невинную девушку, тогда я бросаю им вызов.
Таких слов еще не слышали на Горе.
Только ветер свистел на крыше Цилиндра.
Верховный Посвященный повернулся ко мне, и вытянул свой худой палец.
- Умри же огненной Смертью, - сказал он.
Я уже слышал о Огненной Смерти от своего отца и Старшего Тэрла -
такая судьба, согласно легендам, поражала каждого, кто пренебрегал волей
Царствующих Жрецов. Об этих сказочных существах я знал мало, но верил, что
нечто в этом роде должно существовать, ведь я был доставлен на Гор
высокоразвитой цивилизацией, и понимал, что кто-то действительно засел в
Сардарских горах. Я не верил в божественное происхождение Царствующих
Жрецов, но знал, что они существуют и знают о происходящем на планете, и
время от времени объявляют свою волю. Я не знал, конечно, гуманоиды они
или нет, но так или иначе, благодаря своей технике они были богами этого
мира.
Сидя на спине тарна, я ждал, не зная, погибну ли я Огненной Смертью,
исчезну ли вспышкой голубого пламени, как голубая коробка в горах
Нью-Хэмпшира.
- Умри Огненной Смертью, - повторил старик, снова ткнув в меня
пальцем. На этот раз его жест был менее величественным, скорее истеричным
и отдавал патетикой.
- Вряд ли кто-нибудь знает волю Царствующих Жрецов, - сказал я.
- Я вынес девушке смертный приговор, - дико закричал старик. - Убейте
ее! - приказал он аритам.
Никто не двинулся. Тогда, прежде чем кто-нибудь успел остановить его,
он выхватил меч из ножен убийцы и бросился к Талене, занеся его обеими
руками над головой. Его вера в Царствующих Жрецов явно пошатнулась, глаза
наполнились безумием, он что-то вопил.
- Нет! - воскликнул один из Посвященных. - Это запрещено!
Но безумный старик, не обращая не него внимания, занес меч над
девушкой. В то же мгновение его как бы охватил голубой туман, и затем, к
всеобщему ужасу, он вспыхнул голубым пламенем. Но даже вскрика не вылетело
из пылающей массы, только что бывшей человеком, и через минуту пламя
исчезло так же таинственно, как и появилось. Ветер сдул с крыши пепел.
Раздался неестественно спокойный голос Па-Кура.
- Это дело решит меч.
Я соскочил с тарна и выхватил меч из ножен. Говорят, Па-Кур - лучший
фехтовальщик Гора. Далеко внизу начали стихать крики боя. Посвященные
исчезли с крыши.
Один из аритов сказал:
- Я иду с Марленусом.
- И я, - сказал другой.
Па-Кур, не отрывая глаз от меня, указал на них мечом:
- Уничтожьте этот сброд.
Мгновенно люди Па-Кура напали на аритов, но те мужественно встретили
атаку. Их было в три раза меньше, чем врагов, но я знал, что они сумеют
постоять за себя.
Па-Кур осторожно приближался ко мне, уверенный в своем превосходстве,
но, как и следовало ожидать, не желая оставлять мне никаких шансов.
Мы встретились у тела Талены, и наши мечи скрестились раз, другой,
третий. Па-Кур, не раскрываясь, сделал выпад, следя, как я своим мечом
парирую удар. Он сделал еще одну попытку, и, кажется, удовлетворился
результатом. Он стал методично изучать меня, используя меч, как врач
использует стетоскоп, прижимая его то к одной области, то к другой.
Однажды я резко ответил на его выпад, но Па-Кур легко парировал удар. Пока
мы были заняты этими пробами, совершая как бы ритуальный танец, вокруг нас
лязгали мечи Убийц и аритов.
Наконец, Па-Кур шагнул вперед за пределы досягаемости моего меча.
- Я могу убить тебя, - сказал он.
Я думал, что он прав, но это могла быть и хитрость, рассчитанная на
то, что противник выйдет из равновесия, как шахматный игрок провоцирует
противника на ненужный защитный ход и отнимает у него инициативу. Такая
штука в шахматах может пройти лишь раз, но в схватке на мечах она
эффективна.
Я ответил ему в том же духе:
- Как же ты можешь убить меня, если я не повернулся к тебе спиной?
