бесполезно было бы говорить о них с Наташей. И потому после мгновенного
колебания я позволил ей уцепиться за мой локоть.
Возле театра появилось наконец то, что раньше съезды азороссов своим
вниманием особенно не баловало: тяжелые машины телевидения с параболами
антенн и длинными толстыми кабелями. Похоже было, что сторонникам
Искандера решили в один день возместить все то, чего они были лишены до
сей поры: телекамеры устанавливались уже начиная с ближних подступов.
Прямо удивительно, какими простыми способами можно добиться крутого
изменения обстановки, не без некоторого ехидства подумал я.
Но, естественно, куда более, чем телевидение, мое внимание привлекали
уже начавшие приезжать люди, коим предстояло сегодня принять, возможно,
исторические решения для судеб России.
Компания была любопытная - прежде всего тем что у людей, входивших в
нее, было очень мало общего. Можно было бы даже сказать - ничего общего за
исключением одной-единственной причины, которая и собрала их вместе.
Все делегаты сходились во мнении, что в России должна быть
установлена происламская монархия. И у одного из присутствующих, очевидно,
здесь была цель особая - лишить азороссов их кандидата на престол. Если бы
не этот тип, о котором я знал еще не очень много, я вернее всего сидел бы
сегодня в своей немецкой конторе и занимался совершенно другими делами.
Но он был, и моей задачей являлось обезвредить его.
Итак, не позже чем через полтора, от силы два часа тут должен был
открыться Программный съезд партии азороссов. Хотя, как мне было известно,
для партии первоначально предлагалось и другое имя: "Евразийский союз".
Это подчеркивало бы связь движения с идеями классиков философии
евразийства Чаадаева, Трубецкого и Соловьева. Но эти весьма умные и
достойные люди ошибались только в одном: хотели идти на Восток под
хоругвью православия, что было нереально по тысяче и одной причине.
Азороссы эту ошибку собирались исправить - и исправили. А те люди, чьи
имена, портреты, биографические и прочие данные были мне предоставлены на
компакт-диске, как раз и являлись членами исполнительного комитета партии
с самого дня ее возникновения.
Целью своей партия ставила не только восстановление в России
монархии; таких партий на сегодня было - хоть пруд пруди. Однако азороссы
ставили своей целью не просто реставрацию монархии, но и избрание на
царство конкретного претендента. В этом тоже не было ничего необычного:
никакая власть не существует без конкретного ее носителя. Необычное было в
личности претендента, которого эта партия намерена была выдвинуть и чья
биография, а также описание его происхождения, размноженные в десятках
тысяч экземпляров, сейчас с успехом раздавались публике и перед театром, и
внутри него.
Вообще-то формально до сих пор никакие претенденты не выдвигались. В
случае положительного ответа референдума на вопрос о восстановлении
монархии народ должен был выбрать себе законного монарха почти так же, как
избирал парламентариев и президентов. И в соответствии с законом только
после этого положительного ответа можно было начинать подготовку к
избранию на царство, агитацию, выдвижение и регистрацию претендентов.
Однако проводить две всероссийские кампании подряд было бы слишком
накладно. Усталый избиратель скорее всего просто не пошел бы к урнам. И
поэтому власти нашли компромиссный выход: фактически претенденты были уже
объявлены, и предвыборная кампания велась, но официально ничего такого не
происходило. Существовала еще одна, может быть, не совсем юридически
правильная особенность в предстоящем событии. Поскольку если, скажем, в
две тысячи семнадцатом отрицательный результат подобного референдума можно
было бы с полной уверенностью предсказать заранее - тогда никому и в
голову не пришло всерьез и вслух говорить о такой постановке вопроса, то
сейчас, в две тысячи сорок пятом, в год столетия Победы (все еще памятной
на Руси), уже не оставалось сомнений в положительном решении проблемы
восстановления монархии. Настолько не оставалось, что референдум и
избрание решили практически объединить - для экономии времени и денег,
что, как известно, есть одно и то же.
Итак, кандидаты, или претенденты, еще не были объявлены официально.
Тем не менее один из них был известен давно и хорошо. Некоторое,
достаточно продолжительное, время казалось даже, что никакой альтернативы
на выборах вообще не возникнет, и этот претендент взойдет на престол по
ковровой дорожке легко и безмятежно, под приветственные возгласы
восторженных подданных. Претендентом этим был Алексей Романов. Тезка
последнего законного престолонаследника и потомок императора Александра II
по прямой или почти прямой линии. После гибели Николая II и его детей в
прошлом веке, как известно, права на престол присвоил себе великий князь
Кирилл Владимирович. От него и шла генеалогическая линия Алексея.
Тридцатичетырехлетний политолог, свободно, хотя и с ощутимым акцентом
говорящий по-русски и женатый на великой княгине из рода болгарских
Кобургов - известного германского рода, поставлявшего в прошлом монархов в
любую точку Европы, где в них возникала потребность.
Информации о великом князе Алексее у меня было предостаточно.
Поскольку в биографии этого претендента не было никаких секретов, никаких
пятен - ни белых, ни черных. Вся его жизнь проходила на виду, так что были
известны и его друзья, и любимые собаки, и фирмы, которые его одевали или
чьими ракетками для тенниса и клюшками для гольфа он пользовался, и
водоизмещение его яхты, и любимые блюда и напитки - и так далее, вплоть до
излюбленных выражений. Все было comme il faut, или, выражаясь проще,
о'кей. Известно было также (но это уже не всем), кто инвестировал деньги в
его избирательную кампанию. Например, англо-голландский "Шелл",
американский "Уолт Дисней Лтд" и тому подобные. Все западные
правительства, все королевские дома Европы, как правящие, так и
находящиеся в изгнании, успели не раз заявить - неофициально, разумеется,
- что Алексей пользуется их полным признанием, обладает, с их точки
зрения, всеми необходимыми правами и нужными монарху качествами, и если
народы России решат вернуться к монархической форме правления, то другого
столь же безусловного претендента просто невозможно себе представить.
