терпеливо из года в года по каплям, мы умело приучили камни
наших башен вбирать магию из воздуха, как трава умеет из
ночного воздуха пить влагу и создавать чудодейственные капли, в
народе пресно именуемые росой! А если мы так же, как
простолюдины... и великие могут заблуждаться!.. прошли мимо
мощной реки магии, что изливается на весь мир, а мы не
замечаем?
-- Дикость, -- бросил Короед ядовито.
Россоха смолчал, только кивнул за окно. Строгое лицо мага
было выразительным, плечи зябко вздрогнули. По ту сторону
защитного пузыря находится тот, что стоит в своей реке по
колени, и, похоже, может черпать столько, сколько сумеет.
Беркут переходил от одного окна к другому, словно так
скорее мог отыскать уязвимое место.
-- Возможно, -- сказал он скорее из упрямства,
недостойного его возраста, -- он просто умеет больше впитывать.
Учение учением, но чтобы, скажем, петь, надо, чтобы голос,
слух, луженая глотка... а герою нужны не только умение владеть
мечом, но и высокий рост, широкие плечи, масса мышц...
Россоха бесцельно бродил по комнате, голову опустил, глаза
шарили по каменным плитам так усердно, словно в них пряталось
решение. Неожиданно спросил:
-- А кто нам мешает узнать?
-- Что? -- не понял Беркут.
Спина Россохи медленно удалялась, видно было, как под
ветхим халатом двигаются острые лопатки. Возле окна он на миг
остановился, скользнул взглядом, и снова пошел мерить шагами
комнату. Беркут фыркнул. Россоха вздрогнул, выходя из глубокой
задумчивости:
-- Что? А?.. А-а, я говорю, он ведь как раз и добивается
поговорить с нами. В чем-то убедить.
-- Додобивался, -- буркнул Короед.
-- А сейчас?
-- Посмотри за окно! Где остальные пять скорлуп? Или их
было восемь?
Россоха покачал головой:
-- Но если говорить правду, мы ж разговаривать с ним
отказались вовсе!
Короед не сдавался:
-- И что с того? Если со мной откажутся, я отвернусь и
займусь своим делом.
-- То ты. А это -- человек из Леса!
А Ковакко скептически фыркнул:
-- Мудрый Короед несколько красуется... Если с ним
откажется разговаривать простолюдин, тому доживать век жабой. А
то и вовсе как вот нас сейчас... в пыль!
Россоха сказал неожиданно:
-- Так мы впускаем его?
Колдуны ощетинились, Хакама спросила враждебно:
-- Уж не хочет ли мудрый Россоха такой ценой... купить
свою жизнь? За счет наших?
Россоха моргал, не понимая смысла обвинения, в мыслях он
уже забрел в какие-то дали, а Хакама поинтересовалась ядовито:
-- А что, мудрому Россохе было видение?
Россоха в нерешительности развел руками. Вид был
сконфуженный. Все насторожились, мудрец что-то скрывает, а при
его умении прятать концы в воду проще было бы носить воду
решетом.
-- Видение... -- проговорил Россоха невесело. -- Сегодня я
зрел его изможденного и в цепях, прикованного к стене... зрел
бредущего под знойным солнцем в рубище, голодного и всеми
гонимого...
Ковакко жадно прервал:
-- А мы? Что с нами?
Россоха развел руками:
-- Не понимаю. Совет Тайных... вроде бы есть... даже
правит миром!.. Всем миром, представляете? Но этого... который
трясет нашу крепость, в том Совете нет.
В долгом молчании они смотрели на молодого и здорового
парня, что все еще лежит на траве. Мировые ручьи магии изогнули
воздух и пространство, пытаются влиться в его тело, но он от
усталости не видит их, не слышит и не открывает им поры, перед
ним всего лишь жалкая снедь простых королей, он пока что
беззащитен...
И все же оставалось ощущение, что он трогает незримой
ладонью скорлупу, ибо над головами шелестело, словно мириады
муравьев Хакамы грызли стены.
