спины, как рядом подпрыгнула и люто щелкнула жвалами оторванная
голова. Даже не голова, половинка головы! Чудовище промахнулось
саму малость, но Дмитрий даже не оглянулся на острейшие жвалы,
готовые одним движением отхватить ноги.
Кирилл остановился на краю пещеры. Похолодевшие ноги
отказывались нести в шевелящееся адское месиво. А Дмитрий
метался по мягким телам гусениц, жестким спинам жуков, по телам
щетинистым, скользким, пульсирующим. Исчезал за огромными
насекомыми, приподнимал их, переворачивал, нырял под длинные
туловища стрекоз, лазил на четвереньках под скопищем
дергающихся дождевых червей...
Когда вернулся, от него несло сыростью, слизью, чужими
запахами. Кирилл сказал торопливо:
-- Таких складов много! Обыщем все, будь уверен.
Испытатель где-то здесь.
В следующей пещере Дмитрий снова, уже не чувствуя прежнего
страха перед диковинными чудовищами, прыгал по грудам добычи,
переворачивал, заглядывая во все углы, безбоязненно отпихивал
муравьев, воспринимая их только как досадную помеху.
Миновали три склада. Дмитрий мрачнел, на ходу вытирал о
стены налипшую на руки слизь. Если в первом складе были
полуживые насекомые, то в остальных только горы высохших,
скрюченных, закоченевших...
Тело ныло, отзываясь на ушибы, падения, толчки. Оба
напряженно всматривались в полумрак, стараясь уловить движение
раньше, чем выскочивший муравей собьет с ног. Вдруг Кирилл
вытянул руку:
-- Мне кажется... там человек!
Глава 7
Дмитрий сорвался с места как снаряд. Кирилл бросился за
ним, упал, завертелся волчком, а потом, теряя драгоценные
секунды, не сразу понял, где верх, где низ, откуда и куда они
идут.
Издали донесся крик. Кирилл ответил, они сошлись в темной,
как преисподняя, пещере. Дмитрий двигался устало, голос был
хриплым:
-- Извини. Тоже почудилось... В глазах чертики пляшут.
-- Да нет, я видел силуэт! Спутать трудно... Но ты побежал
по другому ходу. Давай искать дорогу обратно.
Спустились на ярус, потом по соседней шахте поднялись
сразу на два. Ход петлял, поднимался, делал зигзаги. Устали, в
мышцах начала разливаться боль. Дмитрий вопросительно косился
на мирмеколога.
-- Вон там, -- сказал наконец Кирилл, он неуверенно
показал пальцем, -- человек...
Дмитрий стрельнул глазами, на этот раз засек направление,
прыгнул вперед. Под ногами громко шелестнули отколотые камешки.
Кирилл добежал до порога пещеры в тот момент, когда
Дмитрий с торжествующим ревом торопливыми скачками несся к
смутно различимой фигуре. Человек стоял напротив некрупного
муравья, осторожно трогал его сяжки. Муравей, как сразу
определил Кирилл, из нянек, что всю жизнь занимаются расплодом,
лишь в последние дни жизни могут выйти на поверхность, да и то
в сырые облачные дни...
Заслышав Дмитрия, в испуге отпрянул от муравья человек.
Роста он был среднего, сложения вовсе не атлетического,
светлокожий, светловолосый, в плечах тоже с Дмитрием не
сравнить.
Муравей убежал, а Дмитрий налетел на друга, схватил его в
объятия:
-- Сашка!
Человек покачнулся. Если бы Дмитрий не поддержал, упал бы
на землю.
-- Димка! -- прошептал человек. -- Откуда ты?
-- Ясно откуда... Ты в порядке? Господи, руки-ноги на
месте...
Кирилл остановился, словно с разбегу влетел в каплю клея.
У испытателя Сашки были длинные пушистые ресницы, крупные синие
глаза, нежное белое лицо... Слишком узкие плечи, тонкие кисти
рук, а под майкой-хитоном... Господи, да это же...
Дмитрий, не выпуская друга из объятий, с довольным видом
развернулся к Кириллу:
-- Кирилл, знакомься! Это Саша -- звезда нашей группы. --
Единственная женщина, Фетисова Александра Борисовна. Но раз мы
без галстуков и штанов, то лучше -- Саша, Сашка. А это,
дружище, крупный ученый -- мырмы... мярмю... словом муравьелог
Кирилл Владимирович Журавлев.
