длинном коридоре и даже поверхом ниже, где запахи стояли как вода в болоте
-- тяжелые и недвижимые.
Чувствуя себя увереннее на четырех лапах, он скользнул в тайный ход и
помчался длинными прыжками. Мышцы обрели прежнюю звериную мощь, он
чувствовал как под шкурой переливается ярая сила. Нужды не было
перекидываться вот так в волка, он не сразу понял, зачем это сделал, а
когда понял, распахнул пасть в беззвучной волчьей усмешке.
Во дворце все чересчур мертвенно, душно, лживо, а здесь как бы
сбрасываешь с человечьей личиной и человечью ложь, притворство. Не потому
ли и Гонта ушел в разбойники? Кто отводит душу, бегая по подземным ходам,
кто в темном лесу грабит торговцев!
Внезапно по телу прошла щемяще сладкая волна. Мрак замедлил бег еще
до того, как понял причину. Ноздри раздулись, затрепетали. Он припал к
едва заметной щели, каменные глыбы почти слиплись, но аромат ее кожи, ее
волос проникал, казалось, даже через толщу камня.
Мрак некоторое время стоял, закрыв глаза, осязал ее запахи. А затем
услышал мужской голос, в котором узнал сладкоголосого певца. Он хотел
уйти, не по-мужски слушать разговоры своей невесты, почти уже жены, вообще
подслушивать нехорошо, но Иваш в этот момент как раз спросил:
-- А как же наша любовь?
И ее негромкий голос:
-- Ты же знаешь... Я люблю тебя, но Мрак так много сделал для
царства, для мира... и для меня, что просто подло ничего не дать взамен!
-- И ты решила пожертвовать собой?
-- Если он ничего другого не приемлет? Разве я однажды не пошла
жертвой богу войны, только бы жила моя страна? Так и теперь...
-- Но сейчас нет такой нужды. Волк исчез, противники разогнаны, твой
дядя снова правит уверенно.
-- А как я должна себя чувствовать? Мы обманом использовали героя,
затем выгоняем? Это подло. И к тому же любое царство, где воцаряется
несправедливость, быстро рушится.
Его голос был полон боли:
-- Моя любимая...
Она живо запротестовала:
-- Этот Мрак лишь внешне дик, а сердцем добр. Ты видел как он носится
с толстой безобразной жабой? Я стану ему верной и послушной женой. Буду
исполнять все его желания, он ничего не заметит.
Она что-то говорила еще, но черное облако опустилось на Мрака. В
голове послышался звон. Он ощутил слабость, лапы ослабели, брюхо оказалось
на полу. Морда уперлась в грубо отесанную стену.
Он был прав, когда в черной тоске ехал из города, держа направление
на северо-запад, где был его Лес. И где еще оставались невры... Возможно,
остались. Он всегда хотел умереть в дороге.
Она поступила благородно, принося себя в жертву, но богат тот, кто
дает, а не тот, кто берет... Она дала себя, а он принял. Но если в первый
раз принял по невежеству, то теперь знает страшную и отвратительную
правду!
В каморку Ховраха пролез, почти не помня себя. Перед глазами было
черно. Больше всего на свете хотелось, чтобы земля разверзлась под ногами
сейчас, когда еще снег выпадет! И чтобы поглотила его без остатка.
В малом зале пир был в разгаре. Пьяные гости пели, орали, хвастались
и дрались, иные уже сползли под столы. Отроки вносили блюда беспрерывно, в
зале стоял тяжелый дух жареного мяса, пота, ароматных смол и нечистого
воздуха.
Додон увидел Мрака, помахал рукой. Мрак слепо брел мимо. Додон
протянул руку, ухватил за край одежды, силой усадил рядом:
-- Пей! Это великий день. Все пьют в твою честь, герой.
-- Умереть...-- прошептал Мрак,-- умереть бы...
Додон вскинул брови, засмеялся замедленно, но глаза оставались
острыми:
-- Умереть? Это ты в самую точку. Стране герои не нужны.
-- Не нужны? -- не понял Мрак.-- О чем ты, царь?
-- Живые не нужны,-- поправился Додон.-- Мертвые -- да, мертвые
просто необходимы. Как вот те кости, что ты встречал. В жизни со Льданом
никто не ладил, а когда погиб... а по правде говоря, его убили в спину,
так с героями чаще всего, то у него сразу нашлись и друзья, и почитатели.
