украшения.
Совместить арест Фридмана с изъятием у него драгоценностей,
предназначенных для тайного вывоза из страны, надлежало
обэхэсникам и Дробызгалову. Однако люди из ГУБХСС вкупе с
курировавшими дело гэбэшниками, сознавая недосягаемость
цели, от работы под всякими благовидными предлогами
отлынивали, и основной груз лег на плечи Дробызгалова, в
свою очередь также не ведавшего, каким образом осуществить
задачу, намеченную руководством.
Фридмана круглосуточно охранял едва ли не взвод боевых ребят
спортивного сложения, имелись у него посыльные и связные,
мощная автотранспортная база и радиосвязь; агентурные
подступы к нему существовали на уровне малоэффективной
доступности, и лишь за одну ниточку мог ухватиться
Дробызгалов: за романтические отношения Фридмана с Мариной,
сестрой его агента Мордашки, по которому уже не плакала, а
навзрыд рыдала тюрьма.
Михаилу было подробно и откровенно поведано и о его личном
положении, и о Фридмане, чьи дореволюционные ювелирные
ценности в случае их конфискации органами, гарантировали
Аверину полнейшее освобождение от домогательств прокуратуры.
Ультиматум поневоле был принят, хотя Марина, получившая уже
статус невесты американского иммигранта, быстренько таковой
утратила, ибо о роде ее занятий Фридман каким-то образом
пронюхал и резко к своей пассии охладел.
Зная циничность и крайнюю расчетливость сестры, Миша
поведал ей о бриллиантах, предложив создать ситуацию, в
которой Фридман временно окажется без охраны и без каких-
либо свидетелей, дабы совершить его похищение и дальнейшую
обработку по методике устрашения раскаленным утюгом вкупе с
применением психотропных средств, что мыслилось, конечно, на
уровне весьма теоретическом - ни один, ни другой бандитизмом
никогда не занимались, и попросту отдавали дань тем
стереотипам, которые в изобилии питала перестроечная
российская повседневность.
Внезапно пришла новость из-за границы: закадычный дружок
Михаила - Боря Клейн, устроившийся подручным у Фридмана-
старшего в Нью-Йорке, подтвердил готовящуюся контрабанду и
предложил данным фактом озаботиться, гарантируя в случае
изъятия камушков, выгодную их продажу на Западе. В качестве
залога своего партнерства Боря прислал Аверину подлинный
американский паспорт с чужой фамилией, однако с родной
Мишиной физиономией, благодаря чему теперь имелся у него
серьезный шанс съехать из матушки России через третью страну
за океан.
Оставался, правда, еще один немаловажный вопрос: каким
именно образом в эту третью страну попасть?
И выдвинул тогда Миша встречный ультиматум Дробызгалову:
мол, работа начнется только тогда, когда сделаешь мне
выездной документ.
И был документ составлен, предъявлен Мише, однако в руки
ему не вручен, ибо согласно контракту становился
собственностью гражданина Аверина исключительно после
успешного завершения с его помощью операции "Бриллиантовая
галактика" - так ее окрестили, по данным стукачей, сами
братья Фридманы.
Каких-либо действительно реальных подступов к Фридману
Михаил как ни старался, не обнаруживал, тянул время, "делая
мозги" оперу, обещал ему скорый и безусловно положительный
результат, сам же готовясь удариться в бега, для чего
обращал последние рублевые доходы в твердую валюту и спешно
распродавал барахло.
Между тем коварная сестра Миши, не удовлетворенная
перпективой долевого участия, решила перехватить инициативу,
готовя грандиозный спектакль, роль в котором своему брату не
отводила.
По средам Фридман ужинал в "Пекине" со своими
прихлебателями и охранниками, и как бы случайная ее встреча
с ним произошла в этом дорогом ресторане, пародирующем
экзотический блеск Востока, в устоявшейся здесь в последнее
время атмосфере полубогемной-полупреступной злачности.
Как и рассчитывала Марина, Валерий подошел к ней сам,
поклонился шутливо, но и корректно, явно не претендуя на
приглашение присесть к столу, где, помимо его бывшей
невесты, находилась еще одна дама, представившаяся Фридману
под именем Джейн.