Кирилл молчал, оцепенев. Его глаза шарили по отточенной
фигурке испытателя Сашки. В горле сипело, но звуки не
складывались в слова. Девушка окинула его сердитым взглядом.
Глаза ее были чересчур синие, вопрошающие. Внезапно ее голос
стал ядовитым:
-- Может, мне повернуться?
-- З-з-зачем? -- спросил Кирилл тупо.
-- Чтобы вам удобнее рассмотреть меня и сзади, --
объяснила она любезно.
Дмитрий коротко гоготнул. Кирилл с трудом раскрыл рот:
-- Что вы, боже упаси... Верю, что и с той стороны так
же... гм...
Дмитрий сказал предостерегающе:
-- Кирилл, прикуси язык! Схлопочешь. Это самый жуткий
феминист на свете. А дерется, куда там бешеному барсу! Как
богомол!
-- Меня зовут Кирилл, -- сказал Кирилл обалдело. -- Мы без
галстуков, как сказал Дмитрий...
-- Саша, -- ответил испытатель звонким голосом. -- Что за
церемонии в полевых условиях?
Дмитрий помял в громадной ладони хрупкое плечо Сашки.
Кириллу показалось, что атлет погладил стальной шар размером с
кулак. Плечо Сашки было, судя по всему, хрупким только с виду.
-- Саша, это Кирилл на тебя вывел! Я бы ни в жисть...
Римские катакомбы! Ладно, приключениям конец. Прем обратненько.
По дороге расскажешь, как и что стряслось,
Кирилл перехватил быстрый взгляд, брошенный на него
Сашкой. Она ответила медленно, уводя глаза в сторону:
-- Мне кажется, лучше чуть-чуть обождать... Я не
специалист, но часовые сейчас, как мне показалось, настороже.
Вот-вот зайдет солнце, муравьи закроют выходы, задремлют. Так я
читала в детской книжке...
Дмитрий раздосадованно переступил с ноги на ногу, нелепо
подпрыгивая при таком привычном для прежнего мира движении.
-- Кирилл, ты мюрмю... спец по шестиногим, что скажешь?
-- Шестиногие -- это тараканы и вши, -- ответил Кирилл
резковато. -- Муравьи -- это муравьи!
Злило дурацкое положение, в котором очутился. Неужели за
всю дорогу так и не проскользнуло, что пропавший испытатель --
женщина? Или он такой прибацанный мирмеколог, что ни черта не
слышит, не видит...
Дмитрий взмолился:
-- Ради бога, шучу! Тараканы тоже хорошие парни, если
спросить у тараканолога или тараканиста, а не моей тещи. Ты
скажи, можно сейчас идти или стоит погодить?
Кирилл перехватил встревоженный взгляд Александры.
-- Да как сказать, -- ответил он медленно. -- С заходом
солнца активность в самом деле падает... Незначительно, правда.
-- Но в нашем случае, -- добавила Саша быстро, -- это
может оказаться решающим. Так ведь, Кирилл Влади... Кирилл?
Голосок ее был сладеньким, подлизывающимся, и Кирилл
несколько раз кивнул:
-- Да-да... гм... да.
Дмитрий рассерженно оглядывался. Саша нашлась, задание
выполнено, а пещеры стали вроде бы еще мрачнее, тоннели
извилистее, а против огромных насекомых по-прежнему нет другой
защиты, кроме унизительной для бравых десантников мимикрии.
Зашуршало хитином, мелькнула темная тень. Дмитрий
вспикнул, исчез.
Сильнее запахло кислотой. Муравей унесся, с пола поднялся
Дмитрий, сказал извиняющимся тоном:
-- Чертяка слепая! Прет, не смотрит... Это впервые. Вот
что, надо отыскать нишку. Если начали меня задевать, то вас до
захода солнца вообще по стенам размажут!
-- Вон в ту, -- предложила Саша с готовностью.
Она подпрыгнула, зацепилась кончиками пальцев. Ее тело
бесшумно скользнуло в темноту, словно вплыло по воде. Дмитрий
влетел в нишу, словно пробитый с пенальти мяч. Кирилл
сплоховал, но его вовремя подхватили, вдернули в каверну,
немногим просторнее кабины лифта.
-- Для чего выдолбили? -- сказал Дмитрий брезгливо. -- Под
потолком! Сказано, насекомые... Без ума, соображения.
