фуксии с канареечными, вышитыми конским волосом узорами (пародия на
геральдические цвета Гильдии). Не успел Раймо и глазом моргнуть, как
очутился в седле и огромный скакун взял с места в карьер, так что бедолага
едва не шмякнулся оземь и не отшиб свой чайник.
Но чудом ему удалось удержаться в седле, и в награду цепочки
наслаждения отозвались шестью раздельными чмоканьями.
По освещенной факелами и украшенной знаменами улице, среди
разряженных воинов и болельщиков, Раймо доехал до Серебристо-Белой
равнины. Занимался серый рассвет. Дамы негромко и мелодично наигрывали на
струнах его души, приводя в состояние эйфории. Но едва он достиг арены, из
торквеса грянула бурная эпиталама и адреналин, впрыснутый в сердце,
наполнил его дикой злобой против врагов-фирвулагов, чьи полки маячили в
предрассветных сумерках. Дрожа от азарта, Раймо влился в батальон
серебряных психокинетиков.
Но войско целый час провело в ожидании. Оставшись без внимания дам,
Раймо растерял весь боевой пыл, и в мозгу его восторжествовали остатки
разума. Он очень скоро обнаружил, что за ним не следят, никто его больше
не принуждает: видно, ведьмы забыли передать контроль над своей
человеческой игрушкой Кугалу, Фиану либо еще кому-нибудь из офицеров.
Когда прозвучал сигнал "к бою", он сорвался с места, размахивая мечом
и вопя в два голоса, но изнутри младенческий ум был холоден и одержим
страхом.
Сперва его спас халикотерий. Хорошо обученное, хотя и норовистое
животное довольно успешно уворачивалось от коварных фирвулагов и наконец
вынесло его в арьергард пехоты. К тому времени атмосфера уже пропиталась
пылью и миражами, и никто из соратников не обратил на него внимания.
Настал момент подумать о бегстве.
Раймо боязливо озирался, нахлестывая мечом воздух и прикрываясь щитом
от чудовищных порождений дьявола, колеблющихся в лучах солнца. Он метался
среди кошмарной сумятицы; бойцы обеих армий появлялись перед ним и
исчезали, словно на экране проектора. Лишь один аспект войны в какой-то
мере сохранял приметы реальности - безголовые тела людей, тану, фирвулагов
и животные, обильно удобряющие землю густой алой кровью и дымящимся
навозом.
Один раз он приподнял забрало своего шлема и очень аккуратно, дабы не
испугать халика, сблевал. Высокорослое животное пробиралось среди трупов,
а он потихоньку направлял его к белому туманному диску восходящего над
лагуной солнца. Там, на побережье, ему, может быть, удастся завладеть
судном фирвулагов и найти в своем основательно потрепанном
психокинетическом потенциале хоть несколько ватт, чтобы прорваться к
острову Керсик.
Ну хоть немного везения! Господи! Разве он не заслужил этого после
стольких адских мук? Надо же, как наскакивают, проклятые коротышки!
Держись, милый, держись!
Халик держался стойко. А фирвулаги, по счастью, не пускали стрелы и
дротики, лишь орудовали копьями, потому он за своим щитом, в высоком
седле, чувствовал себя довольно уверенно...
До тех пор, пока гигантский фиолетовый паук не выплыл из тумана и не
забрался к нему на спину. Одна из лап пролезла под пластину, прикрывающую
круп халика со стороны хвоста. Животное испустило душераздирающий вопль и
ткнулось мордой в пыль, пронзенное длинным лезвием. Раймо вылетел из седла
и приземлился со звуком разбитого ксилофона. Он увидел, как паук,
пошатнувшись, растворился, а вместо него вокруг бывшего лесоруба запрыгал,
завизжал фальцетом фирвулаг в заляпанной кровью кирасе - точь-в-точь
сварливый гном из диснеевского шедевра.
- Ага, попался! Попался! - ликовал фирвулаг, размахивая у него перед
носом черным, остро заточенным ножом.
- На помощь! - заголосил Раймо и приготовился дать деру. Но перед ним
бился в предсмертных судорогах халик, не давая ему прохода мелькающими
ногами.