Глава 48
-- А зачем ему мы теперь? -- поинтересовался Беркут. Он
говорил вызывающе, насмешливо, но в голосе прозвучала
неуверенность и скрытая мольба, чтобы возразили. -- Мы
наконец-то вместе, как он и хотел. Объединились даже. Общность
интересов, цели... Вот теперь нас и... разом.
-- И все-таки у него больше шансов, -- сказал Ковакко
невпопад. -- Мы заперты, он -- на свободе. Сколько мы здесь
продержимся? Пусть даже всю жизнь. А если учесть, что странные
видения Россохи сбываются...
Короед возразил сварливо:
-- Это мы не знаем. Он чаще всего зрит нелепости, которые
ни подтвердить, ни опровергнуть никто не может. Как и он сам.
Но я согласен с Россохой, надо вступить с ним в переговоры.
Россоха удивился:
-- Разве я такое предлагал? Впрочем, я тоже за переговоры.
На миг настала звенящая тишина. Слышно было, как за их
спинами вздохнул Автанбор:
-- Это могут быть не переговоры, а истребление! Но мы с
Сладоцветом тоже готовы рискнуть.
Ковакко и Боровик тоже кивнули, только Хакама кривилась.
На безукоризненно чистом лобике проступила легкая морщинка.
Глаза потемнели.
-- Я против. Тем более я здесь хозяйка... Но если мы в
самом деле хотим держаться против этого варвара вместе, я...
соглашаюсь. Только вот переговоры через скорлупу невозможны. Но
если снимем...
По комнате снова пронесся холодный ветер. Под сводами
зашумело, посыпались колючие снежинки, на лету сцеплялись,
широкими хлопьями опускались на головы и плечи, быстро таяли,
оставляя блестящие следы.
Беркут быстро взглянул на Хакаму:
-- Давайте поверим мудрому Россохе. Он говорит, что видит!
Мы сами виноваты, что не всегда понимаем. Я снимаю свои запоры.
Короед сказал тут же:
-- Я тоже. И пребудет с нами удача.
-- Да, на успех рассчитывать трудно, -- согласился
Боровик. -- Только на удачу. Я снимаю.
-- Я снимаю, -- сказал Ковакко.
Автанбор только кивнул. Хакама не промолвила слова, однако
блестящая скорлупа начала быстро истаивать, как тончайшая
льдинка на жарком солнце, взвился пар, и она исчезла. На земле
вокруг башни возникло еще одно выжженное кольцо в ладонь
толщиной, словно там дремала толстая змея, заглотившая хвост.
Олег успел увидеть, как высокая башня снова возникла во
всей прекрасной и устрашающей красе, тут же перед ним появился
полупрозрачный старик в длинной одежде с развевающимися по
ветру белыми волосами и с такой же серебряной бородой, хотя
ветра здесь нет и вряд ли сильно дует там, в башне.
-- Благородный воин и великий маг! -- вскричал старец. --
Пощади, мы сдаемся на твою милость, твое великодушие!.. Покорно
просим пожаловать в эту башню... что теперь твоя.
Олег едва удержался от ликующего вопля, но лицо оставил
все так же мрачным, а голос сохранил преж-ним:
-- Что там еще приготовили эти... мудрые?
-- Они ждут твоего победного появления, -- заверил старец.
Голос его посвежел, а согнутая спина чуть вы-прямилась, словно
начинал верить в свое спасение. -- Они в восторге... гм...
да-да, в диком восторге от твоей мощи. Наконец-то на белом
свете появился чародей, который способен трясти горами, который
может... и готов стать властелином всех земель!
Башня мрачно маячила за его спиной. Теперь она казалась не
такой высокой. Может быть, потому, что уже не была овеяна духом
победы. Олег чувствовал, как по нему ползают колючие взгляды, а
сам, ощетинившись, готов был выплеснуть в ее сторону всю мощь,
если только хоть пикнут с той стороны, хоть косой взгляд, не
говоря уже об оскаленных зубах. Правда, во всем теле пока что
чувствовал только злую немощь, даже встать на ноги не решился,
чтобы колдун не увидел, как дрожат его ноги.
-- Ладно, -- сказал он. -- Только ты прими свой вид.
-- А что, -- спросил старик встревоженно, -- что-то не
так?
-- Да что-то смазывается...