Со своей стороны, претендент в интервью, в частных беседах высказывал
мнение, что народ вряд ли захочет видеть на престоле представителя иного,
не Романовского, дома. К тому же права потомков Рюриковичей или
Гедиминовичей - если таковые вообще существуют - утрачены много веков
назад. Факт отречения от престола Николая Александровича и вслед за ним
Михаила имел место в условиях принуждения, и поэтому ликвидация монархии в
России была незаконной. Поскольку дом Романовых от своих прав никогда не
отказывался, то никаких причин, препятствующих воцарению этого рода, в
природе не существует и быть не может. Что же касается других
претендентов, принадлежащих к этому дому, то не ему, мол, великому князю и
престолонаследнику Алексею, высказываться на эту тему; пусть скажет свое
слово народ.
На деликатные вопросы относительно будущего политического устройства
России престолонаследник отвечал, что в наше время речь может идти,
разумеется, только о конституционной монархии. Конституция в России давно
уже есть и нуждается лишь в некоторых изменениях - в той части, где речь
идет о верховной власти и обо всем, что с этим связано.
Корреспонденты из стран, когда-то входивших в состав Российской
империи, нередко задавали Алексею вопрос - не думает ли он, в случае
прихода к власти, восстанавливать свою страну в прежних границах,
включавших в себя Финляндию, Польшу, Украину и прочих. Претендент
постоянно заверял спрашивающих об уважении им существующего порядка вещей
и своей приверженности мировому статус-кво. Но корреспонденты исламских
стран, ранее входивших в состав России, об этом не спрашивали и, казалось,
безмолвно произносили традиционное "иншалла!". Ибо сказано в Книге, в суре
"Стоящие в ряд": "И будет вам воздано только за то, что вы совершали". Из
чего следовало, что лучше ничего не совершать - пока в этом не возникнет
крайней необходимости.
Листочки с краткой биографией Алексея тоже раздавались всем желающим
- но только на дальних подступах к Художественному; ближе азороссы никаких
вольностей своим конкурентам не дозволяли.
У меня было гостевое приглашение на съезд, и я без труда провел
внутрь свою подругу. Мы с Натальей не спешили пока что занимать места в
зале.
Времени до начала оставалось достаточно, и мы отправились попить
кофе.
По дороге меня забавляла сегодняшняя повышенная активность
телевидения.
Очевидно, где-то возник и быстро распространился слух, что на
открытии съезда появится наконец и сам претендент Искандер и, не
исключено, выступит с программной речью. Как бы ни относился преемник
безвременно усопшего президента Объединенных телекомпаний к идее монархии
и исламизации, упустить сенсацию он никак не мог бы. Правда, можно было
полагать, что первый вице-президент, вот уже несколько часов исполнявший
обязанности главы телевидения, придерживался вовсе не тех политических
убеждений, что его бывший шеф.
Что касается меня, то я вовсе не был уверен в том, что претендент
действительно принял решение присутствовать сегодня на съезде; реши он
так, я бы наверняка знал. Хотя я и испытывал некоторые сомнения в
собственной осведомленности. Их усиливало то, что открытие заседания все
откладывалось. Выпив чашку кофе в одном из буфетов, я не смог удержаться и
посетовал на неимоверную дороговизну обслуживания на съезде. Интересно
знать, что думают торговцы о среднем уровне доходов делегатов и
приглашенной публики. Куда остроумнее было бы сделать угощение вообще
бесплатным.
Во все сгущавшейся толпе я увидел знакомую фигуру Бретонского. Мы с
Наташей поспешили к нему. Он явно обрадовался нашему появлению: похоже, у
него были какие-то новости и ему не терпелось поделиться ими.
- Приветствую вас, барышня. Здравствуйте, господин журналист.
Смотрите.
Видите эту четверку? Обратите внимание на выражение их лиц: как будто
хины объелись, не правда ли?
Четверо были - бывший нацист Зеленчук, экономист Пахомов, банкир
Веревко и Сухов, военный промышленник. Все из моего списка - и все,
определенно не представлявшие для меня никакого специфического интереса. Я
полюбопытствовал:
- Что же их не устроило, если не секрет?
- Какие же тут секреты - все наружу... Их не устраивает - да и меня
тоже, признаться, - что Лепилин захапал себе весь доклад. По сути, объявил
себя главным, выдвигающим претендента - а это, как вы понимаете, в будущем
чревато всякими благами... Мы все не такие уж альтруисты, у каждого из нас
есть свои виды на будущее. Сейчас состоится закрытое заседание оргкомитета
съезда. Думаю, что мы сможем изменить регламент, так что каждую главу
будет читать другой докладчик. Демократично, вы согласны?
- Наверное, на этом заседании будет интересно...
- Нет-нет, друг мой. И не пытайтесь. Там не будет никого, кроме
членов оргкомитета. И, разумеется, самых доверенных лиц. Это ведь только
я, идеалист, присутствую тут в единственном числе, мыслителям не нужны
помощники; у остальных - и секретари, и референты, и телохранители, и мало
ли кто еще...
- Ну а почему бы вам не обзавестись в последний миг...
