тел. В их лагере ярко горели костры - знак вечерней трапезы. Под
аккомпанемент барабанов маленький народ распевал залихватскую песню.
- Такой я вроде не слыхал, - заметил Имидол.
- Их боевая песня, - кисло отозвался Кугал. - Они пели ее еще в те
времена, когда ты цеплялся за мамкину юбку и подчинял своей воле божьих
коровок. Собственно, это даже не песня, а победная лэ. Будем надеяться,
что она преждевременна.
- Но как они вообще отважились ее запеть?! - Лицо Куллукета
исказилось от гнева.
- Мы им даже по числу знамен не уступаем, - подхватил Имидол. -
Велтейн, конечно, сел в лужу, но Селадейр Афалийский вполне может
возглавить батальон творцов.
- То, что от него осталось, - уточнил Кугал.
Стратег до сих пор хранил молчание. Он спустился чуть ниже, к
площадке, где мелькали красные и фиолетовые балахоны сестер милосердия.
- Велтейн сам виноват - недооценил Пейлола, - произнес он наконец. -
Ведь уже был научен горьким опытом. И не надо принижать значение
катастрофы, младший брат. Ряды творцов поредели, от них осталась в лучшем
случае одна четверть... А Селадейр... он не из потомства.
Куллукет проговорил каким-то слишком уж нейтральным тоном:
- Так ведь то была твоя идея... Ты велел Мерси объявить Вела вторым
творцом. Вспомни, я не раз указывал тебе на его примиренческие взгляды.
- А теперь, - язвительно отметил Кугал, - наш покойный брат из Финии
своими налитыми золотом гляделками обозревает фирвулагские пирушки!
- Впереди еще два раунда, - заявил оптимист Имидол. - Фиаско с
кавалерией серых - простая случайность. Мы наверстаем, вот увидите.
- Реабилитационные павильоны переполнены, - предупредил Куллукет.
- Я это учел, - отрезал Ноданн. - Тяжелораненые тану и золотые люди
будут переправлены в Гильдию Корректоров, чтобы полевые врачи могли
заняться годными к строевой. И еще одно новшество. Куллукет, вызови на
связь лорда Целителя и проинструктируй его, чтобы лучших серых бойцов
помещали в Кожу. А небоеспособные тану пусть подождут. В разгар Битвы мы
не можем тратить время на славных немощных ветеранов.
- Ну ты даешь, братец! - воскликнул Кугал. - Отец не простит тебе
такого нарушения древних обычаев!
Но Стратег был непреклонен.
- Пришло время пересмотреть кое-какие обычаи. У нас немало забот,
помимо уязвленной гордости традиционалистов и даже чести короля. Я
признаю, что ошибся, назначив Велтейна на командный пост. Меня тронула его
скорбь, кроме того, многие одобрили это назначение.
- Селадейр хороший вожак, хоть и не из потомства, - сказал Кугал. -
Но в лице Велтейна мы потеряли верного кандидата в рыцари Высокого Стола и
отныне должны будем ох как остерегаться... Это я тебе говорю, младший
брат!
- Ты что, насчет Лейра? - взревел Имидол. - Я его приложу, дайте
срок. А ты, братец, лучше побереги свою психокинетическую задницу!
Небо на востоке сделалось густо-фиолетовым. Над стальной гладью
лагуны сияла Венера.
- Не кипятись, Имидол. Кугал прав, - хмуро бросил Ноданн. - Завтра мы
должны быть крайне осмотрительны. Батальоны рассыплются, и фирвулаги
наверняка отдадут приказ охотиться на капитанов. Теперь, когда мы лишились
стольких творцов и серых, численное превосходство врага ляжет на нас еще
более тяжелым бременем. Так что надо полагаться только на умственный
перевес. Когда выйдете на поле, не допустите ошибки покойного Велтейна.
Знаете, в чем он просчитался? Хотел собрать как можно больше бойцов под
свое знамя. И поторопился, применил эффектную, но недальновидную тактику.
Позвольте вам напомнить: в наших рядах сражается еще один любитель
блефа... причем играет он на высочайшем уровне, делает самые высокие
ставки.
Четверо братьев еще некоторое время обсуждали тактические и
технические аспекты Битвы, пустив коней шагом. Равнину почти расчистили.
