сторонкой.
Я походил по комнате, взгляд упал на каменные ступени. Воевода
выглянул в единственное окошко-бойницу, кивнул:
- Да, ты прав.
- Я что-то говорил? - удивился я.
- Разве ты не хочешь посмотреть сверху?
- Хочу.
- Тогда пойдем. Мы с тобой воеводы... хоть и разные орды водили, а
воеводам надлежит взирать сверху, аки орлы.
Он пошел первым, уперся плечом в крышку лаза, я услышал скрип, затем
там наверху пораженно ахнуло:
- Красота-то какая!
Эхо в ответ привычно прокричало "мать... мать...мать", умолкло
сконфуженно. Воевода стоял у края парапета, а мир с башни казался в десятки
раз шире, горизонт отодвинулся, а в чистом после дождя воздухе мы видели с
потрясающей четкостью даже листочки в лесу почти на стыке неба с землей.
- Красиво, - признал я.
- Ни одного кустика, - согласился воевода, он красоту понимал
по-своему, - даже хорек не подберется незамеченным! А ближайшая балка, где
можно укрыться, аж за версту... Были и ближе, даю голову на заклад, но этот
епископ явно засыпал, засыпал... Да еще и землю притоптал! Эх, великий
воитель помер в этом... что в сутане.
В голосе старого воеводы было явное сожаление.
- А зачем это епископу? - спросил я.
Воевода сдвинул плечами:
- Наверное, по привычке.
- Старое уходит туго?
Он кивнул, чувствуя что-то недосказанное в моих словах:
- Кто знает... может быть, у него остались какие-то могущественные
враги? И он всегда готов к осаде?
Несокрушимость чувствовалась как под ногами, так и в воздухе, что
окружал нас. За нашими спинами двор как на ладони, мы заново оценили как
умело епископ выстроил замок, расположил пристройки, конюшни. Даже запасы
двор были укрыты навесами, так что даже если бы удалось перебросить через
стены горящие стрелы или горшки с огненной смесью, то пожара они бы не
вызвали.
В дверь стукнули. Воевода рыкнул, створка приоткрылась. Вошел второй
монах, такой же строгий и неулыбчивый, только ростом еще выше, а в плечах
пошире.
- Его святейшество, - сказал он сухо, - приглашает вас на ужин.
Я не успел рта раскрыть, как воевода уже был на ногах, забыв про
усталость, ночь в веревках, удар обухом по голове и прочие мелочи. Глаза
его заблестели как у разбойника при виде попавшей в руки поповской дочки:
- Пора, пора!.. Веди, сусальный.
- Это еще не все, - обронил монах еще суше.
Глаза его смотрели неодобрительно, с явной неохотой хлопнул в ладони,
отступил на шаг и поклонился. Из коридора показался третий монах:
здоровенный мужик поперек себя шире, с тупым корявым лицом. В руках у него
был длинный меч в ножнах, туго обмотанный широкой, уже потертой перевязью.
Сердце мое застучало чаще. Я боялся поверить себе, а монах, проговорил
с растущей неприязнью к полуголому варвару, который явно не занимается
умерщвлением плоти:
- Наш лорд решил, что герою-варвару будет несподручно без его меча
даже на обеде.
Я торопливо схватил меч, вытащил из ножен до половины, полюбовался,
чувствуя необъяснимое желание опуститься на колено и коснуться губами
холодного надежного клинка. Пальцы мои вздрагивали, а сердце колотилось все
сильнее.
- Как... удалось?
- Это было нетрудно, - ответил монах сухо. - К сожалению, разбойники
успели ускользнуть, но не настолько быстро, чтобы успеть захватить добычу.
Нам достались ваши кони, оружие. На костре еще жарилось мясо!
Я бережно задвинул меч обратно. Рукоять уже потеплела под моими
пальцами, я чувствовал как будто отрываю что-то от сердца, когда с трудом
отнял руку. Монах смотрел как на обреченного гореть в аду, когда я поспешно
перебросил перевязь через плечо.
Воевода спросил нетерпеливо:
- Мы что же, попав к епископу, ударились в пост?
Похоже, монаху хотелось спросить, почему епископ решил, что варвар
захочет придти на обед с оружием, или же собирается резать жареное мясо
этим двуручным мечом, шириной в две его ладони и длиной в подъемный мост,
но сердце мое переполнилось горячей благодарностью к этому мрачному
нелюдимому епископу, который так хорошо меня понял.