А цари, которые и на порог не пускали, теперь дерутся за честь иметь его
могилу на своей земле!
Мрак прорычал в недоумении:
-- Ну почему?
-- Ты в самом деле, из Леса. Это ж так просто! Мертвый герой не
спорит. Я могу выставить его защитником каких угодно интересов. Каких
угодно мне. А живой, знаешь, куда бы послал? А то и сам бы отвел. На
веревке.
-- Но почему? Почему не нужен живой?
-- Герои... гм... в них слишком много крови богов. А значит --
слишком мало скотства. Волхвы говорят, что мы лишь по пояса люди, а ниже
-- скоты. Но это говорится в утешение народу. На самом деле человек почти
весь скот. От пяток до кончиков ушей. В нем лишь несколько капель крови
богов, да и те затерялись... Словом, люди-то понимают, что хотят герои и
что делают, восхищаются ими, но сами так жить не могут да и не хотят.
Герои хороши, когда бродят по украинам земли и бьют чудищ, но если такой
герой стал бы правителем...
-- Ну-ну!
-- То народ бы наплакался кровавыми слезами. Герой заставлял бы всех
жить так же чисто и светло, как живет он сам, а кто так сможет... долго?
Да, любой человек в какую-то минуту способен с голыми руками кинуться на
врага, спасти из горящего дома ребенка, броситься на меч, отдать последний
кусок хлеба погорельцу... Но потом нам надо вываляться в навозе, излиться
в скотстве, лгать, блудить, жрать и... В этом вся жизнь простого человека.
А мы все -- простые. Все еще не понимаешь?
Мрак сидел с опущенной головой. В нем было столько отчаяния, что
Додон ощутил почти жалость.
-- Герои нужны этому миру,-- сказал он утешающе.-- Как и чудовища. Но
и тех и других должно быть мало. И должны они быть... вдалеке.
Мрак промычал неразборчиво, голова его все еще была опущена:
-- Понял, царь. Я ухожу.
Додон вытаращил глаза. В пьяном застолье чего не скажешь, даже правду
можно молвить, все одно не поймут, но у этого человека, похоже, слова с
делом не расходятся. Самые опасные люди. Такие в самом деле должны быть
подальше от стольного града.
Глава 35
Он мчался по степи, спеша уйти из подлой страны Куявии, когда услышал
стон. Быстро огляделся. Среди голой земли увидел в сотне шагов густые
кусты. Конь пошел шагом, тревожно прядал ушами. Мрак вскоре учуял запах
свежей крови. За три шага от кустов заметил примятую траву, капли крови на
листьях. Ветви были обломаны, под ними крови было больше.
Конь осторожно раздвинул кусты, двигался тихо, принюхивался как
гончий пес, фыркал. Запах крови стал сильнее, теперь Мрак шел по нему
безошибочно. Кто-то прополз, то пригибая ветви, то проползая под ними,
крови тянулись уже не капли, а целая струйка.
На крохотной полянке в луже крови лежал вниз лицом человек. В спине
зияла широкая рана, откуда еще слабо сочилась кровь. Видимо, пытался
заползти под ветки, но силы покинули. Мрак озабоченно покачал головой.
Человек, если не умер, то сейчас умирает. Столько крови потерять, и то
чудо, что заполз так далеко.
Человек слабо застонал. Мрак спрыгнул с коня, перевернул на спину.
Грудь незнакомца была широка, в пластинах мышц. Лицо мужественное,
красивое, молодое. Веки затрепетали, на Мрака взглянули синие как небо
глаза. Губы уже начали синеть, но Мрак расслышал шепот:
-- Кто бы ты не был...
-- Говори,-- сказал Мрак угрюмо.-- Что смогу, то сделаю.
Он приподнял голову умирающему, приложил к губам баклажку с водой.
Тот даже не пытался пить, прошептал:
-- Если будешь проезжать... через... Сосновицу...
-- Я через нее еду,-- заверил Мрак,-- Но даже не ехал бы, то все
равно бы заехал. Что передать? И кому?
Красиво очерченные губы незнакомца дрогнули в слабой улыбке:
-- Ты все понимаешь...
-- Что тут не понять,-- сказал Мрак, все еще хмурясь.-- Все там
будем. Даже те, кто не носит меча. Ну, а мы, люди с мечами и топорами,
будем там раньше других.
