как бы частицы самого Бога. Я не могу объяснить так же возвышенно, как
говорит наш прелат, но я ему верю. А сам себя не предашь...
Олег задумался, хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой. Лицо
оставалось тревожным, зеленые глаза потемнели как лесные озера, не знающие
неба. В нем оставалось сомнение, Томас видел, но как объяснить язычнику,
что с рождением Христа пришел на землю совсем другой мир, не знал.
Посередке обширной поляны высился мощный дуб о трех стволах,
исполинский, древний, с корой в ладонь толщиной, дуплами, наплывами
размером в щит, а ветви расходились так широко, что накрывали всю поляну.
В коре дуба виднелись вбитые камни, уже почти поглощенные наплывами
деревянной плоти, торчали концы медных стержней. У подножья белели седые
валуны, такие же древние, закругленные.
У Томаса зашевелились волосы на загривке. Он ощутил запах крови.
Похоже, пролитой совсем недавно, вон темные вожжи засохшей крови, в этом
капище все еще режут пленных, приносят в жертву красивых девушек и
младенцев!
Он тяжело задышал, схватился за меч и дико огляделся. На него
сумрачно и безлико смотрели вековые деревья.
-- Где они?
Олег поморщился:
-- Кого тебе надобно?
-- Демонов, что режут людей!
-- Стоило так далеко ходить? -- буркнул Олег с неприязнью.-- В твоем
походе за Гробом резня была всем резням резня.
-- Там за веру! -- сказал Томас люто.-- За веру можно. И даже нужно!
С верой в сердце все можно. Там мы резали неверных в угоду Господу нашему,
а тут режут черт-те кому.
Он шагнул к дубу с мечом в руке. От потеков засохшей крови навстречу
взвилась стая злобно жужжащих зеленых мух. Воздух завибрировал, слюдяные
крылышки во множестве звенели так, что на Томасе мелко-мелко задрожали
доспехи. Он невольно отшатнулся:
-- И это ваш рай?
-- У каждого свой рай,-- буркнул Олег, явно задетый. И добавил,
подумав.-- И свой ад.
Томас отступил еще, злобно жужжащие мухи пытались лезть в щели
доспеха, он попробовал отмахиваться, понял как глупо выглядит, отбиваясь
мечом, с сердцем сунул в ножны:
-- Такой гадости еще не видел!
-- Поглядим, что за рай у тебя,-- ответил Олег уязвлено.
Он пошел, не оглядываясь. Томас, сердясь, что обидел друга, торопливо
пошел следом, напоминая себе, что не зря добрый дядя твердил: говорить
правду -- терять друзей. Да и сам калика говаривал предостерегающе: худая
харя зеркала не любит.
Ноги начали подкашиваться, Томас ощутил, что доспехи принадлежали
великому воину, простой бы уже свалился под тяжестью стальных лат.
За лесом потянулась высокая стена, уходящая вершиной так высоко, что
края уже не видать. Томас разглядел широкие врата:
-- А там что?
-- Патала,-- буркнул Олег, не поворачивая головы.-- Потусторонний мир
скифов. Но видишь, закрыт? А ключ у Барастыра. Не отставай, сэр король.
-- Скифов? -- пробормотал Томас. Он покосился на калику.-- Ты сам
скиф... Не хочешь оттуда запросить помощи?.. А, гордый... А гордыня --
смертный грех.
-- Тебе кто-то сказал, чтобы ты сперва вымыл свой палец, прежде чем
указывать на его пятна.
Томас даже остановился от великого возмущения:
-- Это сказал черт!.. Как можно черта слушать? К тому же он это
сказал тебе!!!
-- Как можно черта слушать? -- удивился Олег.
Впереди светилась в полумраке длинная полоса, похожая на бесконечный
ивовый прут с ободранной корой. Чем ближе подходили, чем яснее видели, что
это не прут, а некая светящаяся труба.
Томас, любопытствуя, подошел первым, осторожно потрогал, но пальцы
свободно прошли вовнутрь. Там ни тепло, ни холодно, только белый
мертвенный свет, безрадостный, в котором не чувствуется жизни.
-- Это что же? -- спросил он.
-- Свет,-- ответил Олег, подумав,-- в виде трубы.
