, в
какую сторону идти.
Под деревьями можно укрыться от летающих тарелок, но в лесу
достаточно своих странных обитателей. Можно пойти вдоль ручья - только
куда он выведет? Насколько Ник знал, рядом с пещерой никакого ручья не
протекало. К тому же он голоден...
Мысль о рыбе побудила его все же отправиться по берегу, хотя он
понятия не имел, как будет ее ловить, даже если и увидит. Впрочем, вскоре
он набрел на кусты, богато усыпанные ягодами.
При его приближении испуганно вспархивали птицы, но тут же снова
возвращались и принимались склевывать урожай.
Ник жадно набирал полные пригоршни спелых ягод и высыпал в рот, руки
быстро стали темными от сока. Черная смородина, решил он, причем очень
густой ягодник. Он обогнул куст, торопливо его обирая, и неожиданно
услышал сопение. Чуть дальше, в сердце ягодного изобилия, Ник увидел
мохнатую коричневую тушу. Он отпрянул обратно за куст и подался прочь.
Медведь, если и в самом деле это был медведь, не обратил на него внимания,
поглощенный своим занятием. Что ж, Ник будет держаться своего края
ягодника, а лесной хозяин пусть останется на том.
Отступая, Ник вдруг вздрогнул от резкого крика и отпрыгнул назад.
Перед ним, явно испуганный и рассерженный, стоял....
Ник только моргнул, когда существо метнулось прочь и скрылось в
высокой траве. Он не сделал ни шага вслед, даже не знал, хочет ли увидеть
его еще раз.
Однако в подтверждение того, что Ник действительно видел, на земле
осталось лежать лукошко. Ник нагнулся к нему и поднял. Крошечное - он смог
продеть под ручку всего два пальца - и очень красиво сплетенное из сушеных
разноцветных травинок.
Ник собрал и осторожно сложил обратно высыпавшиеся ягоды и добавил
еще горсточку, чтобы лукошко было полным. Ставя его на место, Ник бросил
взгляд на траву, в которой скрылся негодующий владелец лукошка, надеясь,
что тот за ним наблюдает.
- Прошу прощения, - сказал он очень тихо, помня о медведе.
Затем, не оглядываясь, направился дальше. Его изумление поутихло.
Викарий не раз говорил, что здесь оживают легенды, - а разве мало было
преданий о настоящих "маленьких народцах" - эльфах и гномах? Хотя
последние, кажется, должны жить под землей и искать сокровища.
Ник больше не сомневался, что видел крошечного человечка или похожее
на человека существо, в зелено-коричневой, пятнистой одежде, в которой
хорошо прятаться в лесу. И уж конечно, видел он здесь вещи и почуднее.
Гномы, эльфы... Ник пожалел, что так мало о них знает. Прежде чем
соваться в этот мир, следует хорошенько почитать старые волшебные сказки.
Прав ли Хадлетт, утверждая, что когда-то в прошлом Люди с Холмов могли
проникать в их собственный мир, что, возможно, их туда даже изгоняли и что
из-за этого и рождались волшебные сказки? Некоторые их персонажи были к
человеку добры, Ник это помнил. Но встречались и другие - ведьмы,
великаны, людоеды, драконы...
Ягоды уже не казались такими сладкими. Он покинул ягодник и
направился дальше вдоль ручья, внимательно глядя под ноги и осматривая
кусты вокруг. Кто за ним следит? У него в мыслях нет ничего дурного, но
понимают ли это они? Здесь могут быть и бродяги, такие же мерзкие типы,
как те, от которых он спасся столь чудесным образом. Уж они-то точно Людям
с Холмов первые враги, и смогут ли те отличить безобидного путника от
злобного разбойника?
Он надеялся, что они имеют такую же защиту, как Герольд. Крошечный
человечек и его народ были Нику очень симпатичны. Герольд... Куда Авалон
тогда подевался? И почему покинул Ника? Хотя он и подсказал, как спастись,
он исчез. Смогут ли товарищи Ника воспользоваться теперь его знанием?
Ник медленно осмотрелся, пытаясь сориентироваться. Он хотел вернуться
в пещеру и рассказать, что с ним произошло. И они должны ему поверить! По
сравнению со всеми прочими невозможными вещами, которые здесь постоянно
происходят, его рассказ не покажется уж совсем невероятным.
Кажется, ему надо идти левее. И лес там вроде бы не такой густой.
Если пойти напрямик... он решительно двинулся вперед.
По пути ему встретилось еще несколько смородиновых кустов, и он на
ходу сорвал несколько горсточек. Однако дальше под деревьями кусты не
росли, и Ник заторопился, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним
пристально следят чьи-то глаза, что вот-вот перед ним предстанет
какой-нибудь лесовик со свитой невиданных зверей. Но даже если его и
сопровождал кто-то невидимый, он решил Ника не трогать. Затем Ник увидел
тропинку со следами оленьих копыт, которая вела туда же, куда направлялся
и он. Свернув на нее, он с удовольствием прибавил шагу.
Ник вышел на опушку уже к вечеру. Постоял, оглядывая небо, - нет ли
тарелок охотников. С криком летели большие птицы, целая сверкающая ярким
оперением стая. Они кружились невдалеке над полем, резко ныряя вниз и
вновь поднимаясь.
Казалось, они раз за разом облетают какой-то предмет. Ник
благоразумно притаился в укрытии и продолжал следить. Солнце ярко светило,
но он ничего не видел...
Или видел? Что-то там все же было, что-то поднималось к небу, подобно
башням чудесного города. Но такое прозрачное, что, в сущности, невидимое.
Чем дальше Ник наблюдал за птицами, тем больше убеждался, что это так.
Наконец кружившаяся стая вытянулась в линию, и птицы стали снижаться,
поочередно исчезая из виду там, где, как полагал Ник, что-то возвышалось.