Где-то в глубине нечеловеческого спокойствия могло лежать
чувствительное тщеславие. Я вспомнил случай с самострелом и диском на
Воске. Это тоже было тщеславие.
Огонек раздражения мелькнул в глазах Па-Кура и на его губах появилась
язвительная улыбка. Он снова стал приближаться ко мне, но все так же
осторожно. Моя ловушка не сработала. Но и его - если это была ловушка -
тоже. Если это не блеф, то я скоро это узнаю.
Наши мечи снова встретились. Он начал так же, как в первый раз, с той
же области, но с большей уверенностью и быстротой. Это заставило меня
задуматься - нащупал ли он слабейшее место моей защиты, или же это был
просто обманный маневр, чтобы отвлечь меня от действительно слабейшего
места.
Так я размышлял, не сводя глаз с его меча. В подобных поединках можно
попытаться разгадать противника, но нельзя предаваться размышлениям, они
парализуют, делая человека легкой добычей. Я решил взять инициативу в свои
руки. Если он победит, то победит сам, а не с помощью своей славы.
Я двинулся вперед, атакуя и больше раскрываясь, но в то же время
тесня его назад своими ударами. Па-Кур хладнокровно отступал, дожидаясь,
пока у меня устанет рука. Ненавидя его, стремясь убить, я одновременно
восхищался им, восторгался его мудростью.
Когда моя атака закончилась, Па-Кур не стал нападать. Он явно хотел,
чтобы я продолжил атаку. Скоро моя рука устанет и я не смогу противостоять
его легендарной ярости.
В это время ариты, сражаясь за свой город, отбрасывали врага снова и
снова, но снизу на крышу выходили все новые и новые убийцы. На место
каждого убитого врага становилось трое новых. Было ясно, что поражение
аритов - вопрос времени.
Мы продолжали сражаться. Я атаковал, он защищался. Тем временем
Талена умудрилась сесть и наблюдала за нашим поединком. Ее вид и страх за
меня удваивали мои силы, и впервые мне показалось, что Па-Кур уже отражает
атаку не с прежней силой.
Внезапно раздался грохот, подобный раскату грома, и солнце закрылось
огромной тенью, словно облаком. Мы отскочили друг от друга, чтобы
посмотреть, что случилось. Во время боя мы забыли обо всем на свете. Я
услышал радостный крик:
- Брат по мечу!
Это был голос Казрака.
- Тэрл из Ко-Ро-Ба! - послышался другой знакомый голос - голос моего
отца.
Я взглянул наверх. Небо кишело тарнами. Тысячи огромных птиц, удары
крыльев которых были подобны грому, спустились на город, который уже не
был покрыт проволочной сетью. Вдалеке пылал лагерь Па-Кура.
Через рвы к мостам в город вливались реки воинов. В Аре люди
Марленуса достигали главных ворот, и они медленно закрывались, отрезая
гарнизон от орды. Орда, ошеломленная нападением, была неспособна к бою. Ее
охватила паника. Многие тарнсмены Па-Кура летели прочь от города, спасая
свои жизни. Орда намного превосходила нападавших числом, но не могла
понять этого. Она видела лишь ряды организованных войск, устремившихся на
них неожиданно с тыла, и вражеских тарнсменов, без помех опустошающих свои
колчаны. Ворота закрылись и город не мог укрыть их, они были пойманы между
стенами, загнаны, как скот на бойню, не в силах развернуться в боевые
порядки.
Тарн Казрака приземлился на крышу, а за ним и мой отец. Позади
Казрака, одетая как тарнсмен, сидела прекрасная Сана из Тентиса. Убийцы
Па-Кура бросали мечи и снимали шлемы. Воины отца вязали их.
Па-Кур тоже видел это, и вскоре мы вновь повернулись друг к другу. Я
указал мечом на крышу, предлагая сделку. Па-Кур зарычал и бросился вперед.
Я спокойно встретил атаку. А через минуту яростного боя мы оба поняли, что
я могу противостоять его лучшим приемам.
Тогда я захватил инициативу, и стал теснить его. Шаг за шагом мы
приближались к краю крыши. Я спокойно сказал:
- Я могу убить тебя.
И это была правда.
Я вышиб меч из его рук. Он зазвенел по мрамору.
- Сдавайся, - сказал я. - Или дерись.
