передать за границу. Операционисты доложили, что это предусмотрено.
Беседовали спокойно, ровно - благодушествовали. И вдруг Митя спросил
о Линии девять.
Все притихли. Суровые правила секретности, принятые в Центре, не
разрешали спрашивать о делах, находящихся в чужом ведении, а тем более в
компетенции начальства. Но таинственная личность Десантника-перебежчика
всех интересовала.
Тишина длилась секунду-другую - ровно столько, сколько нужно было
Михаилу Тихоновичу на последнюю проверку своего решения: секрет инвертора
остается для землян секретом.
Он сказал:
- Иван Кузьмич, говорите? Мы его интернировали на даче, где он и
прежде находился. По-моему, с некоторого времени он намеренно путает
карты. В чем путает? Утверждает, что послал разведчиков - детей, а они
перед окном катаются на велосипедах. Сам видел. Так... Ну и прибор его...
- Зернов пошевелил пальцами, - вызывает сомнения.
Благоволин опустил глаза. "Понимает, - подумал Зернов. - Все понимает
и одобряет". Анна Егоровна, которой очень нравился Зернов, согласно
кивала. Большей части специалистов - математикам, врачам, психологам -
вопрос об инверторе был не по зубам. Ждали, что скажут кибернетисты. И,
разумеется, Илья Михайлович спросил:
- Разве нам не стоило бы ознакомиться с этим прибором, Михаил
Тихонович? Одно время и "посредники" числились по разряду "липы".
Зернов улыбнулся:
- Разумеется, Илья Михайлович! Хоть завтра езжайте - Иван Павлович
организует машины.
Выезд к Ивану Кузьмичу назначили на послезавтра, поскольку в
воскресенье электронщики были заняты на производстве, а Благоволин - на
испытательном стенде. Послезавтра они освободятся и займутся Линией
девять. И заговорили о другом. Дмитрий Алексеевич сидел, не поднимая глаз.
Зернов поглядывал на него и думал: вот уже появилось новое поколение,
которое не хочет повторять наши ошибки. Которое не боится верить
небывалому и различает небывалое от невозможного, а мы этого не умели.
Которое заботится о благе человечества, не путая истинные блага с
сиюминутными выгодами. "Как странно, - думал Зернов, - ведь это наше
поколение поняло, что знание может быть опасным. На наших глазах атомная
бомба перестала быть секретом одной страны. Потом водородная бомба, и
ракетные атомные подводные лодки, и глобальные ракеты. Да, мы поняли, но
вчуже, а осознание оставили ему, следующему поколению. Как трудно мне было
уговорить себя не накладывать руку на секрет инвертора, этого абсолютного
оружия. Убедить себя, что на Земле у нее в сотни раз больше оружия, чем
нужно. Что максимум через три года инвертор появится на вооружении всех
армий, и вновь установится "равновесие силы"! А Дмитрию это решение ничего
бы не стоило. Что же, теперь мы сравнялись, приятель... Ты осмелился
принять сотрудничество пришельца, я осмелился отказаться от его оружия.
Надеюсь, что послезавтра Илья Михайлович не найдет там инвертора..."
Так думал Зернов, дослушивая соображения своих сотрудников, прощаясь
с ними, то здесь, то там вставляя уместное замечание. Он последним вышел
из конференц-зала и привычно двинулся в свой кабинет, - приближалась
полночь и с ней очередная запись в дневнике.
Загудел внутренний телефон:
- Докладывает узел связи. "Дача" просит соединения.
- Соедините... Дача, первый слушает.
- Товарищ первый, докладывает Кашицын! Учитель просит разрешения
переговорить.
Капитан Кашицын был старшим в охране Десантника.
Зернов усмехнулся - представил себе, как Линия девять "просит".
- Да, разрешаю.
Пауза. Затем знакомый голос с наставительной интонацией:
- У аппарата?
- Первый у аппарата, - сказал Зернов.
- М-да, я вас узнал. Итак, приходится прощаться. Ми... - Было слышно,
что Кашицын поправляет: "Товарищ первый!" - ...Товарищ первый. М-да.
Прощайте, не поминайте лихом, как говорится. Я ухожу, и..
- Не совсем вас понимаю, - мягко перебил Зернов. - Не желаете сказать
что-нибудь по делу?
- Дела закончены. Эскадру отзывают. Прощайте.