Мертвых фирвулагов грузили на специальные плетеные понтоны на берегу
лагуны, с тем чтобы на обратном пути сбросить в воду. Обезглавленные тела
тану и людей складывали штабелями возле Великой Реторты: на исходе Битвы,
в момент заклания, их прогонят через этот змеевик.
Годами яйца морских креветок и споры мельчайших водорослей ждут
дождя.
Надежно укрытые соляной коркой на побережье, они уберегают крохотные
капельки жизненной силы от жары, засухи, вредных химических реакций в
ожидании векового ливня, смывающего весь налет с плиоценовых Кордильер и
заполняющего Большое Гнилое болото.
Тогда в течение нескольких недель тысячи квадратных километров
высохших озер в границах болота и сухое ложе Альборанского бассейна
становятся свидетелями бурного всплеска жизни. Морские креветки, водоросли
и другие простейшие водные организмы плодятся до тех пор, пока воды не
иссякнут, не испарятся, оставив на их месте свежие яички и споры,
погребенные под соляными отложениями до нового Шторма Века.
Но дождь не начался. Плиоценовое небо в первых числах ноября было
чистым, а с горных высот в Средиземноморский бассейн по-прежнему стекала
лишь жалкая струйка.
Однако же побережье наполнилось водой. Невероятными потоками она
поступала неизвестно откуда.
Биллионы креветок вылупились из яичек, сожрали водоросли и поспешили
отложить новые яички в более хрупкой скорлупе, учитывая увлажненную
окружающую среду. Вода была грязнее, чем обычно, и принесла с собой
нежелательного конкурента - океанский планктон, что вступил в борьбу с
креветками за плавучую зелень и даже начал охотиться на самих
ракообразных. Но безмозглые твари не сознавали ни этой агрессии, ни того,
что им уже не придется выдерживать долгую засушливую спячку.
- Доверьтесь мне! - сказал Эйкен Драм, стоя среди огня, дыма, орущих
умов и резни.
- Если твой фокус не сработает, - возразила Воительница Бунона, - то
Накалави как пить дать тебя приложит.
Эйкен взметнул к небу свое дерзкое знамя.
- Не боись! Настрой только как следует свои миражи и смотри, чтобы
никто из шайки не ринулся на какой-нибудь рыцарский подвиг и не
демаскировал засаду. Ты меня слышишь, Тагал, пупсик?
- Враги так теснят нас, - сухо отозвался Меченосец, - что я подчинюсь
любому, кто сулит надежду или хоть малую передышку. Даже тебе, Эйкен Драм!
- Молодчина, брат-принудитель! Гляди в оба! Бывайте!
Золотая фигурка на великолепном скакуне растаяла среди клубов
фиолетового дыма.
- Не отчаивайся, лорд Меченосец, - обратился к Тагалу лорд Дарал из
Барделаска. - Эйкен не только отважен, но и умен. У нас вдвое больше
трофеев, чем у коротышек, - и все благодаря тому, что мы встали под его
знамя. А голову их героя Блеса Четыре Клыка кто добыл?
- Не пристало нам прятаться в засадах! - проворчал Тагал.
- Это путь к победе, - парировала Бунона. - От вас, старых вояк, одна
головная боль!.. Тихо!
Из облака пыли, окутавшего шесть потрепанных батальонов тану, донесся
низкий звук - разъяренный рев тысячи глоток - и с ним вместе свист,
напомнивший человеческим бойцам сигнал исполинской ЭВМ. В одно мгновение
все пять сотен рыцарей исчезли, превратились в груды расчлененных трупов,
высящихся по обе стороны совершенно свободного коридора шириной примерно в
тридцать метров и почти вдесятеро больше длиной.
- Иллюзия надежна, - сказал Селадейр. - А теперь готовьсь!
В расчищенном коридоре галопом проскакал гиппарион, маленькая, не
выше осла, трехпалая лошадь эпохи плиоцена. Он был взнуздан и украшен
перьями и попоной в фиолетово-золотой гамме. Стоя у него на спине,
размахивал своим фиговым знаменем и смеялся, как безумный, Эйкен Драм. На
нем был его золотой костюм с множеством кармашков.