Томас вскипел, он никогда не знал, когда отшельник шутит, а часто
подумывал, что если получалась у него шутка, то сам Олег не подозревал о
таком, будучи юмора лишенным от рождения, получив взамен дар магии.
-- А это рай или ад? Ты ж говоришь, у сарацин и ад на небесах!
Олег хотел было пересечь светящуюся трубу, надо идти дальше, ишь,
любопытный. Ответить не успел, вдали, в светящемся конце показалась темная
точка. Быстро приблизилась, мимо промелькнуло растрепанное тело, лицо с
вытаращенными глазами. Томас отшатнулся, но человек, если то был человек,
унесся по трубе вдаль и мгновенно исчез.
-- Ты видел? -- спросил он дрожащим голосом.
Олег кивнул, впервые не в силах ответить. Вид у него был ошарашенный,
как и у того, что вылетал в трубу. Перед глазами все стояло глупо
восторженное лицо, развевающиеся волосы, странная, облегающая, как у
ярмарочного фокусника одежда.
-- Что за...-- сказал Томас дрожащим голосом.
Он оглянулся на Олега, встал на четвереньки и прошел под трубой,
стараясь не задевать рукоятью меча. Олег, который, по мнению Томаса, мог
бы перепрыгнуть, из осторожности перешел по его следам.
Томас на той стороне встал на ноги, обернулся в гордой и полной
достоинства позе, ахнул. По трубе стремительно неслось другое существо,
похожее на женщину, но с короткими волосами, огромными серьгами в ушах, а
еще одну серьгу быстроглазый Томас успел разглядеть в ее носу. Да и одета,
если не почудилось, в мужское...
-- Ты видел? -- прошептал он.
Олег проводил долгим взглядом исчезающую фигуру. Лицо было мрачное,
как могила под мелким дождем. Томас прошептал:
-- Рай или ад?
-- Ни то, ни другое,-- предположил Олег без уверенности.-- У
примитивных племен... У них вообще не разделено на ад и рай. Так, жизнь
после смерти, полет по светлому туннелю... Это дикари.
-- Или упадок,-- сказал Томас с отвращением.-- Ты же видел!
-- Не отставай,-- сказал Олег настойчиво.
-- Я? -- обиделся Томас.-- Я впереди тебя бегу!
Стена, ревниво отгораживающая паталу, ушла в сторону. Они снова
углубились в дремучий лес. Томасу чудилось, что вот-вот деревья
расступятся, вдали покажется его родовой замок, он увидит стада коров на
лугах, уж очень лес похож на родной британский, но толстые массивные
стволы тянулись бесконечно, тропки то появлялись, то исчезали, калика
иногда останавливался, нюхал воздух, сворачивал.
Томас начал подозревать, что заблудились, как вдруг деревья в самом
деле расступились. Открылась исполинская поляна, где полыхал огонь. А там,
на самом огромном костре, какой Томас когда-либо видел, стоял исполинский
котел, в котором поместилась бы средних размеров церковь. Из котла
поднимались тучи пара, там булькало, Томас ощутил сильный запах вареной
свинины. Оглянулся на Олега, пробормотал с удовлетворением:
-- Свинина... Здесь уж точно нет ни сарацинов, ни иудеев!
-- Точно,-- подтвердил Олег,-- это котел бога Дагда. Свинина там не
переводится. А кабан и свинья -- самые почитаемые звери кельтов. Но ты не
больно высовывайся! Хоть и родня, но и родню не пожалуют...
Томас из-за дерева рассматривал звероватых людей, большей частью в
звериных одеждах. Лишь немногие в бронзовых латах поверх шкур, почти все
простоволосые, волосы свободно падают на плечи. Едят и пьют просто, мясо
вываливают на траву, хватают руками. К котлу пристроили сбоку помосты,
взбегают, угрожающе раскачивая ветхие сооружения. Откуда длинными копьями
вылавливали куски свинины. У одного копье переломилось, ломоть мяса
плюхнулся обратно. Над ним гоготали, разозленный воин кинулся за новым, но
по дороге ввязался в драку. Томас представил, как помост подломится, пара
едоков свалится в котел... Вряд ли остальные заметят, что едят, под
хмельную брагу летит все.