Старик развел руками:
-- Если бы я помнил свой вид!
-- Ну тогда, -- сказал Олег, сердце его бешено колотилось,
-- хотя бы тот, в каком я тебя зрел последний раз. Что-то мне
сдается, мы уже виделись. И общались!
Старик развел руками, на миг вокруг него образовалось
облачко, а когда ветер смахнул как паутину, перед Олегом стоял
Россоха.
Олег не успел раскрыть рот, как Россоха опередил:
-- Эх, молодость... Как вы обращаете внимание на личины! А
для мудрого разве это значимо?
Голос его был полон укоризны. Олег нахмурился, у него
начинают перехватывать инициативу, вскочил, а Россоха невольно
отметил, с какой легкостью измученный варвар из сидячего
положения перешел в почти боевую стойку. Если с такой же
быстротой перехватывает брошенные в его сторону заклятия...
-- Пойдем, -- сказал Олег тяжелым голосом. -- Пора с этим
заканчивать.
-- Если позволишь...
-- Не позволю, -- отрезал Олег. -- Я сам. Ножками,
ножками!
Полупрозрачный Россоха засеменил следом, что-то бормотал,
но теперь двигался рывками, ноги порой не касаются земли, а то
по щиколотку уходят в нее, словно тот, кто его ведет и кто
разговаривал, сейчас в башне отвлекся, готовит что-то еще...
Чертовы искусники, мелькнуло завистливое. Наверняка на
такое идет совсем капля магии, но призраки -- дело тонкое, это
не горами трясти. А еще Россоха намеревался, судя по его тону,
как-то передвинуть его в башню, прямо к колдунам, не задев за
стены, пройдя через решетку на окнах, не промахнувшись, не
врезавшись лбом в каменные глыбы...
Башня вырастала, закрыла полнеба, раздвинулась в стороны.
Огромные врата уже зияли чернотой, словно внутри была
непроглядная ночь. Было непривычно видеть черную землю вокруг
башни, все муравьи попрятались как во время грозы. Он сжал
кулаки, захотелось метнуть в каменную стену скрученную молнию,
сразу все озарится, а что огонь и дым, так до-просились, знают
же...
Костяшки заболели. Он покосился на кулаки, с холодком
понял, что в самом деле пытался метнуть огонь, но во всем теле
не осталось ни капли магии. Если маги догадаются, что он сейчас
беззащитен...
За воротами тут же осветилось трепещущим оранжевым огнем,
словно факелы горели на ветру, остроконечные блики выметнулись
наружу и заметались под его ногами. В напряжении он пересек
линию ворот, мышцы стонали от готовности дать сдачи. Никакое
колдовство не бьет внезапно... по крайней мере, чародей ощутит
раньше, чем оторвется голова. Но что делать, если нападут?
Знакомая лестница обвивалась вокруг массивного столба, как
полевой вьюнок. Олег видел только нижние два кольца, на этот
раз показалось легче, хотя все те же мраморные плиты ступеней.
Мелькнула мысль, что птахой бы, но оказаться потом голым даже
перед стариками не очень-то хотелось, это не баня, когда все
одинаково голые. Тем более перед этой, с серыми глазами...
Непонятно, как вести себя с нею, преспокойно забросившей его на
мучительную смерть...
Он поставил ногу на ступеньку, внезапно пахнуло холодом.
Он пригнулся, над головой что-то пролетело, больно дернув за
прядь, он упал, перекатился через бок, кого-то сшиб в темноте,
к запахам трав примешался крепкий запах мужского пота.
По этому запаху он понял, сколько здесь человек, почему
так напряжены мускулы, что затевают и даже кто куда прыгнет.
Руки сами задвигались, он ощутил сильный удар в плечо,
кольнуло в бок, на него набрасывались с острым железом, а он
двигался как можно быстрее, пока в руке не хрустнули тонкие
кости, а другая рука не подхватила короткий меч с широким
лезвием.
О, сладчайший миг! Он чувствовал, как из груди рвется
дикое, звериное. Сам прыгнул навстречу, чего никто не ждал.
Страшный яростный крик потряс мир, это кричал он, враги
застыли, оцепенев, а меч в его руке тут же забрызгало красным.