Незнакомец показал глазами в сторону:
-- Их было двенадцать... Я был только со своим другом Бенаки. Но я их
всех... один. И в конце, когда дрался с последним, Бенаки ударил кинжалом
в спину.
Мрак кивнул:
-- Я слышал, героев убивают только в спину.
-- Спаси... бо... Они унесли своих убитых, а меня бросили... Думали,
мертв.
-- Но герои не умирают,-- молвил Мрак,-- не сказав последних слов
мудрости. Говори, я все сделаю.
Незнакомец слабо улыбнулся:
-- Герои -- да. Но я простой витязь на заставе богатырской. И просьба
у меня простая... В Сосновице отыщи моего брата. Зовут его Рамейко. Он
выше меня ростом, в плечах шире, а сила в нем непомерная. Пусть
отомстит... за меня, своего брата Зарембу.
-- Сделаю,-- пообещал Мрак.-- Что еще?
Умирающий слабо шевельнул рукой. На безымянном пальце блеснул
перстень. В золотое колечко был вставлен зеленый камешек.
-- Предай моей... невесте Милене,-- шепнули замирающие губы.-- Теперь
свободна... В кармашке узорный платок... Ее подарок. Верни...
Губы двигались все медленнее, наконец застыли. Глаза невидяще
смотрели в небо. Мрак провел ладонью по лицу, надвигая веки, вздохнул.
Кусты отчаянно цеплялись за землю, поднимали целые пласты. Мрак
взмок, но вытащил куст, чьи корни уходили глубоко. Яма получилась знатная.
Герой Заремба поместился весь, не пришлось даже скрючиваться.
Могилу Мрак завалил тяжелыми камнями. Конь уже объел ближайшие
кустарники, отодвигался все дальше.
Вечерело, когда Мрак въехал в Сосновец. Мальчишки показали дорогу к
корчме, Мрак повернул коня, вскоре на перекрестке дорог появилось высокое
здание. От него на версту несло пивом и брагой, а веселые вопли расслышал
за сотни саженей.
Мальчишка принял коня, Мрак отряхнул одежду и сапоги от пыли, толкнул
дверь. Навстречу пахнули привычные ароматы наскоро приготовленной еды,
пива, браги, кваса, а запах пота был силен, ибо очаг полыхал во всю,
воздух был горячим и тяжелым.
Мрак подошел к ближайшему столу. Там играли в кости. Один, на миг
оторвавшись от игры, радушным жестом указал на лавку рядом.
-- Благодарствую,-- ответил Мрак,-- но я поездом и спешу. Мне надо
только передать весточку... Где живет ваш богатырь Рамейко?
Мужик почесал в затылке, а другой, более быстрый, ответил за друга:
-- Это восьмой дом от дороги... только не от этой, а от старой,
теперь ее не видно, затоптали. Там еще мельница была, ее снесли лет пять
тому. Так вот от мельницы свернешь налево, а второй дом и будет его хата.
-- Благодарю,-- пробормотал Мрак, подозрительно меряя игрока
взглядом. Он не всегда понимал больно мудреные шутки, а тут, похоже, над
ним шутили.-- Я найду.
Он повернулся уходить, когда первый окликнул:
-- Постой! А может быть, прямо у Рамейки и спросишь, где его хата?
Вон сидит он сам!
Ближе к очагу сидел огромный человек. Его плечи были настолько
широкие и тяжелые как скалы, что Мрак сразу понял, почему его назвали
Рамейкой. У него не плечи, а рамена, плечи богатыря, плечи велета. Да и
сам он, даже сидя, возвышался над другими сидящими, словно оставался на
ногах.
Перед богатырем стоял кувшин, а два пустых лежали под столом. Мрак
обошел стол, Рамейко лениво поднял на него взор, затем так же лениво взял
кружку, что сразу утонула в огромной ладони, залпом выпил. Лицо будто
высечено из скалы, грубое, мужественное, только под глазами висели мешки,
похожие на старую сеть для ловли рыбы, а щеки чуть обвисли.
-- Рамейка,-- сказал Мрак, он не стал садиться, чувствовал ком в
горле.-- Твой брат... Твой брат Заремба погиб.
Рамейка поднял на него мутный взор, в круглых хищных глазах появилось
