высоким забором, но Мрак понял, что они находятся на дне широкого
неглубокого колодца.
Стены уходили вверх на высоту в два человеческих роста. От самого
края расходились дубовые лавки, каждый ряд выше предыдущего. Передние ряды
заняты богато одетым народом. Все смотрели как во дворе бегают звери,
плевали и бросали огрызки яблок, в то время как те, кто сидел за их
спинами, похоже, могли только свистеть и орать.
Мрака потеснили, решетку открыли на миг, во дворик выскользнул
невысокий крепко сбитый человек в набедренной повязке с кривым мечом в
одной руке и щитом в другой. Звякнуло, надсмотрщики тут же закрыли на
засов и, даже не остановившись взглянуть на схватку, поспешили обратно.
А на току единственный уцелевший зверь увидел человека, на миг припал
к земле, хвост яростно бил по земле, затем взвился в воздух и немыслимо
длинным прыжком ринулся на жертву.
Мрак стиснул зубы. Схватка проиграна, ибо человек попытался драться
так, как дрался бы с человеком. А зверь обрушился как лавина и, не обращая
внимания на легкую рану, подмял, схватил за плечо. Послышался хруст,
человек отчаянно закричал. На скамьях заорали от восторга. Зверь вырвал
руку, кровь хлестала струями, ухватил человека за голову и потащил
наискось через дворик, заливая плиты кровью, к противоположной решетке.
В толпе обеспокоено заорали, но решетку не подняли, и зверь к
восторгу собравшихся принялся поедать еще живого человека у всех на
глазах. Тот кричал и отбивался, зверь распорол ему живот, сизые
внутренности с шипением выползали наружу, теснясь и вздуваясь огромными
пузырями, человек пытался затолкать их обратно оставшейся рукой, но зверь
опять ухватил его за голову, стиснул челюсти. Послышался отвратительный
хруст. Кровь брызнула тонкими горячими струйками, и жертва перестала
двигаться.
Когда зверь насытился, решетку подняли. Зверь ухватил остатки добычи
и стремглав ринулся в темноту. Едва за ним с лязгом упала решетка,
выбежали слуги с ведрами воды, быстро полили, смыли кровь, разбросали
золотистый песок, прикрывая кровь там, где впиталась в землю.
Наверху лениво переговаривались. Большинство тянулось к единственной
скамье, над которой устроили навес от солнца и дождя. Там расположились
самые богато одетые люди, среди них Мрак рассмотрел немало женщин. Они
хуже мужчин, подумал он с отвращением. Нет гаже зрелища, чем пьяная
женщина, нет страшнее человека, чем озверевшая женщина. А здесь они орут,
верещат, прыгают, срывают платки и рвут на себе одежду.
Послышались шаги. Подошли еще двое, смотрели сквозь решетку с ужасом
и отвращением. Один, которого звали Зализняком, сплюнул через прутья:
-- Богато живут, сволочи.
Второй промолчал, и Мрак угрюмо согласился:
-- Богато.
-- Не на одежку смотри,-- заметил Зализняк наставительно.-- Это
что... А вот, что тратятся на развлечения! Жизнь везде нелегкая, но где-то
человек так напашется, что падает замертво до утра, а на рассвете снова
копает, рубит, пашет, и так до поздней ночи, только бы прокормить семью. А
здесь успевают и отдохнуть.
-- Это отдых? -- ощетинился Мрак.
Зализняк засмеялся:
-- А ты посмотри их глазами. Волхвы могут получать удовольствие в
спорах, а простой народ? Он везде однаков. Всяк любит смотреть как бьют
другого, а не его. А за то, что бьют насмерть, за кровь и отрубленные
головы, можно еще и заплатить... Потому и говорю, что живут неплохо. Даже
веселятся.
Другой невольник сказал безнадежно:
-- Я драться не буду. Зачем? Отсюда не выйти. Мы будет убивать друг
друга в этой яме, а они будут плевать на нас.
-- И дашь себе перерезать горло как овца?
Тот огрызнулся:
-- А что? Лучше умереть, забавляя этих скотов? По крайней мере не
доставлю им радости.
Зализняк покачал головой:
-- А я буду.
-- На потеху врагу?