Как кобра, в прыжке Па-Кур схватил свой меч. Мы снова стали сражаться
и я дважды ранил его. Еще несколько ран, и убийца ляжет к моим ногам.
Внезапно Па-Кур, понимающий это не хуже меня, швырнул свой меч
вперед. Тот пронзил мою тунику и я ощутил кровь, текущую по коже. Мы
переглянулись, не чувствуя уже больше ненависти к друг другу. Он с прежним
высокомерием, хоть и без оружия, выпрямился передо мной.
- Я не буду твоим пленником, - сказал он, и, не говоря больше ни
слова, повернулся и прыгнул вниз.
Я медленно подошел к краю цилиндра. Там была лишь гладкая стена, из
которой торчал шест для тарнов в двадцати футах внизу. От убийцы не
осталось и следа. Его разбитое тело подберут на улице и публично заколют.
Па-Кур мертв.
Я вложил меч в ножны и, подойдя к Талене, развязал ее. Мы обнялись и
кровь из моей раны окрасила ее мантию.
- Я люблю тебя, - сказал я.
Она подняла глаза, полные слез.
- Я тоже люблю тебя, - сказала она.
Львиный рык Марленуса раздался позади нас. Мы отпрянули друг от
друга. Я положил руку на меч. Рука убара легко удержала меня.
- Он уже достаточно поработал сегодня. Пусть отдыхает.
Убар подошел к дочери и взял ее голову в свои руки, повернул ее
вправо - влево и посмотрел Талене в глаза.
- Да, - сказал он, как бы впервые увидя дочь. - Она годится в дочери
убару. - Он хлопнул меня по плечу. - Смотри, чтобы у меня были только
внуки! - сказал он.
Я оглянулся. Сана была в объятиях Казрака, и я понял, что бывшая
рабыня нашла человека, которому может отдать себя не за сотню тарнов, но
за любовь.
Мой отец одобрительно посмотрел на меня.
Вдалеке дымились остатки лагеря Па-Кура.
Гарнизон города сдался. Орда за стенами побросала оружие. Ар был
спасен.
Талена посмотрела мне в глаза.
- Что ты сделаешь со мной? - спросила она.
- Я возьму тебя в свой город Ко-Ро-Ба.
- Как рабыню?
- Хочешь ли ты избрать меня своим свободным спутником?
- Я выбираю тебя, Тэрл из Ко-Ро-Ба, как Свободного Спутника!
- Если бы ты не сделала этого, я бы бросил тебя через седло и отвез
бы туда силой.
Она рассмеялась, а я подхватил ее на руки и посадил в седло. Она
обняла меня и поцеловала.
- Ты настоящий воин? - лукаво спросила она.
- Посмотрим, - ответил я.
Затем, в соответствии с брачным обычаем Гора, несмотря на ее
притворную, но ожесточенную борьбу и отчаянное сопротивление, я привязал
ее поперек седла, связал ей руки и ноги. Но теперь она была пленницей моей
любви. Воины рассмеялись, и Марленус - громче всех.
- Кажется, я принадлежу тебе, храбрый тарнсмен, - сказала она. - Что
ты будешь делать?
Вместо ответа я потянул за первый повод, и огромная птица поднялась в
воздух, взлетая все выше и выше, пока мы не достигли облаков.
- Вот теперь, воин, - крикнула она, и когда мы миновали укрепления
Ара, я развязал ее и бросил ее мантию вниз, на улицы города, чтобы народ
знал, какая судьба постигла дочь их убара.
20. ЭПИЛОГ
Настало время одиноко завершить свой рассказ, без горечи, но и не без
грусти. Я не питаю надежды вернуться на Гор, наш двойник. Эти строки я
пишу в маленькой комнате на шестом этаже в Манхеттене. Я не стал
возвращаться в Англию из страны, откуда несколько лет назад отправился на
далекую планету, ставшую моей любовью. Я вижу яркое июльское солнце, и
знаю, что за ним, напротив нашей планеты, есть иной мир. Интересно, думает
ли одна из женщин этого мира обо мне, и может быть о том, что я рассказал
ей о планете, лежащей за ее солнцем, Тор-Ту-Гором, Светом над Домашним
Камнем.
Моя миссия окончена. Я послужил Царствующим Жрецам. Мир был изменен,
его история потекла по другому руслу. Я стал не нужен. Возможно,