Снизу уже катили запахи кухни, но мы шли за монахом мимо, потом
вступили в достаточно темный коридор, на стенах паутина с засохшими мухами,
стены в плесени, с низкого свода свисают зеленые космы мха.
Воевода начал хмуриться, у меня по спине бегали нехорошие мурашки.
Монах, словно почувствовал, торопливо довел до конца коридора, там дорогу
перегородила дверь из дубовых плах с медными полосами крест-накрест:
- Здесь я вас оставлю. Дальше мне...
Воевода раскрыл рот для вопроса, моя рука медленно поползла к рукояти
меча, но дверь со скрипом открылась. По ту сторону стоял епископ, а за его
спиной виднелся узкий проход, вырубленный прямо в горном массиве. Проход
вел круто вниз, я видел только низкий свод из красноватого гранита.
- Дальше проведу я, - сказал епископ. Лицо его было бледным, а губы
плотно сжаты. - Никто, кроме меня не смеет заходить в мою келью, где
предаюсь горестным размышлениям о падении человека, а величии Господа
Нашего, о его неизречимой милости и... где я предаюсь умерщвлениям плоти.
Монах под его суровым взглядом попятился, словно его отталкивала
огромная невидимая ладонь, поклонился уже издали, и так пятился до тех пор,
пока не исчез. Епископ сказал надтреснутым голосом:
- Следуйте за мной.
Дверь за нашими спинами захлопнулась с недобрым лязгом. Мы двинулись
за хозяином, оба замечая, что его спина постепенно выпрямляется, в когда он
оглянулся, в его лице уже не осталось и капли аскетического смирения.
Кого-то это лицо мне смутно напомнило, но догадки спутал недовольный голос
воеводы:
- И что же... Я думал мы идем тешить плоть, а не умерщвлять!
Епископ оглянулся, засмеялся раскованно:
- Мы идем пировать. А народ пусть думает, что я провожу время в
молитвах. Дурни!.. От меня любой бог отвернулся бы, если бы только молился
вместо того, чтобы крепить стены и нанимать воинов для своего войска!
Дальше он шел, не поворачиваясь, а я сверлил спину взглядом, пытаясь
понять, кого же напоминает, ибо уже слышал и этот смех, и видел этот
независимый разворот плеч,
Глава 40
Подземный ход вывел еще к одной двери. Епископ открыл ее крохотным
серебряным ключиком, тщательно запер за нашими спинами, да не попадет сюда
никто из любопытных или шпионов, дальше мы шли ровным все расширяюшимся
коридором.
Епископ ускорил шаг, на ходу вытаскивая из-за пазухи золотой крестик.
Впереди из полумрака выступила еще одна дверь. Последняя, как мы поняли,
ибо эпископ открыл и, отступив на шажок, указал вовнутрь гостеприимным
жестом.
Это был просторный зал с очень низким потолком. В углах полыхали два
горна, из пламени торчали длинные металлические штыри с деревянными
ручками. Два широких дубовых стола со странными инструментами, на стене
развешаны еще куча жутковатого вида щипцов, клещей, буравов и буравчиков...
А к другой стене прикованы принцесса и герцог. У обоих изо рта торчат
кляпы, глаза выпучены от попыток закричать, предупредить. Моя рука сама
метнулась к мечу, пальцы стиснули рукоять, воевода сыпал угрозами и шлепал
ладонью по бедру,
С грохотом упала стена из толстых металлических прутьев, отгородив нас
от пленников. Раздался зловещий хохот. Епископ отошел к столу, сел в
кресло, развалившись и закинув нога на ногу.
- Ха-ха!.. И все-таки все в моих руках!
- Черный Епископ! - вскричал я. - Черный Филин! Ах ты ж...
А воевода, который сперва только глупо раскрыл рот, хлопнул себя по
лбу:
- Так вот кого ты мне все время напоминал! Ушан, чертов Ушан...
Епископ расхохотался громче:
- Да, я становлюсь чересчур беспечен. Да и не дивно! Слишком все
слабые и тупые... С такими противниками сам быстро тупеешь. Думал, хоть
вы... Нет, слаб человек ныне пошел.
Принцесса в негодовании или отчаянии била в стену тонкой ножкой.
Епископ взглянул лениво, встал с видом полного хозяина, неспешно подошел к
пленнице, она выпрямилась и смотрела в его лицо пылающим взором.
Усмехнувшись, он выдернул кляп из ее розового ротика. Я ожидал воплей,
крика, негодующий обвинений, но королевская кровь сказалась во всю мощь:
принцесса смерила его холодным взором, и хотя на голову ниже епископа, все
мы видели, что посмотрела сверху вниз, где у ее ног копошилось некое
мерзкое насекомое.
Он коротко усмехнулся:
- Прекрасно! Когда станете моей женой...
Герцог замычал и задергался. Лицо его покраснело, глаза выпучились как
у совы. Принцесса холодно обронила:
- Ни-ког-да.
- Сегодня, - сообщил епископ так же невозмутимо. Он обернулся к ним с
воеводой. Я успел перетрогать прутья, затих, а воевода метался, двигался
вдоль железного забора взад-вперед как хищный зверь. - Ну как вам там?
Воевода зарычал:
- Пошел ты...
- А что скажешь ты, герой? - спросил епископ с интересом.
- Дует, - сообщил я холодно.
- Ах да, - сказал он снисходительно, - ты же из другого мира... Мерзко
там, верно?
- Верно-верно, - буркнул я. - Очень верно. Не понимаю, зачем
понадобилось нас освобождать из твоих рук там, в лесу? Чересчур сложно.
Епископ ухмыльнулся:
- Той же дорогой двигалось войско князька Синевяза на земли
терногонов. Слишком широкой полосой! Я бы вас не успел ни убрать с дороги,
не перепрятать. Пришлось.. ха-ха!.. спасать из гнусных лап Черного Филина.
Разбойники рассеются по деревням, там у них всегда помощь и схованки...
простой народ разбойникам сочувствует, ибо грабят не их, а богатых...
- А тех, которых ты повесил?
Он отмахнулся:
- Это были не мои люди. А зачем мне чужаки? В этих краях грабить имею
право только я! Вот что, герои... Если воевода даст слово служить мне, я
его тут же выпущу. А тебя, увы, придется умертвить... хе-хе... медленно и с
удовольствием.
А спросил зло:
- А почему такая разница?
Он пожал плечами:
- Ты прибыл из подлого мира. Воевода если даст слово, то сдержит. Даже
если ты скажешь ему, что надо согласиться только для вида, мол, военная
хитрость... нет, он понарошке даже слова не даст. Ты - другое дело. У вас
там врут на каждом шагу. Повернись спиной, сделай шаг назад...
- Зачем?
Глаза его стали холодными и колючими:
- Я что, обязан тебе отвечать? Но отвечу, последний раз. Из-за того,
что никто в замке не знает, что я не только епископ... ха-ха!.. приходится
все делать самому. Сейчас мне надо отлучиться ненадолго. Если вас не
связать, то... а рисковать я не хочу!
Он взял со стола арбалет, приложил к плечу. Металлическая стрела
смотрела мне в лицо. Холод сковал мои члены. Лучше бы под дулом пистолета!
Там только умом понимаешь, что может вылететь смерть, а здесь видишь этот
страшный треугольный наконечник из железа, что вопьется в глаз, пронзит
мозг...
Едва двигая застывшими ногами, я повернулся и прижался спиной к
железным прутьям. Грубые руки разбойника, как я мог принять его за
епископа, ухватили мои кисти и быстро связывали грубой веревкой.
Повернуться я не мог, железный прут так и остался пропущенным между
связанных рук.
Единственное, что удалось, так это вывернул шею и попытался взглянуть,
как он связывает мне руки, но тут же в лоб словно ударило кувалдой. В
глазах вспыхнули фейерверки, довольный голос прокричал в ухо:
- До чего же все одинаковые!
- Сволочь, - прошептал я, но из-за звона в ушах не услышал своего
голоса.
Воевода, глядя на меня исподлобья, встал рядом. Я видел как мелькали
быстрые руки атамана разбойников, Воевода поморщился, его связали так же
туго и надежно, а он, судя по всему, на что-то надеялся.
- Оставляю вас ненадолго, - раздался за спиной довольный голос
разбойника. - Я сделаю некоторые приготовления... ха-ха!.. да и сообщу
заодно, что все вы покинули наш замок тайно, не желая пышных проводов. Или