"Помогитепомогитепомогитепомогите!"
"О силы небесные, дровосек! Ты ли это?"
"Эйк! Эйк, ради Христа!"
К нему откуда-то протянулся пыльный луч, словно от карманного
фонарика: безобидно скользнул по розовым доспехам, а когда перекинулся на
фирвулага, то как-то сконцентрировался.
Конечности карлика судорожно дернулись, обсидиановый нож отлетел в
сторону. Оранжево-желтый луч лизнул тело гуманоида, расплавил кирасу, и на
теле остался страшный ожог. Фирвулаг пронзительно визжал. Из тумана
послышался удовлетворенный голос:
- Недурно сработано. - И астральный луч уперся прямо в разверстую
пасть карлика. Последовал негромкий взрыв; за ним распространилось
зловоние.
- Да открой гляделки-то, дровосек. Твой сиятельный рыцарь пришел к
тебе на помощь.
Все еще оглушенный, Раймо трясущимися пальцами приподнял забрало.
Огромный черный иноходец в золотых латах добродушно глядел на него из-под
золотого султана. А еще во лбу его торчал граненый аметистовый шип, как у
единорога. В седле восседала миниатюрная сверкающая фигурка, казалось,
излучавшая неудержимую силу. Ни оружия, ни щита Раймо не разглядел, в руке
у человечка было фиолетовое знамя с эмблемой, показывающей фигу миру
изгнания. Черный плащ с фиолетовой каймой во всем незапятнанном блеске
прикрывал подбитые золотом доспехи Эйкена Драма. Он усмехнулся и, не
шевельнув пальцем, поднял Раймо на ноги.
- Ну вот, дровосек. Ты опять как новенький. Ступай обратно в ад,
свидимся позже!
- Погоди... - взмолился бывший лесоруб.
Но Сиятельного уже и след простыл. Шум битвы сгущался вместе с
облаками дыма и пыли. С минуты на минуту он вновь попадет в какую-нибудь
передрягу.
Раймо, пошарив вокруг, нашел свой меч. Обогнув издыхающего иноходца и
жуткую массу, в которую превратился карлик, он поспешил в противоположную
от психокреативных взрывов сторону, подальше от бряцания стекла и бронзы,
от хора человеческих и нечеловеческих воплей, наполнивших его слух и ум.
Но, сделав несколько шагов, застыл на месте: ничего не видно, куда ж идти?
- Что делать, что делать? - скулил он.
Продержись до заката, посоветовал ему внутренний голос, у тебя будет
по меньшей мере три часа, пока поле очищают от трупов и раненых. Легко
сказать - продержись! Тут и спрятаться-то негде...
Он споткнулся о тела двух обезглавленных фирвулагов и сказал себе:
дальше бежать бессмысленно. Ты знаешь, что тебе не найти на равнине ни
одного естественного укрытия - так почему бы и нет?.. Он повалился наземь
и заполз под черные раскинутые конечности. Затем, как учил Эйкен, когда
бабы чуть не свели его с ума, загнал свой ум в маленький спасительный
закуток. Если кто-нибудь не направит на него прожектор мысли, то он
спасен. Весь в предвкушении блаженного отдыха, почти не чувствуя боли,
Раймо Хаккинен стал ждать.
Солнце поднялось высоко, опалило зноем Серебристо-Белую равнину, и
раскаленные воздушные потоки подняли завесу пыли к небу. Военные действия
возобновились. Героических деяний насчитывалось немало в обоих станах, но
серых рекрутов косила новая тактика маленького народа, что было чревато
большими опасностями для воинства тану.
Раймо лежал неподвижно, хотя подчас схватки разгорались буквально в
нескольких метрах от него. Его мучили жара и жажда, затекли руки и ноги.
Тучи мух устроили кровавое пиршество в мертвой плоти фирвулагов, несколько
насекомых заползло и ему под шлем. Опомнившись от потрясения, он пустил в
ход свой психокинез и раздавил их о забрало. Время от времени он
погружался в тяжелую дрему. Желтые и розовые перья на его шлеме создавали
относительную тень, но Раймо все равно кипел в замкнутой раковине из
розового стекла. Наконец закатное солнце окрасило гребень Авена в кровавый
цвет и скрылось.