Качество линии спецсвязи было великолепное. Зернов слышал, как легла
на стол трубка, простучали шаги, затем донесся голос капитана Кашицына:
- Товарищ первый, разрешите доложить...
- Отставить. Где он?
- Вернулся к машинке... стой!! - вскрикнул Кашицын, в трубке
загрохотало.
"Уронил трубку", - понял Зернов. Через несколько секунд капитан
закричал в телефон:
- Разрешите доложить, Учитель лежит без сознания, машина рассыпалась
пылью! Товарищ первый!..
Зернов распорядился: Учителя привести в сознание, "пыль" не трогать,
ждать группы из Н... Выслал на дачу врача и следователя - с детектором и
"посредником", на всякий случай. И долго стоял у окна, прежде чем достать
дневник.
Линия девять снова исполнил обещанное. Инвертор перебросил его в
неведомые просторы Космоса и самоуничтожился, рассыпался серой пылью, как
я остальные аппараты Десантников после определенного числа срабатываний.
ВО ИМЯ СПАСЕНИЯ
Прожекторы Холодного погасли. Извержение продолжалось во тьме. Слабый
свет маяков освещал поверхность спутника, покрытую кипящей жидкостью.
Фонтан жидкого гелия бил в пустоту, вздымаясь над густым облаком грозной
кислородно-водородной смеси. Из облака вылетали, мигая аварийными лампами,
балоги в скафандрах - экипаж покидал Холодный. Взрыв мог ударить а любую
секунду.
Планета потрясенно молчала. В эфире слышались голоса пилотов
спасательных ракет. На экране было видно, как они ложатся в дрейф вокруг
Холодного и подбирают экипаж спутника Командор Пути отметил, что экраны
очистились - "молоко" испарилось с обшивки. Незнакомый голос предупредил,
что за его предусмотрительностью идет ракета со спутника Сторожевого.
Тогда Джал быстро проверил скафандр и поднял Тафу. Пришлось проверить и
его скафандр. Пилот не шевелился, только дышал, похрипывая.
В корабле было светло. Никто из команды не пришел встретить командора
Пути. Выбравшись из путаницы ракетных дюз, Джал увидел четыре фигуры -
Тачч, Нурры, Клагга и безжизненного пита. Они молчали. Нурра и Машка - из
осторожности, Клагг - с перепугу, а пит - потому что в нем не было
Мыслящего. Джал распорядился:
- К кормовому люку, порученцы! Живее!
Надо было спешить, пока не пришла ракета со Сторожевого. Идти туда, в
лапы к Диспетчеру и Десантнику, было вовсе ни к чему.
- Господин начальник Охраны, поручаю вам пилота. Отправите в главное
хозяйство. Идите в корабль.
Клагг отсалютовал, подхватил Тафу и поскорей прыгнул в коридор.
Мелькнули его башмаки, дурацки растопыренные в полете.
"Вот и все", - подумал Севка. Они вышли в Космос, уцепились за
решетку временного причала. Нурра деловито закрепил свою ношу,
Первосортное Искусственное Тело, за карабин на поясе, чтобы не улетела в
пустоту. Проговорил:
- Вот сейчас и ахнет...
Действительно, корабль и Холодный, окутанные смертоносным облаком,
приближались к краю планетной тени. Мрачная радуга космического восхода
уже играла на броне. Корабль, как стена, вздымался за спинами, а впереди
был Космос. Молчаливые звезды. Севка толстыми от защитных перчаток
пальцами достал "поздравительную пластинку". На ней было одно лишь слово:
"Иду". Мимо причала плавно, как лифт, скользнула спасательная ракета, на
секунду ослепила оранжевым маяком - и сейчас же над темной стороной
планеты появился другой, двойной опознавательный огонь. Оранжевый с белым,
сигнал Охраны.
- За нами, - сказала Машка.
"Иду. Иду. Иду!.." - бежало по пластинке.
"Хвалился, что можешь забрать в любую секунду, - подумал Севка об
Иване Кузьмиче. - Длинные же выходят секунды..." Он сунул пластинку в
карман, выключил радиостанцию скафандра, прижал свой шлем к Машинному, а
Нурру придвинул рукой и сказал:
- Лучеметы наизготовку. К Сторожевому не пойдем.