-- Да нет, не потому... Помню, дед мне рассказывал старую притчу. Две
лягушки как-то упали в кувшин с молоком. Края высоко, поплавали-поплавали,
устали, выбраться не удается. Одна измученная, говорит: "Все равно
выбраться невозможно. Чего зря барахтаться?" Сложила лапки и утонула. А
вторая, то ли дурнее, то ли упорнее, все плавала, плавала от края к краю,
измучилась так, что уже не соображала что делает, но заставляла себе через
силу плавать, плавать... И когда уже силы полностью покинули ее, она
начала тонуть, вдруг ее лапы наткнулись на что-то твердое!
-- Э-э-э,-- сказал Мрак предостерегающе.-- Где-то соврал. Почему ж
первая лягушка не наткнулась?
-- А потому, что тогда этого комка масла еще не было. Его сбила
лапками вторая лягушка, когда без устали месила молоко. А теперь она
взобралась на этот комок перевести дух, масло ведь всегда плавает наверху,
отпихнулась лапами и -- выпрыгнула!
Невольник отмахнулся с безнадежностью:
-- Мы не лягухи...
Шаркая ногами, он потащился обратно. Не жилец, подумал Мрак без
сочувствия.
-- А ты? -- спросил Зализняк.
-- Мне на роду написано не дожить до первого снега,-- отозвался
Мрак.-- Так что мне все одно. Но, конечно, горло под нож не подставлю. Не
смогу.
Сзади послышался топот множества ног. Из темного туннеля появился
полуобнаженный человек за ним шли, выставив копья, стражи. Оттеснив Мрака
и Зализняка, быстро подняли решетку и вытолкнули невольника на ток. Пока
тот щурился, ослепленный солнцем, ему вслед швырнули деревянный щит и
палицу. Решетку тут же с грохотом опустили.
Мрак и Зализняк снова прильнули к бронзовым прутьям. С той стороны
тока, где скрылся зверь, медленно разгибал спину широкий в плечах мужчина.
По тому как держал сильно изогнутый меч в левой руке, а щит в правой, Мрак
понял, что до плена был наверняка воином.
-- Ставлю на этого,-- сказал Зализняк быстро,-- который с мечом. Два
к одному.
Мрак невольно усмехнулся. До вечера они все, и Зализняк в том числе,
будут убиты. Но Зализняк, похоже, так далеко не заглядывает.
-- Не бойцы,-- сказал он.
-- Да? -- возразил Зализняк,-- а этот выглядит... Впрочем, ты прав,
хоть и лохматый.
Ни поединщик с палицей, ни второй с мечом драться не хотели. На
скамьях поднялся разочарованный гул, простой народ вопил, топал ногами, а
со скамей для знати вниз полетели огрызки яблок, кости. Кто-то швырнул
кувшин. Тот разлетелся с треском, редкие капли вина блеснули на солнце.
Когда те драться так и не стали, Кажан властным взмахом указал вниз.
Тут же поднялись из заднего ряда с десяток лучников. Звонко ударили
тетивы. Стрелы мелькнули белыми перьями, и внизу оба несчастных
зашатались, утыканные стрелами. У каждого в щите торчало по три, но
остальные поразили грудь, голову, плечи.
Решетка поднялась, выскочили рабы, вогнали крюки в еще живые тела,
спешно потащили в туннель под крики и вопли на скамьях. Следом выскочили
мальчишки, засыпали песком кровь, что вызвало новый вопль недовольства.
-- Лучники,-- ругнулся Зализняк,-- я уж надеялся, что нам бы только
цепи стряхнуть!
Крики, шум, стук рукоятями мечей по щитам заставил умолкнуть на
полуслове. Во дворик опустили лестницу, по ней неспеша сходил высокий
воин. Мрак по восторженным крикам понял, что это не раб, не пленный, а
один из свободных, более того -- богатых и знатных. Потому и спускается по
лестнице прямо из рядов, а не прошел из тюрьмы.
Когда он повернулся лицом к решетке, Мрак ощутил как шерсть на
загривке зашевелилась, а вдоль спины пробежал холодок. Воин стоял высокий
и могучий в плечах, шея и руки вздуты мышцами, а грудь настолько широка и
выпукла, что колец на его кольчугу ушло вдвое больше, чем для обычного
человека.