-- Здорово есть хочешь? -- спросил Олег понимающе.-- А то пойди
попроси. Если не иудей... Впрочем, у сарацин мог всего набраться.
Томас фыркнул, пригнулся за кустами. Во рту в самом деле появилась
слюна, а в животе голодно квакнуло. Медленно, прислушиваясь к взрывам
хохота, миновали опасное место, а когда уже отошли далеко, земля
загрохотала под копытами огромного коня. К котлу подскакал великан, в
лунном свете холодно блеснули острые рога. Томас не понял, свои рога или
на шлеме, а Олег буркнул, не оборачиваясь:
-- Трен.
-- Что Трен? -- не понял Томас.
-- Повелитель их загробного мира. Вот только сейчас начнется
настоящий пир!
Томас снова сглотнул, в животе протестующе завозились обманутые
кишки. Под ложечкой засосало. Хриплым голосом сказал:
-- Все равно пойдем.
-- Перекусим и пойдем,-- согласился Олег.
Замерев, Томас следил, как волхв, такой же лохматый и в такой же
звериной шкуре, безбоязненно вышел, на него и глазом не повели, а Олег так
же размеренно отправился к помосту.
Без спешки выудил по ломтю свинины, бросил их в широкие деревянные
миски. Томас видел, как напряглись мышцы на могучих руках калики,
полкабана захватил, но когда ноздри уловили запах, успел подумать, что не
такой уж и великанский ломоть вытащил, их двое голодных мужчин, каждый
съел бы по коню прямо с седлом и подковами.
-- Не больно высовывайся, -- предупредил Олег,-- ты в железе, таких
кельты не жалуют.
Томас ухватил дрожащими руками ломоть побольше. Зубы впились в сочную
мякоть, мясо нежнейшее, варилось с пахучими травами, мог бы прихватить еще
пару кусков, спина не переломилась бы, вон какой здоровый...
Сок стекал по пальцам к локтям, Томас подхватывал жирные капли
языком, не давая пропадать на земле, захлебывался от удовольствия. Внутри
все дрожало от возбуждения. Кишки набрасывались на каждый проглоченный
ломтик, как стая голодных псов, толкались и урчали. Томас бросал им все
новые сочные куски, пока там не затихло, наконец он выпил из миски весь
набежавший мясной сок, с трудом удержался от нерыцарского желания вылизать
дно миски, с сожалением отшвырнул обглоданную кость.
По ту сторону кустов ели и пили лохматые звероватые люди. Их острые
зубы впивались в вареное мясо, но Томас ощутил, что эти свирепые воины в
той жизни предпочитали человечье мясо, еще сырое и теплое, мясо только что
убитого врага. Даже англы, говорят, до прихода христианской благодати
осквернялись таким жутким непотребством...
Он вздрогнул от толчка в плечо. Калика уже был на ногах:
-- Вижу, часто задумываться начал. В отшельники метишь?
Томас вскочил как ошпаренный, железо загремело. Кельты начали
оглядываться. Олег молча толкнул Томаса, они исчезли в густой тени, куда
не проникали слабые лучи огромной бледной луны.
Они долго, всю ночь пробирались через дремучий лес. Не однажды
натыкались на глухие деревеньки в две-три землянки, а в одном месте вовсе
жили в дуплах, как большие совы. Это тоже были чьи-то раи. Томасу
почудилось, что Олег их узнает, но не шибко радуется, лицо стало еще
печальнее.
Наконец впереди начало медленно разгораться алое зарево. Мрачный лес
неспешно уступил орешнику, затем пошел цветущий шиповник, наконец оба
увидели то, во что превратился шиповник в руках человека: бесконечные
кусты роз, роскошные и благоухающие. Над ними носились мотыльки, стрекозы,
гудели толстые шмели, мохнатые, как медвежата. Запах розового масла был
сильным, устойчивым.
Олег, более зоркий, указал вдаль:
-- То ли стая ворон сидит... только белые, то ли... гм... а, это
праведники в белых одеждах...
-- Богохульник,-- процедил Томас.-- Как тебя твердь выдерживает?
В глазах Олега была тревога:
-- Не понимаю... Здесь не должен быть Эдем! Здесь...
Томас перебил победно:
-- Ваши языческие раи тают как льдинки в горячей воде христианского
