лорд, здесь поблизости есть выход из замка. Он же и вход. На случай пожара
и... ну, для всякой надобности. Если разгрести вон те кусты, поднять там
камень...
Не мешкая, я разгреб кусты, поднял камень, поднял остальные камни,
начал сомневаться, могли и приколоться над человеком, затем блеснуло
металлическое кольцо, ухватился, потянул. Затрещало, словно ломался камень,
от натуги покраснело в глазах, потемнело, снова треск, появились ровные
трещины, из щели пахнуло застоявшимся воздухом, полным запахов плесени.
Я поставил плиту торчком, сверху загремели жестяные крылья, пахнуло
ветром. Ворон плюхнулся на каменный край огромный как птеродактиль,
закачался, растопырив крылья. Шея его удлинилась на треть, все пытался
заглянуть в темноту. Волк подошел принюхался:
- Мой лорд, я пойду с тобой.
Голос его был исполнен благородства и внутреннего достоинства. Ворон
быстро каркнул:
- И я... нет, я лучше поверху, поверху. Это нисколько не умаляет ваши
достоинства, мой лорд, но, рожденный ползать... э-э... пусть даже бегать по
лесу, лижет лучше. Тьфу, кусает! Так что я, летать рожденный, подожду вас
там, в замке.
Волк заворчал, шерсть вздыбилась, хоть не понял туманных инсинуаций,
но по-волчьи ощутил оскорбление, а я поспешно опустился в тесный лаз.
Дальше ход расширился, в подземном туннеле абсолютно темно, но наши глаза
привыкли, и мы с волком все видели прекрасно, хоть и едва-едва, как в
тумане.
Под ногами хлюпала невидимая вода. Я чувствовал как холод пробирается
сквозь выделанную кожу тура, морозит лодыжки, словно я ступаю по снегу.
Волк проговорил совсем тихо:
- Выход близко... А вон там еще один...
Мы шли вдоль сплошной каменной стены. Если бы не волк, я ни за что бы
не ощутил какие участки глыб надо раскачивать, какие нажать. Наконец одна
подалась, из щели пахнуло кислым. Глыба вывалилась на ту сторону, я сжался
в ком, но вместо ожидаемого грохота только смачно чавкнуло.
Волк скользнул в дыру первым. Я пролез поспешно следом. Руки уперлись
в мокрое, склизкое. Волк сопел и тщательно вылизывался посреди темного
подвала с рядами кадушек с кислой капустой. Что кислая, можно было и не
заглядывать под крышки, те поднимались, несмотря на тяжелые камни сверху.
У дальней стены пол поднимался по дуге, дверь чуть ли не у потолка.
Попробовал плечом, толстые доски из старого дуба, слегка подалось.
- Будь готов, - шепнул я.
Разбежавшись, стиснул зубы и грянулся в дверь плечом. Мы вылетели, я
ожидал грохота, лязга, но с той стороны был полузадушенный крик. Мы упали
на мягкое, слабо хрустящее, словно давили мешок с макаронами. Поднимаясь,
увидел вытаращенные глаза и расплющенный нос, остальное было под дверью.
Сзади прыгнул волк, оттолкнулся и помчался вперед по коридору. Для
несчастного вес волка оказался последней песчинкой: глаза лопнули как
воздушные шарики, я ощутил на щеке липкое, теплое, но вытираться некогда, с
мечом в мускулистой руке ринулся за волком.
В конце коридора черный зверь с глухим рычанием рвал горло второму
стражу. Дверь слегка приоткрылась, сверху бил ослепительный свет факела,
слышался сильный запах горящей смолы.
Почти не глядя, я воткнул меч в грудь лежачему, и тут же вдвоем с
волком проскользнули в широкое помещение с низким сводом, с двух сторон из
щелей между каменными глыбами торчат факелы, вдоль стены разложены пыточные
инструменты, клещи, щипцы. крюки, сверла, буравчики, а на стенах развешаны
вовсе жуткого вида страшилища для сдирания кожи, вырывания костей...
Волк прижался к полу, почти полз. Шерсть вздыбилась. Я двигался на
цыпочках, прислушиваясь к каждому звуку. Где-то слышались голоса, стук
железа.
На той стороне темнела дверь, волк осторожно выглянул, исчез. Я
выскользнул следом в коридор, где звуки бились о стены, сплетались,
появлялись с разных сторон, мне слышалось такое, что я с недоверием
поглядывал и на волка, но тот крался, не оглядываясь, и наконец я услышал
голоса отчетливее, начал различать, узнавать...