Один-единственный горн вывел серебряную ноту, которая эхом
прокатилась в усталом мозгу.
Шум Битвы стихал. Повеяло блаженной прохладой. Войска удалились на
короткий отдых.
Теперь уж скоро, подумал Раймо. Как только стемнеет.
Он не спал, но ни разу не позволил себе пошевелиться. Его укрытие,
как на грех, оказалось в опасной близости от палаточного лагеря тану.
Целители и ясновидцы высыпали на Серебристо-Белую равнину с миссией
милосердия. Да и военачальники не дремали: поменяв коней, выезжали
оценивать результаты дневной баталии. Не дай Бог, кто-нибудь его
заметит!..
Он изо всех сил сдерживал мысли, снова углубившись в маленький
черепной закуток.
"Я мертв, оставьте меня в мертвых, я покойник, не обращайте внимания,
проходите, проходите!"
- Может, все-таки не совсем покойник? - прозвенел в ушах голос, но
Раймо не открыл глаз.
Смех.
- Вставай, брат-психокинетик. Не так уж и тяжело ты ранен.
Тела фирвулагов - спасительное прикрытие - сползли с него. Он
по-пластунски заскользил по солончакам, но кто-то ухватил его за голову,
заставил выглянуть из-под забрала.
Две тануски - одна в фиолетовом, другая в красно-серебряном. А за
ними двое дюжих голошеих с носилками. Рядом, как безголовые манекены,
лежали фирвулаги.
- Да он вовсе не ранен, сестра, - сказала ясновидящая. Ее глубокие
глаза зловеще сверкали из-под фиолетового капюшонах.
- И верно, - подтвердила целительница. - Ум тоже не тронут врагом. Он
симулянт. Дезертир!
Охваченный ужасом, Раймо поднялся на ноги. Занемевшие ноги
отказывались держать его. Он пошатнулся, и с обеих сторон его подхватили
умы обеих дам. Он вытянулся и застыл неподвижно, точно статуя в розовых,
забрызганных чужой кровью доспехах.
- Знаешь, что бывает за трусость, первобытный? - спросила
ясновидящая.
- Да, высокочтимая леди, - поневоле ответил Раймо.
- Тогда ступай туда, где твое место!
Он опустил голову и понуро поплелся через поле к Великой Реторте.
На семьсот километров западнее вытянулось на склоне Альборана тело
юного плезиозавра. Не ведая об опасности, он охотился на тунца в водах
Атлантики. А сами тунцы гонялись за головоногими, а головоногие
преследовали стаю серебристых сардинок, которые в свою очередь нацелились
на микроскопические организмы океанского планктона. Нежданная волна
подхватила больших и малых тварей и всосала в Гибралтарский рифт.
В течение адской четверти часа все они кружились в водовороте,
увлекаемые к гигантскому водопаду. Изящную шею юного плезиозавра сломал
пенистый вал нового Средиземного моря. Он умер мгновенно. Разбитые,
разорванные о зубья подводных скал тунцы протянули ненамного дольше
головоногих. Благодаря малым размерам сардинки ухитрились скатиться по
водяной горе без физических повреждений. Немного опомнившись, они уже
хотели вернуться к прежнему образу жизни, но в омут Альборанского бассейна
нанесло столько ила, что крохотные тельца увязли, и рыбешки задохнулись.
Из всех живых существ, волею судеб попавших в новорожденный пролив, уцелел
только планктон.
Плезиозавра выбросило на склон вулкана, что прежде высился
шестисотметровой громадой над прилегающим бассейном. Чайки и стервятники
лакомились мертвечиной до тех пор, пока море не отобрало у них добычу и не
понесло на восток в туманной мгле.
8
Ноданн с Имидолом, Кугалом и Куллукетом летал над опустевшим полем
битвы, обозревая печальные последствия первого раунда Главного Турнира.
Всходила почти полная луна, тускло поблескивали звезды. Стараясь сохранить
душевное равновесие, четверо братьев приглушили метапсихический огонь и
двигались по небу, точно призраки.
Медики фирвулагов со светлячками в руках копошились в грудах темных