По легенде - международная аферистка, подруга Марины еще
со школьных лет, Джейн являлась сотрудницей отдела виз
американского консульства, и вскоре должна была улететь в
очередной свой отпуск в Штаты, что в какой-то мере
соответствовало истине, ибо реальный прототип обладал
аналогичным именем и действительно на днях уезжал на отдых в
Америку. Данный факт Фридман легко мог проверить, что
впоследствии, кстати, и сделал, хотя нисколько не усомнился
ни в непринужденности манер Джейн, ни в ее типичном
англоязычном акценте, ни в косметике, ни в прическе, ни в
подлинности великолепных колец и кулонов от классных
западных ювелиров...
И уж, конечно, совершенно невозможно было бы заподозрить
респектабельную даму в том, что она - Мавра, - одна из
бывших бандерш Марины, подруга ее и компаньонка, в очередной
раз прибывшая по своим делишкам в Москву из Чикаго, где жила
уже несколько лет, великолепно выучив язык и освоив
американское бытие в полной мере. Впрочем, как уже отметила
Марина, во всем, чем занималась Мавра, проявлялся у нее
добросовестный и тонкий профессионализм.
Фридман наживку заглотил. Вновь зазвучали слова о любви к
Марине-Мариночке, разрыв решено было забыть, но выдвигалась
и просьба: вывести обладающую дипломатическим иммунитетом
американку, не гнушавшуюся, как понял со слов Марины
Фридман, выгодным гешефтом, на деловой разговор...
Разговор состоялся через два дня на обочине Ленинградского
шоссе, куда Джейн прикатила на "Мерседесе" с красным
дипломатическим номером, изготовленным рукодельником-
кустарем.
Предложение Фридмана оказать помощь в провозе контрабанды из Союза
в Америку было принято. Сумма за услугу устраивала обе
стороны, содержание контрабанды не уточнялось. Единственным
обязательным условием при передаче ей груза, Мавра выдвинула
абсолютную конфиденциальность их встречи. Люди Валерия
обеспечивали ему отрыв от каких-либо "хвостов", встреча
назначалась на случайной квартире в присутствии Марины, и
нахождение кого-либо постороннего вблизи от места контакта
исключалось категорически.
Фридман исполнил предписанное, за исключением нюанса:
вмонтированный в его автомобиле радиомикрофон позволил
охране, прослушивающей разговор шефа с указывающей ему
дорогу Мариной, вычислисть расположение дома и квартиры и
подъехать к подъезду, на всякий случай подстраховывая
хозяина.
Контакт состоялся, но, к величайшему разочарованию заговорщиц,
никаких драгоценностей Фридман не привез, - вместо них в
качестве контрабанды предлагался сфальсифицированный
Фаберже, чья реализация требовала определенных знакомств и
особенных дивидентов, естественно, не сулила. Подобный шаг
Мавра расценила как знак недоверия: ей предлагалось работать
во втором эшелоне, что было безусловно логично со стороны
осторожного Фридмана, не желавшего использовать в серьезном
деле непроверенных исполнителей. С другой стороны,
согласившись на псевдо-Фаберже, они упускали не только
крупный куш, но и вообще возможность какой-либо будущей
встречи без посторонних лиц с этим богатеньким иудеем, а
потому было принято отчаянное и глупое решение: оглушить
Фридмана, связать и под пытками заставить его рассказать,
где находятся истинные драгоценности.
Что и исполнили. Но - неудачно. Фридман упорно твердил,
что бриллианты уже вывезены, умолял отпустить его,
гарантируя свое прощение и даже суля деньги, но, ни в одно
его слово не верящая Мавра переборщила в пытках, от которых
он и скончался.
Охрана терпеливо сидела в машине около подъезда, выжидая
оговоренные шефом два часа, должных по максимуму уйти на
переговоры; уже был подготовлен ключ от искомой квартиры,
благодаря которому теперь имелась возможность стремительно
ворваться в помещение, где сейчас царила слепая, лишенная
какой-либо логики, паника.
Звонок от Марины произвел на Михаила впечатление
ошарашивающее, будто его пырнули ножом.
"Похитить Фридмана! Девки сошли с ума!"
Осев в кресло, он замер с закрытыми глазами и лишь через
минуту вскочил, обожженный дотлевшей до фильтра сигаретой.
Вновь замер, глядя отчужденно на коробки из-под аппаратуры,
заставившие комнату.
Вот он - тот день, когда все может перевернуться с ног на
голову.
Что же... этот день не застал врасплох Мишу Аверина.
Спасибо Дробызгалову за предупреждение о вероятном аресте,
спасибо американским "почтальонам" Бориса, доставившим ему
синенький штатский паспортишко, спасибо всем! Он, Миша-
Мордашка, многое упредил, о многом позаботился. Красные
червонцы превращены в зеленые, кубышка припрятана, есть
ботинки с "бриллиантовыми" каблуками, да и чемоданчик со
всем необходимым для дальней поездки заготовлен... Вопрос:
ехать ли сейчас к Марине на Большую Грузинскую?
О том, что Фридман мертв, он еще не знал, Марина
умолчала о его смерти умышленно, надеясь на какую-то помощь
со стороны брата в этой дичайшей, накаленной уже до предела
ее же собственным психозом обстановке.
Напоследок решил проведать деда, сегодня с утра его не видел, как
бы не занемог старик...
Свет в комнате деда не горел. Михаил раскрыл дверь, спросил
громко:
- Спишь? - но ответа не получил.
Нажал на клавишу выключателя. И - мигом все понял. Старик
был мертв. Видимо, смерть случилась еще прошлой ночью, а он,
Михаил, только сейчас уясняет, что не слышал сегодня сквозь
сон обычного громыхания кухонной посуды и неверного
стариковского шарканья по паркету...
Подошел к умершему. Поцеловал деда в лоб. С горькой
благодарностью и отчаянием. Подумал, не коря себя за цинизм:
"Вовремя, дед, ушел. Да и тяжко тебе было в живых".
И, погасив свет, покинул квартиру.
К дому Мавры подъезжать не стал, оставил машину в
соседнем переулке. Поразмыслив, достал из подголовника
сидения спрятанный там "ТТ", что купил по случаю неделю
назад. Послал патрон в ствол.
Сунул пистолет за ремень брюк. Мало ли что?.. Он не верил
никому, допуская даже, что сообщницы могли затеять любую
пакость и против него, ведь обстоятельства способны меняться
с логикой внезапной и парадоксальной... А уж если затеяли
что - "ТТ" пригодится. И тогда, не раздукмывая,разрядит он
обойму и в сестру родную, мразь эту, теперь уже все равно...
В дверь позвонил, как уславливались: два длинных, два
коротких.
Мавра открыла незамедлительно.
- Миша, караул... - прошептала, безумно на него взирая.
- Кончился он, сука, зараза, теперь хлопот... - Она закусила
костяшку кулака, болью отгоняя подступающую истерику.
- Тихо ты, - брезгливо проронил Михаил, проходя в
квартиру.
В гостиной увидел скрюченное на полу тело Фридмана с
разверзнутым как бы в немом крике ртом, забрызганный кровью
паркет...
На диване, уткнувшись лбом в крепко сжатые, белые от
напряжения кулаки, безучастно сидела Марина.
- Ничего... не сказал? - кашлянув равнодушно, обернулся
Михаил к Мавре.
- Сказал, уже вывез...
- Ну вы и даете, гестапо в юбках... - Михаил покачал
головой. - Совсем охренели. Идиотки! Убили слона, и теперь
не знаете, куда его закопать? Главное, сами ведь хотели
бабки сорвать, без дележа, а не вышло - сразу - ау, Миша! А
чего теперь аукать? Чтобы труп вам помог закопать?.. - Он
осекся, вытащив из-за пояса пистолет: в замке входной двери
что-то заскреблось, после раздался отчетливый щелчок и тут