Ход вывел на уступ. Мы ползком подобрались к краю. Страшась быть
замеченным, я осторожно высунул голову. Внизу было широкое помещение, перед
которым пыточный подвал показался детской комнатой. В горне полыхал огонь,
в широком тигле накалялись жуткого вида щипцы. На стенах инструменты для
пыток причудливые и страшные, но я их не рассматривал, ибо на стены был
распят, прикованный толстыми цепями, мой старый воевода! Лицо его было
залито кровью, на обнаженной груди зияли кровавые раны с запекшейся кровью,
а перед ним стоял хохочущий епископ с факелом в одной руке и острым ножом в
другой.
- Так что же ты не обвиняешь, - говорил он весело, - ну скажи какой я
подлый и гадкий! Взвесели мою душу.
Голос воеводы был сиплый, прерывающийся:
- Ты... уже труп...
- Почему?
- Они ушли... Варвар доведет их до ее царства! И все узнают...
Епископ приблизил к его лицу лезвие ножа. По моей спине пробежала
дрожь, я напрягся, готовясь выпрыгнуть. Все еще не понимал, почему епископ
один, всегда же появлялся в сопровождении толпы народа... Неужели верно,
что никто в замке не знает о его забавах?
- Ну как, - сказал епископ злорадно, - не нравится?
Он легонько провел острием ножа по щеке воеводы. Тот отшатывался как
мог, но за спиной каменная стена, и мог шевелить только головой.
-Только не усы, - проговорил он в смертельном страхе. - Только не усы!
Епископ помрачнел, острое лезвие слегка пропороло щеку, показалась
новая красная струйка.
- Ничего не узнают, - сообщил он мрачно. - Никто не знает! Эти подвалы
знаю только я один. Все, кто строил... гм... умерли. Не выходя на
поверхность.
- Найдут, - проговорил воевода. - Никуда тебе, тварь... не спрятаться.
Варвар тебя из-под земли... или из-под этих камней найдет!
- Даже если я затоплю этот подвал? Замурую дверь? Твоей принцессе и
тому дураку герцогу кто поверит? Меня чтят в этом мире... А твой тупой
варвар уже улепетывает как перепуганный заяц...
Я прыгнул с уступа, держа меч обеими руками. Свет факелов упал на мои
покрытые влагой вздутые мускулы, мы блестели с мечом оба хищно и страшно,
как наши оскаленные зубы, свирепые глаза.
- Я здесь! - грянул я.
Епископ обернулся, сразу съежившийся, страшный как загнанный в угол
хищный волк, а воевода зычно захохотал, закашлялся, захохотал снова.
Епископ попятился, все еще держа нож и факел.
- Ты?
- Я, - подтвердил я.
- Ты... Но ты должен быть сейчас...
- Должен? - спросил я, подходя к нему ближе. - Ты даже знаешь, что я
должен?.. Я никому ничего не должен! Разве что вот этим мечом...
Меч описал красивую дугу. Я вел его по сложной дуге, красиво работая
мускулами, лезвие разбрасывало огненные зайчики, отражалось бликами на
вздутых мышцах, удар меча должен быть как танец... и не удивительно, что
епископ выскользнул, успев ткнуть факелом в бок.
Зашипело, я ощутил даже некоторое тепло, а епископ подхватил с пола
кочергу, замахнулся, мой меч встретил ее на полпути, звякнуло, рассыпались
длинные красные искры, запахло горелым железом.
Я замахнулся снова, ударил наискось, затем сверху вниз, но всякий раз
епископ парировал кочергой, что оказалась могучим оружием в умелых руках.
Рассвирепевший, я заорал:
- Умри, тварь!
Руки мои метнули сверкающую полосу булата вниз. Лицо епископа
перекосилось, он страшно захохотал. Между нами внезапно выметнулся столб
лилового огня, мелькнула развитая полуобнаженная фигура человека с
квадратной головой и тяжелой челюстью. В руках был молот, у меня сердце
застыло, когда я представил сколько весит вот такое железо.
Мой меч, к счастью, был уже в замахе. Острое лезвие мифрильской стали
с чудовищной силой ударило наискось у основания шеи. Я уже представил как
разрубленное тело рухнет на каменные плиты... руки мои пронзила боль от
усилий удержать меч. Ощущение было таким, словно я со всей дури ударил по
железному столбу.