Сквозь толстые скорлупы шлемов он вдруг видел, что Машка-Тачч смотрит
мимо него и пощелкивает челюстями, как от сильного изумления. Он оглянулся
- пит ожил! Это не могло быть обманом зрения. Облегченный скафандр для
искусственных тел позволял видеть, как пит характерно потягивается,
хлопает веками - получил Мыслящего... И уже неуловимо быстрым движением,
недоступным балогу, отстегнулся от штанги причала, прижал свой шлем к
Севкиному и сказал:
- Я пришел. Вы уйдете через одну восемнадцатую.
Гулкий металлический голос. Два изумленных лица перед глазами - в
пузырях шлемов, сквозь которые мутно светят звезды. И неподвижное лицо
пита. Глянцевитое, начищенное, мертвое. Вот что значило "иду", подумал
Севка. Вот так Учитель... Значит, мы сейчас _у_й_д_е_м_ и не узнаем, что
будет дальше. А пит заговорил снова:
- Где Мыслящий Номдала?
- Кого-кого? Ты у меня поговоришь! - сказал Нурра.
- Ты - Нурра? - спросил пит. - Твое полное имя?
- Нурра, сын Эри... Благодетель, что ему надо?!
- Мы - Шорг. Во имя спасения, - раздельно произнес пит.
Нурра с неистовой яростью бросился на Учителя-пита. Стал трясти. Тот
невозмутимо повторял:
- Где Мыслящий Номдала?
- Шорг, Шорг! - вопил Нурра и тряс его.
- Выпусти нас! - сказал пит.
Приближающаяся ракета Охраны осветила их прожектором, ослепила.
"Нурра сошел с ума", - подумал Севка и стал отдирать его от Шорга. Безумец
немедленно бросил пита, налетел на Севку, схватил за горловину скафандра,
прижал к себе и заорал:
- Во имя спасения! Это Шорг, вождь Замкнутых!
- Молчи, - сказал пит. - Слушай, мальчик. Сейчас вы вернетесь на
Чирагу. Пусть вас ничто не удивляет. Вас будут расспрашивать. Расскажите
все, что видели и знаете.
- Конечно, как же иначе? - сказал Севка. - Но...
- Заложи Номдала в "посредник" и передай его Нурре, - сказал пит.
Севка повиновался. - Нурра, пересадишь Номдала в командора Пути, когда
инопланетные уйдут.
- Если успею, - проворчал Нурра. - Охранюги...
Прожектор светил в полную силу. Наверно, "Рата" подтягивалась к
самому причалу. Севка не мог ее видеть - они опять стояли, сдвинув шлемы.
Он спросил:
- Номдал тоже Замкнутый?
Пит зашевелил челюстями, но Севка уже не слышал его слов. Время и
пространство сдвинулись. Пронзительно-голубой свет прожектора стал
оранжевым, и в нем обнаружились объемные изображения. Странно изогнутые,
словно сделанные из жидкого теста, перед Севкой проплыли: Великий
Диспетчер - неподвижный, хмурый, в снежно-белом комбинезоне; Великий
Десантник - хищно настороженный, в желтом комбинезоне с черным квадратом
лаби-лаби на груди, в желтом лаковом шлеме с острым гребнем. Лицом к лицу
с ними стояли Номдал, Нурра, Тачч и вождь Замкнутых. Тачч сжимала в руке
страшное оружие, распылитель, и все это не было изображением, но
действительностью, в которой Севке и Машке уже не было места. Севка лишь
подумал: "Распылитель? Это же на "спутнике"! Ведь пробьет кожух - и всем
им конец..." Севку и Машку заволокло белым туманом, закружило винтом, и
они исчезли. Потянулось _н_и_ч_т_о_ и _н_и_г_д_е_, потом кончилось, они
вдохнули хвойный ночной воздух, ногами ощутили землю и услышали тихий шум
деревьев и перестук ночной электрички.
СТРАННОЕ ВРЕМЯ
Они стояли перед клумбой анютиных глазок и держались за руки. Было
очень темно. Совсем как в ту ночь, с которой начались их приключения. Чуть
белела веранда, светились пятнышки белых анютиных глазок, и, когда
отстучала электричка, стало слышно жужжание пчелы на клумбе. Совсем как в
ту ночь.
Пчела пожужжала и смолкла - заснула. Откуда-то доносились неясные
