мальчика...
- Вот этого, - сказала Анна Егоровна.
- Да, этого, Степу. Он сообщил, что пень доставили во двор милиции.
- И почты...
- Да. В этот момент я разрешил себе восклицание, не относящееся к
делу. Павел Остапович меня осадил. Меня это крайне удивило. Мы с ним
дружили почти тридцать лет... - Он закашлялся.
Докторша смотрела на него ледяными глазами.
- Да, тридцать лет! Мальчики об этом знают. И Степка в эту секунду
сорвался и заявил, что капитан Рубченко тоже хватался за сердце, стоя
перед пеньком.
- Вот как... - сказала Анна Егоровна.
- Навел Остапович не возразил. Напротив, он начал поспешно извлекать
из-под пиджака некий предмет, подвешенный на шнурке под мышкой. Не
пистолет, Анна Егоровна. Пистолет, подвешенный таким образом, стреляет
мгновенно. Этот же предмет... Я вам его покажу.
Шкаф отворился с привычным милым звоном. Степка пробормотал:
"Дьявольщина!" Вот он, бластер... Не приснился, значит.
- Этот предмет, доктор, он висел на этом шнурке, видите? Прошу вас
посмотреть, не касаясь его.
- Странная штука.
- Именно так, доктор. Она висела на петле-удавке, никаких антабок не
имеется. Висела неудобно. Ему пришлось извлекать этот предмет три-четыре
секунды.
- Вы настолько точно заметили время?
- Я кадровый военный. Это мой круг специфических навыков.
Она кивнула очень неодобрительно.
- Вы понимаете, Анна Егоровна, я следил за Остаповичем с большим
интересом Предмет не походил на оружие, и я подумал о каком-то
вещественном доказательстве, с которым хотят нас ознакомить. Но...
смотрите сюда. С конца предмета сорвалось пламя, пролетело рядом с моей
головой.... Я сидел вот так - видите? Отверстие в бетонной стене он прожег
за долю секунды. А дети? Здесь были дети, понимаете?
- Скорее ниша, чем отверстие, - задумчиво сказала докторша. -
Покажите ваше левое ухо... М-да, ожог второй степени. Больно?
- Какая чепуха! - крикнул Сур. - "Больно"! Вот где боль! - кричал он,
показывая на мертвого. И снова осекся.
Помолчали. Теперь Анна Егоровна должна была спросить, почему Сур
беседовал с Рубченко, держа в руках винтовку. Или просто: "Чем я могу
помочь, я ничего не видела". Она сказала вместо этого:
- Я обработаю ваше ухо. Поверните голову.
- Вы мне не верите, - сказал Сур.
- Разве это меняет дело?
- Доктор! - сказал Сур. - Если бы речь шла о шайке бандитов...
- М-да... О чем же идет речь? - Она бинтовала его голову.
- До сегодняшнего дня я думал, что подобного оружия на земле нет. На
всей земле.
- Вы бредите, кадровый военный, - сказала докторша. - Лазерных
скальпелей не достанешь - что верно, то верно. Погодите... Вы серьезно так
думаете?
- Эх, доктор... - сказал Сур. - Лешик, открой дверь. Смотрите
осторожно, из-за косяков. И вы, доктор, выйдите. Смотрите из коридора.
Он прижался вплотную к стене, оттолкнул ногой дверь и сказал:
"Стреляю..." Мы услышали - ш-ших-х! - и стенка над шкафом вспучилась и
брызнула огненными шариками, как злектросварка. Сурен Давидович, с черным,
страшным лицом, в белом шлеме повязки, вывернулся из-за косяка.
- Входите. Этой штукой, доктор, можно за пять минут сжечь наш город
дотла. Может быть, люди с таким оружием уже захватили почту, милицию,
телеграф... Вы понимаете, о чем я говорю?
ЧТО ВИДЕЛ СТЕПКА
Тело Павла Остаповича покрыли простыней. Нам обоим докторша дала по
успокоительной таблетке. Мы Устроили военный совет. Первым выступил
Степка.
Его приключения начались у кондитерского магазина, где водитель
покупал конфеты, а Федя охранял свой ценный груз. Степка всю дорогу сидел
в правом переднем углу кузова. Пень лежал у левого борта, на мягких
веревках для привязывания мебели. А едва машина остановилась у
кондитерской, Федя-гитарист выскочил из кабины и сунулся в кузов.