Едва не выпустив рукоять, я в ужасе увидел быстро надвигающийся на
меня молот. Пористое основание заняло полмира. Я понял, что меня сплющит
как муху, отчаянно метнулся в сторону, плечо ожгло болью. Я покатился по
каменному полу, оставляя пятна крови: молот успел сорвать с плеча клок кожи
вместе с мясом.
Сквозь грохот крови в ушах донесся зловещий хохот епископа:
- Ну что же ты? Эй, герой... ха-ха!..
Пол подпрыгнул, каменная плита пошла трещинками, а в середине осталась
вмятина, словно туда угодил метеорит. Я перекатывался, а великан ходил
следом и мощно старался попасть по мне гигантским молотом. Еще дважды я
изловчился ударить мечом, но едва удержал в руках рукоять.
Гигант ревел и тупо молотил молотом, епископ заходился от хохота. Я
успел увидеть страдальческое лицо воеводы. Кровь текла из разбитой головы,
один глаз затянуло опухолью, но второй, распухший и красный, смотрел на
меня с мольбой. Губы шевелились, что-то говорил, но из-за грохота я ничего
не слышал.
Зажав меня в угол, гигант с ревом ударил. Я пригнулся, стена
затряслась, на голову посыпались мелкие камешки. Сложившись почти впятеро,
я проскользнул между его ног, наткнулся на взгляд воеводы... в мозгу
вспыхнуло ослепительное воспоминание, меч в измученных руках почти
отказываться повиноваться, я с полуоборота ударил, понимая, что другой
возможности уже не будет, ибо епископ перестал смеяться, к чему-то
прислушивался, нахмурился и пошел на меня с кинжалом в руке.
Лезвие моего меча вошло в нечто мягкое. Я тут же дернул на себя,
отпрыгнул, споткнулся и покатился по твердому полу, зато избегнул удара
кинжала епископа. За спиной стоял рев, рос, от грохота трещал череп и
качались стены.
Гигант завалился на спину, барахтался, страшные лапы колотили по
камню, а из подрубленных коленей хлестали тугие шипящие струи кипящей
крови. Я отполз на четвереньках, поднялся, меня шатало. На лице епископа
впервые проступил страх, а когда он увидел мое лицо, страх перешел в ужас.
Мои руки как чужие подняли меч. Епископ отшатнулся к стене. Сверкающее
лезвие обрушилось сверху на его костлявые плечи как солнечный луч. Я
выдернул меч, ноги подгибались, стена колыхалась из стороны в сторону, но
не промахнулся, когда двумя ударами разрубил железные цепи, Руки воеводы
освобождено упали. Он с трудом вытер кровь с лица, даже не пытался
освободить прикованные ноги, только неотрывно смотрел на умирающего
гиганта..
- Ты все-таки... все-таки одолел...
- Без тебя бы не смог, - признался. - Это ж ты сказал, что у них
колени... слабые!
- Ты поверил, - прошептал он. Голос его был сиплый, но я с радостью
чувствовал, что старый воин не чувствует себя умирающим. - А все...
смеялись...
- Где они теперь? - спросил я. - Я поверил... и потому жив.
Глава 42
Дверь отворилась тяжело, но без малейшего скрипа. Волк унесся вперед,
мы шли по его следам, справа и слева тянулись стены из грубо отесанного
камня. Чувствовалось, что где никто не ходил, разве что сам епископ.
Мы отворили еще две двери, волк всякий раз сидел и ждал, а за
последней обнаружили двух стражей. Оба завопили от ужаса, один ухватился за
обереги, другой начал брызгать из баклажки мутной водой с резким запахом
застарелой мочи.
- Тихо, - рыкнул воевода свирепо. - Вы воины, или где?.. Службу несете
или как?
Оба смотрели вытаращенными глазами. Один наконец пролепетал, белый как
мел:
- Откуда вы взялись? Ведь там ничего нет...
Воевода нахмурился:
- Ничего?
- Ну да...
- И ваш епископ никогда туда не ходил?
Оба переглянулись, один сказал, опустив глаза:
- Поговаривают, что епископ иногда опускался вниз... Так, вроде бы,
есть одинокая келья, где он проводит время в молитвах... Но никому из нас
не позволено заходить дальше вот этой двери.
Теперь уже переглянулись мы. Воевода прорычал:
