мордовский, а на Кавказе, скажем, грузинский язык. Это могло
бы вызвать раздражение у других народов данных областей.
Поэтому стоит подумать о введении немецкого языка в качестве
языка, связывающего все эти народы. Тем самым увеличилось бы
и значительно немецкое влияние на Востоке.
Русскому горьковского генерального комиссариата должно быть
привито чувство, что он чем-то отличается от русского
тульского генерального комиссариата. Нет сомнения в том, что
такое административное дробление русской территории и
планомерное обособление отдельных областей является одним из
средств борьбы с усилением русского народа.
Здесь уместно напомнить слова фюрера: "Наша политика в
отношении народов, населяющих широкие просторы России,
должна заключаться в том, чтобы поощрять любую форму
разногласий и раскола".
Б.Вторым путем, еще более действенным, чем мероприятия,
указанные в п."а", является ослабление русского народа в
расовом отношении. Онемечивание всех русских для нас
невозможно и нежелательно с расовой точки зрения. Однако
можно и нужно отделить имеющиеся в русском народе
нордические группы населения и постепенно онемечивать их.
Важно, чтобы на русской территории население в
большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского
типа. Оно не доставит много хлопот германскому руководству.
Однако в руководстве как таковом эта масса весьма нуждается.
Если германскому руководству удастся предотвратить влияние
немецкой крови на русский народ через внебрачные связи, то
вполне возможно сохранение германского господства в данном
районе при условии, что мы сможем преодолеть такую
биологическую опасность, как чудовищная способность этих
людей к размножению.
ИЗ ЖИЗНИ МИХАИЛА АВЕРИНА
Берлинская жизнь Михаила была расписана буквально по часам, чем-
то напоминая хлопотное московское бытие. Кстати, и сам
Берлин мало чем отличался для него от российской столицы,
ибо с каждым днем сюда прибывали знакомые персонажи из его
прошлой жизни - деловые мерзавцы, желавшие сорвать свой куш
на необремененном покуда налогами импорте товаров, экспорте
редких металлов, перегоне краденых "Мерседесов" и ином
многообразии коммерческих полузаконных или же откровенно
уголовных операций.
Ушлые конкуренты, проворные, как тараканы, принуждали к
скорейшему занятию наивыгоднейших позиций, а потому коалиция
джентльменов удачи, возглавляемая Михаилом и Женей-Лысым,
действовала напористо и эффективно, создавая опорные базы в
виде оптовых магазинов в центре западного Берлина на улице
Кантштрассе, куда доставлялся дешевый товар из Турции,
Вьетнама, Гонконга и Китая.
Миша, вооруженный солидным паспортом резидента
Германии, мотался по азиатским государствам, закупая
контейнеры всевозможных товаров, что прямо с колес
распределялись по "лесникам" - так именовались розничные
торговцы, что каждое утро убывали с подотчетным барахлом в
расположение советских воинских частей, где жалование
солдатам и офицерам выдавалось уже полновесной западно-
германской маркой.
Товар: ножи, газовые и дробовые пистолеты,
радиоаппаратура, дубленки, часы, верхняя одежда и
парфюмерия, - сметался падкими на капиталистическую мишуру
воинами в одночасье. Прибыль порою составляла до тысячи
процентов в день. Налоги, естественно, не уплачивались,
дезориентированная полиция просто не понимала, с какой
категорией лиц и с каким видом бизнеса имеет дело, а потому
свобода наживы была полнейшей и беспрепятственной.
Десятки мелких дельцов, имеющих всего лишь туристические визы,
а порою и вовсе не обладавших какими-либо документами,
приобретя подержанные машины и раскладные столы, с
целеустремленностью голодных комаров колесили по просторам
Германии, где еще стояли войска покинутой ими родины.
Десанты торговцев увеличивались каждодневно в прогрессии
геометрической, и оптовику-Михаилу уже приходилось
согласовывать отпускные цены с коллегами, и даже подумывать
о конъюнктурности того или иного барахла, ибо публика из
армейских частей на глазах становилась все привередливее и
грамотнее, зачастую напоминая не столько покупателей,
сколько товароведов.
Проблему со своим социальным статусом Женя-Лысый и компания его
соратников решили крайне неожиданным образом, благодаря,
впрочем, официальному правительственному постановлению, по
которому восполнялась популяция еврейского населения,
пострадавшего от нацистов во время войны.
Мишин приятель Курт, осуществлявший в коалиции связи с
немецкой общественностью в качестве высокооплачиваемого
переводчика, отчего-то иудеев недолюбливал и высказал на
такое высокое административное решение следующее мнение:
дескать, всецело подчиненная в свое время американскому
еврейскому капиталу Западная Германия, сохранила доныне свою
полнейшую подчиненность победителям-жидо-масонам, и нынешние
просионистские веяния - не что иное, как продолжение
политики захвата мировой власти легионами паразитов.
Мише подобное нацистское измышление не понравилось, но
аргументов для возражений у него не нашлось, ибо что-то
логичное в словах немца как ни крути, а присутствовало...
К тому же и Женя-Лысый и вся окружавшая его братва,
включая Михаила, корни свои имела, за редким исключениям,
явно израильские, как и большинство заполонивших Берлин
"деловых", что срочным порядком занялись изготовлением
фальшивых свидетельств о рождении, владельцам которых
вменялась бесспорно иудейская национальность, столь
привилегированна в западном полушарии.
Настал краткий период, когда иммиграционная служба, следуя
безоговорочному предписанию свыше, лишь небрежно просмотрев
метрику, выносила вердикт: Еврей? Проходи!
И на тех многих, кто сумел данным периодом
воспользоваться, мгновенно посыпались блага в виде квартир,
бесплатных зубных протезов и сложных хирургических операций,
пособий и всяческих курсов по обучению и повышению...
Далее, все как один использовали подобие Мишиной
легенды с утратой социальной финансовой помощи и паспорта и,
спекулируя потихоньку в советских военных частях или же
занимаясь иными манипуляциями, плотно садились на шею
государства, выкачивая из него все возможные и невозможные
блага. С цинизмом беспримерным. В чем только вот заключалась
природа такого цинизма? В национальной особенности или же в
коммунистическом воспитании? А кем утверждались основы
воспитания?..
Служащие социальных контор искренне недоумевали, когда,
грациозно скользя мимо череды сидевших на казенных стульях
убогих нуждавшихся германцев, проплывала иудейская дива в
манто, увешанная крупнокалиберными бриллиантами, и, небрежно
выведя закорюку в ведомости за несколько сотен полагавшихся
ей на пособие марок, водружалась затем в сияющий лимузин,
уносивший ее в неведомые, порочные дали...
Что удивительно, грошовым пособием не брезговали и такие
миллионеры, как Женя-Лысый, которого однажды вполне серьезно
Михаил спросил, не получил ли тот деньги за полагающийся
один раз в году отпуск.
- Отпуск?! - искренне изумился компаньон, только на
днях содравший с "социала" деньги на приобретение зимней
одежды и нового телевизора, которыми он бы мог завалить из
собственных запасов треть Германии. - Но мы ведь не
работаем...
- Все равно положен, - напирал Михаил. - Для
реконструкции организма. Иди в турбюро, бери там разнорядку
на двухнедельную поездку на Сейшельские острова... Обязаны
оплатить!
- А ты?..
- Я уже, - небрежно отвечал Миша.
- На острова?
- Ты дурак? У нас с тобой здесь дел... - Миша провел
указательным пальцем по горлу. - Главное - чтоб денег
дали...
- И дают?
- Ну ты замотал...
- Во, дела...
И Женя спешно отправился в турбюро, взяв оттуда не без
сложных объяснений, разнорядку с печатью, а после двинулся в
контору государственного милосердия, где заявил о законных
своих требованиях изумленным сотрудникам.
Отрицательное решение по поводу своих необоснованных претензий он
выслушал с тонкой усмешкой искушенного профессионала, ибо
Михаил предупредил, что в некоторые периферийные отделы
указания на подобные выплаты покуда не поступали, и,
возможно, будет необходим звонок в высшие инстанции, откуда
поступит незамедлительное распоряжение.
Номера телефонов инстанций Миша Евгению записал.
Действительные, как оказалось, номера, хорошо знакомые
социальным служащим.
И призадумались чиновники: вдруг, начальство и в самом
деле сподобилось на парадоксальные новшевства?
Последовали долгие, более часа переговоры, в результате которых
выявился Евгением подлейший розыгрыш Михаила, отношения с
кем были им после такого инцидента разорваны на целые сутки.
После необходимого примирения, - ибо проживали друзья в
квартире Евгения, где Миша снимал комнату, была ими
расстелена на кухонном столе потрепанная школьная карта
бывшего ГДР, где толстым фломастером отмечались уже
известные точки расположения боевых сил Советского Союза на
территории Германии.
Друзья гадали, где может таиться еще не охваченный их
усилиями рынок сбыта.
Впоследствии авторство гениального открытия утратилось, но
бесспорным остался его факт: с абсолютной точностью
вычислилось, что возле каждого железнодорожного тупика
располагается советская воинская часть!
Тупики! Возле них-то и сосредотачивалась вся боевая
мощь оккупационных коммунистических сил!
Убедившись на практике в достоверности данной гипотезы, Женя-
Лысый и Михаил иной раз посматривали друг на друга, будто
некие коллеги-аналитики из аппарата какого-нибудь там ЦРУ по
завершении головоломной операции: мол, ничего так, умеем,
да?..
Деньги, когда-то ввезенные Мишей контрабандой на Запад,
обернулись уже десятки раз, составившись в солидный капитал,
новое их вложение, как и всякой изрядной суммы, несло в себе
уже прямо пропорциональный риск вероятной потери, а в случае
же успеха - не очень-то и высокий процент прибыли, а потому
Миша старался финансировать разного рода мелкие рентабельные
сделки и предприятия, одним из которых стал созданный им
небольшой магазинчик в восточном районе Берлина -
Карлсхорсте, поблизости от расположения танковой бригады
советских войск.
Магазинчик приносил мелкий, однако стабильный доход, но
свехзадачей открытия новой торговой точки было участие в той
весьма специфической кутерьме, что отличала именно здешнюю
дислокацию военнослужащих и, помимо них - великого
разнообразия гражданских лиц, населявших данный обширный
регион на началах полулегальных или же нелегальных вовсе.
Согласно советско-германскому договору, армия редела, офицеры с
семьями возвращались в Союз, оставляя квартиры, которые,
согласно уже сомнительным устным договорам с администрацией
войск, арендовали личности, к воинской повинности на
территории Германии отношения ни прямого, ни косвенного не
имевшими, хотя каким-то образом получали они подлинные
удостоверения работников воинской части для предъявления в
нередких экстремальных случаях повседневности работникам
полиции.
Цена за удостоверение порою доходила до тысячи марок, что
не смущало желающих приобрести таковое, ибо никакими иными
бумагами, удостоверяющими личность, многие обитатели
Карлсхорста не владели; документы и визы заменял им огромный
их опыт и мастерство тайного проникновения через границы