Следом мчался легион монстров - фирвулагских крепышей, окутанных
самыми чудовищными иллюзиями, какие только можно себе вообразить; их
возглавлял высокий призрак кентавра, с которого содрали кожу. Обнаженные
мышцы и пазухи, красные и синие кровеносные сосуды сверкали и
пульсировали; глазные яблоки выкатились из голого черепа; безгубая пасть с
разбитыми клыками была разинута в ужасающем крике. Нукалави Освежеванный,
один из первых фирвулагских чемпионов, преследовал маленькую фигурку на
гиппарионе, метал ей вслед шаровые молнии, поражавшие какой-то невидимый
метапсихический заслон вокруг летящего шута и разрывавшиеся с безобидным
треском.
- Эге-гей! - вопил Эйкен Драм.
Гиппарион вырвался на открытое пространство. Юнец нагнулся, заглянул
в проем своих расставленных ног и высунул язык Нукалави, одной рукой
держась за поводья, другой сжимая лилипутское знамя. Потом он отбросил
полу золотого костюма.
Электронный вой Нукалави достиг ста десяти децибелов. Легион
фирвулагов с двух сторон обступили трупы.
Бунона, Альборан и Блейн подали хором умственную команду:
"Вперед!"
- Просыпайся, Брайан. Слышишь? Да просыпайся же!
Чернота каверны, что поглощала его с ужасающе-сладкой
неотвратимостью, стала рассеиваться. Он открыл глаза: над ним стояли Фред
и Марио, его тюремщики в серых торквесах. А еще с ними был Крейн; он
держал в руке маленькое золотое кадило, распространявшее струйки едкого
дыма.
- Со мной все в порядке, - сказал Брайан. ("Но скоро тьма снова
поглотит меня.")
Бездонные глаза гуманоида с плоскими синими зрачками придвинулись
совсем близко.
- Благодарение Тане, Брайан, мы уж беспокоились за тебя.
Добрый старик Крейн заботится о нем. Но отчего _о_н_? Ведь _о_н_а_ же
обещала за ним прийти.
- Ты проспал трое суток, Брайан.
- Ну и что такого?
- Да ничего. - Целитель тану ласково улыбнулся. - Надеюсь, что
ничего. Но теперь тебе надо встать и приготовиться. Марио и Фредерик
помогут тебе одеться как подобает. Пришло время покинуть Гильдию
Корректоров. Через час после заката начнется Вторая Передышка. Все
воинство тану собирается на чрезвычайный конклав. Тебя вызывают на
Серебристо-Белую равнину.
Брайан выдавил из себя улыбку.
- Еще один парад перед Их Величествами? Думаю, у них в эти дни есть
более интересные забавы, чем я и мне подобные.
- Тебя вызывает Ноданн. - Крейн вытянул костлявые, унизанные
перстнями пальцы и легонько коснулся руки лежащего антрополога. - Ты не
носишь торквеса, поэтому я не могу в полной мере выразить тебе свои
дружеские чувства, а также не могу исцелить, даже если б мне позволили,
даже если б это было возможно. Ты сам не ведаешь, что сотворил и,
благодарение Тане, никогда не поймешь. А потому ступай, Брайан, получи
свой последний подарок. Прощай!
Удивленный взгляд Брайана проводил гуманоида до двери. После ухода
Крейна Фред и Марио повели его в роскошную ванную.
- Они меня не слушали! - В полной растерянности Тагдал откинулся на
спинку трона.
Банкетный павильон стал скопищем конфликтующих мыслей и возгласов.
Никто уже не соблюдал этикета: тану вспрыгивали на столы, и каждый
ораторствовал, перекрикивая другого. Между делом все поглощали героические
количества спиртного, спорили и ссорились по одному-единственному поводу:
чему или кому приписать заслугу вновь наметившейся победы (тану снова
повели в счете).
- Напротив, дорогой, по-моему, ты произнес очень милую речь, -
разуверила его Нантусвель. - Отставить разногласия, сообща трудиться - что
может быть логичнее?
Король лишь принужденно рассмеялся и отхлебнул из своего
позолоченного черепа-кубка. Затем с ужасом заглянул в утопленные
карбункулы глазниц.
- Помнишь того парня? Магларна Сморщенную Плоть? Последняя сволочь и