-- Это я выдолбила, -- призналась Саша сердито. -- Они
хотели заделать, а я не дала. Надо же где-то отсиживаться?
-- Остальные тоже ты? -- удивился Дмитрий. Он вытянул шею,
пытаясь в полутьме рассмотреть длинную анфиладу пещер.
-- И с этой повозилась! Подручными средствами, как
учили... Пришлось, а то все хватали, тащили...
-- Теперь не потащат, -- сказал Кирилл смущенно. Он все
еще не мог адаптироваться. Не в муравейнике, здесь все
привычно, а в присутствии бравого испытателя Сашки. -- Вы уже
пропитались здешними духами. Это пароль "свой-чужой".
-- Это я усекла, -- кивнула Сашка. -- А сперва
отсиживалась, присматривалась.
Лицо Дмитрия вдруг посуровело. Он набычился, из глаз ушел
блеск. Уже не друг Сашки Фетисовой, перед ним сидел староста
группы испытателей, завотделом оперативной подготовки.
-- Разыскивай, -- потребовал он.
Саша развела руками, ее меццо-сопрано стало
глубоконесчастным:
-- Глупо все... Ошалела от телячьей радости. Ну и
потеряла, как говорит начальник первого отдела, бдительность.
Что-то цапнуло меня сзади, будто какой дурень искал
приключений. Не успела дать сдачи, как потащило с такой
скоростью, будто меня рокер хватанул на полном ходу.
Попробовала применить прием...
-- Тебе бы только приемы, -- вздохнул Дмитрий. Он
покосился на Кирилла.
-- ... но мне ответили таким, что чуть без головы не
осталась. Решила притвориться мертвой.
-- Наконец-то, -- буркнул Дмитрий. На Кирилла уже не
косился.
-- Притворяться особенно не приходилось, и так еле-еле...
Потом хватка чуть ослабела. Я увидела, что меня, царицу
природы, несет, как тряпичную куклу, паршивый муравей! Ну не
совсем паршивый, паршивый не знает каратэ, а этот мог бы
преподавать в нашей секции на две ставки...
-- Давай без шуточек, -- предупредил Дмитрий.
-- Приволок меня в муравейник. Я сыграла дохлую. Меня
швырнули к личинкам. Эти детки, скажу тебе, жрать умеют -- будь
здоров! Я дала деру. Бродила, выйти не решалась.
Кирилл помалкивал. Таких женщин он боялся больше всего на
свете. Непонятно, что за комплекс ими движет, но самые хрупкие
и женственные вдруг начинают заниматься каратэ, футболом, даже
штангой. А знание приемов борьбы провоцирует, их хочется
применять, только бы повод... Особенно в поединке с мужчиной!
Хорошо, что догадалась притвориться мертвой, выдолбила нишу для
отсидки, даже пыталась говорить с муравьем. Но вряд ли "не
решалась выйти", некую карту держит за спиной.
Дмитрий проговорил с великим облегчением:
-- Хорошо, что хорошо кончается. Ногтев -- голова, рискнул
взять человека со стороны. Я бы не отыскал, никто бы из наших
не смог... Кстати, тут попить-поесть поблизости нечего? Кирилл
по дороге сумел, зато у меня уже голодные глюки начались: мед
диких пчел, нектар, ветчина из гусениц, окорока из мух...
Кирилл, какие запасы муравьи готовят на зиму? Еще Крылов
говорил...
Без особой охоты Кирилл объяснил, что из всех баснописцев
только наблюдательнейший Эзоп был прав, когда писал про цикаду
и муравья, сушившего на солнце зерна. Зерна сушат муравьи-жнецы
у нас, в Греции, других странах. А вот после Эзопа пошла
эскалация литературных нелепиц. Лафонтен заменил цикаду
сверчком, а Сумароков вовсе превратил ее в стрекозу. И хотя у
него она "просит подаянье", то уже у Неледецкого-Мелецкого
"лето красное жужжала", отсюда всего шаг до "лето красное все
пела". Стрекоза никогда не поет, в мягких муравах не бывает,
это поводки цикады. Но, с точки зрения мирмекологов, еще
большая ошибка в том, что муравей якобы делает запасы на зиму.
Крыловская стрекоза напрасно рассчитывала прокормиться "до
вешних дней", собственные запасы муравьи уничтожают к концу
осени...
Дмитрий поднялся в темноте, как тяжелый сгусток мрака.