Степка успел забраться под скамью - знаете, такие решетчатые скамьи
вдоль бортов. Втиснулся и загородился свернутым брезентом и оттуда
выглядывал, как суслик из норы. Федя же осмотрел "посредник" и принялся
его поглаживать. "Дьявольщина! - рассказывал Степка. - Я даже поверил, что
чурбак живой. Курица так с яйцом не носится. Ну, потом шофер принес
конфеты и сказал, что оставшиеся два квартала будет ехать медленно, чтобы
Федя успел подготовить хотя бы дюжину-другую. И они поехали медленно".
Степка не рискнул посмотреть в окошечко, что они там делают, в
кабине. Он выбрался из укрытия и, когда машина въехала под арку, метнулся
к заднему борту и спрыгнул. Такси проехало в глубину двора - Степка шел
следом - и развернулось таким образом, что задний борт встал напротив
одного из сараев. Гитарист тут же вылез, забрался в кузов. А шофер прямо
направился к водителю милицейской "Волги", которая стояла чуть поодаль.
Водители поговорили, подошли к заднему борту такси и заглянули внутрь. И
тут, как выразился Степка, "началась самая настоящая дьявольщина".
Сержант с милицейской машины был здоровенным парнем, еще крепче
таксиста. Он посмотрел в кузов, крякнул, схватился за сердце и стал
падать. Шофер Жолнин не смог его удержать, такого здоровяка, и он ударился
о борт машины, разбил губы до крови. Киселев из машины схватил его за
волосы, тряхнул. Тогда он пробормотал: "Это красивая местность", на что
Жолнин ответил: "Вижу, все в порядке" - и стал утирать ему лицо носовым
платком. Причем сержант очень сердился и плевался кровью. Жолнин что-то
ему сказал на ухе. Держа платок у лица, сержант ушел в милицию, вернулся с
ключом от сарая и вложил его в висячий замок. Другой милиционер - старшина
Потапов, мы его знали - спросил, за каким шутом он лезет в сарай и что у
него с физиономией. Сержант ответил: "Мебель из ремонта привезли". - "Нет
у отдела мебели в ремонте", - сказал Потапов и, естественно, заглянул в
кузов машины. Ну опять хватание за сердце и "красивая местность", и
буквально через полминуты старшина Потапов вместе с Киселевым и сержантом
выволакивали из машины этот пень... Вот дьявольщина! Они поставили пень
сразу за дверью, и Степка было заликовал, что сможет все видеть, да рано
обрадовался, - они повозились в сарае и расчистили от старья небольшую
площадку в глубине. Они работали как одержимые, а устроив "посредник",
стали водить к нему разных людей. Степка поместился на пустых ящиках и
коробках, сваленных у заднего входа в универмаг, и, хотя не мог видеть
"посредник", отмечал всех людей, которые приходили в сарай. Вот список.
Продавщиц универмага - пятеро. Первой была, конечно, Нелла, и привел ее
Федя-гитарист, а остальные приводили друг друга, по цепочке. Из милиции
побывало восемь человек, с почты и телеграфа - шестеро. Других людей,
которых Степка не знал, двадцать три человека. Да, еще две продавщицы
газированной воды. Они шли и шли, эти люди, пока Степан не сбился со
счета. Побывавшие у "посредника" уже вели себя во дворе как хозяева.
Степку шуганули с ящиков, у сарая поставили милиционера. Тогда Степка
догадался забежать в соседний двор и стал искать дырку в задней стене.
Повезло! Сарай был щелястый. Широкая щель нашлась рядом с "посредником".
Степка сменил позицию как раз тогда, когда я в тире рассказывал Суру
об утренних чудесах. Вот почему я это понял: первыми Степан увидел в сарае
начальника почты и Вячеслава Борисовича, научного сотрудника с телескопа.
Вячеслав Борисович сердился и говорил раздраженно-вежливо:
- Не заходит ли шутка слишком далеко? Звонят о письме, потом говорят:
ошибка... Почему вы храните мою посылку в этом бедламе?
- Исключительно для скорости, товарищ Портнов...
Они подходили к "посреднику".
- Не споткнитесь... Сейчас подъедет ваш водитель...