Лицо крупное, нижняя челюсть тяжелая как у коня и выдвинута вперед,
белые шрамы ясно выступают под короткой черной бородкой. Пара маленьких
глаз под низким лбом смотрит с бешенством, хотя улыбается и вскидывает в
ответном приветствии руки, толстые как стволы деревьев. Нос сломан по
крайней мере трижды, рот широк как у жабы, но губы странно бледные и
настолько тонкие, что рот вообще выглядит безгубым.
Сзади послышались шлепающие шаги. Мрак раздраженно оглянулся. Не
выносил, когда кто-то подходил сзади, руки готовы метнуться к горлу
неосторожного. Это был Зализняк. он кивнул, желтые глаза с интересом и
цепкостью вора обежали весь двор.
-- Кто этот? -- спросил Мрак.
-- Волк,-- ответил Зализняк. Мрак смотрел непонимающе, и Зализняк
добавил,-- Горный Волк, так его зовут.
-- Ух ты... А кто он?
-- Вождь одного из племен. Горных! Говорят, не знает равных в
поединках. Но когда войны нет, а подраться хочется... Сам понимаешь, с
таким зверем ссор избегают. Вот и слезает иногда сюда, потому что здесь
уклониться от схватки не могут.
Мрак смотрел с отвращением. Мир не может держаться без убийств, хотя
Таргитай и Олег, каждый по-своему, ищут как обойтись, но когда человек
убивает не ради благородного грабежа, не ради полона, не ради захвата
земель для расплода своих детей... Когда убивает ради убийства, то это уже
не человек, а зверь.
Против Волка выпустили двух бойцов могучего сложения, оба с топорами.
Им дали щиты, на головах были настоящие бронзовые шапки, но Мрак увидел в
глазах обоих тень смерти. Даже вдвоем не надеются выстоять против вождя
горцев!
Волк вскинул верх руки, потряс мечом и щитом, заодно показывая
могучие мышцы, повернулся во все стороны. Ему весело орали, и Мрак понял,
что вождь Горный Волк уже не первый раз выходит на поединок с осужденными.
-- Волк! -- неслись вопли.-- Разорви им глотки!
-- Волк! Яви свой удар снизу!..
-- Волк, второй с топором опасен... Он левша!
Волк все еще потряхивал мышцами, улыбался. Солнце красиво обтекало
его крутые плечи, похожие на глыбы, округленные ливнями, ветрами и
снегопадами. Видимо, его не волновали за спиной двое угрюмых с топорами, а
те не пытались напасть сзади, хотя, если бы двигались быстро и разом...
Наконец Волк повернулся и сделал противникам приглашающий жест.
Переглянулись, пошли навстречу, медленно расходясь в стороны. Волк
улыбнулся, Мрак жалел обреченных. Их маневр настолько очевиден и
предсказуем, что любой на месте Волка не вышел бы на ток, если бы не знал,
что делать в таких случаях.
За шаг до того как оставалось скрестить оружие, Волк метнулся в
сторону, сильным ударом отбросил одного в сторону, быстро повернулся,
принял лезвие топора на щит, засмеялся, взмахнул мечом... но лишь сильно
ударил ногой.
Несчастный упал на спину, будто получил в грудь тараном. Глаза были
вытаращены. Он хватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег. Волк
повернулся к первому:
-- Готов?
Тот молча бросился с поднятым топором. Волк отступил и повернулся
так, что видеть и второго, тот ворочался в песке как раздавленный червяк,
а топор первого всякий раз со звоном наталкивался на подставленный меч
Волка. Тот щитом не пользовался, держал лениво, только меч блистал как
молния, успевая встретить любой неожиданный удар.
На скамьях стоял сплошной рев. Визжали женщины, в их глазах была
звериная похоть, и Мрак понимал их по-своему, по-волчьи. Любая самка
стремиться заполучить потомство от самого сильного и выносливого, в этом
залог выживаемости. Потому олениха стоит и внимательно смотрит как
остервенело за нее бьются двое оленей. Только победитель имеет право...
Второй поднялся, но не кинулся сразу, а, увидев что Волк не стремится
к быстрой победе, уверен в себе, то сперва пришел в себя, затем быстрыми