Готово! - Он схватился за сердце, бедный веселый человек. Постоял,
как будто размышляя о чем-то, и спросил:
- Это красивая местность? Нелепо...
- Что делать, - сказал почтарь. - Вот и автобус.
- Где Угол третий?
- Ты прошел мимо него - гитарист Федор Киселев.
- А, удачно! Зову водителя. Связью снабдит Киселев?
Почтарь кивнул. Вячеслав Борисович вышел и вернулся с водителем
автобуса...
Степка говорит, что Вячеслав Борисович оставался на вид таким же
веселым и обаятельным, а остальные обращались с ним почтительно и звали
его "Угол одиннадцать".
Да, Степке было о чем рассказать! Одним из последних явился Павел
Остапович Рубченко. Он говорил сердитым, начальственным басом:
- Отлучиться нельзя на полчаса! Паноптикум! Что здесь творится,
товарищ дежурный?
- Чудо природы, товарищ капитан! - отрапортовал дежурный. - Вот, у
задней стенки!
Капитан шагнул вперед, присматриваясь в полутьме... Ну и ясно, чем
это кончилось. Правда, он тоже показал свой характер. Не произнеся еще
пароля, распорядился поставить охрану у задней стенки сарая, снаружи:
- Весь состав прошел обработку? Хорошо. Потапова нарядите, с оружием!
Дежурный сказал:
- Есть поставить Потапова.
И они вышли.
Степану приходилось снова менять место. Он вспомнил, что окна
лестничных площадок над универмагом выходят в этот двор, и побежал туда и
еще добрых полчаса смотрел. С трех наблюдательных позиций он насчитал
примерно пятьдесят человек, приходивших в сарай, кроме тех, кто являлся по
второму разу как провожатый. С нового поста было видно, как Киселев
распоряжается у сарая и каждому выходящему что-то сует в руку. Потом он
ушел. Да, в самом начале милицейский "газик" укатил и вернулся через сорок
минут. Сержант привез тяжелый рюкзак, затащил его в сарай. За ним
поспешили несколько человек, видимо дожидавшиеся этого момента. Степка
заметил, что они теперь выносили из сарая небольшие предметы - кто в
кармане, кто за пазухой. Среди них был и Вячеслав Борисович. А детей в
сарай не пускали.
СНОВА КАПИТАН РУБЧЕНКО
Пока Степан рассказывал, я только кряхтел от зависти и досады. Как я
не догадался пройти на почту через двор, уму непостижимо! В двух шагах был
от Степки, понимаете?
Анна Егоровна слушала и все чаще вытягивала из кармана папиросы, но
каждый раз смотрела на Сура и не закуривала. Сур исписал второй лист в
блокноте. Когда Степка закончил словами: "Я подумал, что вы с Алехой
беспокоитесь, и побежал сюда", Анна Егоровна вынула папиросу. Сур сказал:
- Прошу вас, не стесняйтесь, Анна Егоровна.
Она жадно схватила папиросу губами, Сур чиркнул спичку.
- Литром дыма больше, литром меньше, - сказал Сур.
- Пожалуй, такого не придумаешь, - сказала Анна Егоровна. - Еловое
полено!.. Покажите ваши записи, пожалуйста... Так, так... Киселев
устойчиво именуется Третьим углом. Хорошенький уголочек! Он руководит, он
же обеспечивает связь... Складывается довольно стройная картина.
- Какая? - живо спросил Сур.
- Гипноз. День, который они называли "посредником", маскирует
гипнотизирующий прибор. Жуткая штука! Но кое-что выпадает из картины.
Дважды гипнотизировал сам Киселев, и вот этот вот разговор: "Развезем
коробки по всем объектам".
- Вижу, - сказал Сур. - Коробки эти мог потом уже привезти в рюкзаке
сержант. Осмелюсь вас перебить, Анна Егоровна. Картина может быть та или
иная, дело все равно дрянь. Время идет. Первая задача - известить
райцентр. Как быть с ним, ваше мнение? - Сур показал на койку.
- Сейчас надо заботиться о живых, - сказала Анна Егоровна. -
Правильно. Необходимо ехать в район. - Она повернулась к Степке: -
Горсоветовских работников ты знаешь в лицо? Некоторых... Они приходили в
