силам спасти всю "Большую Тройку". А что, может, стоит где-нибудь как бы
мимоходом окрестить меня - знаете как? "Непризнанный Спаситель"! Кажется,
неплохая идея.
- Идет, - кивнул консультант. А почему нет? Деньги Лаваллет платит
большие.
- И еще один жизненно важный момент, - прибавил Лаваллет.
- Да, сэр?
- Проследите, чтобы фотографировали меня всегда слева. Так я
фотогеничнее.
- Будет сделано, мистер Лаваллет. Скажите, а эта машина, она что, и в
самом деле ездит на мусоре?
Лаваллет с укором покачал головой.
- Не на мусоре. На отходах. Мы всегда говорим: отходы. Если к этой штуке
прилипнет прозвище "мусоромобиль", потребитель может заартачиться, и поди
его потом уговори. Запомните хорошенько: отходы! - Он пригладил рукой
волосы. Отлично. Каждый волосок на своем месте. - И чтобы ответить на ваш
вопрос, скажу, что ездит она, как по волшебству, и что это величайшее
открытие в автомобилестроении, может быть, со времен изобретения колеса.
Вставьте это в какое-нибудь интервью. Величайшее открытие со времен
изобретения колеса!
- Будет сделано, мистер Лаваллет.
В Белом доме президент Соединенных Штатов пил в спальне кофе, когда
вошедший помощник подал ему краткий перечень важнейших событий минувшей
ночи.
Главной новостью значилось, что Хьюберт Миллис, президент "Америкэн
автос", скончался в 1.32 ночи в Детройте.
Президент принял решение. Он отпустил помощника, открыл ящик ночного
столика и снял трубку телефона без наборного диска, затиснутого между двумя
грелками и старым номером "Плейбоя".
Он ждал, когда Харолд У. Смит снимет трубку.
Он собирался поставить Смита в известность, что КЮРЕ, этот оплот порядка в
Америке, должна быть распущена. Организация не выполнила своих функций.
Отныне придется прибегать к более традиционным средствам соблюдения
законности, таким, как ФБР. Ему всегда нравилось ФБР, особенно с тех пор,
как он сам однажды сыграл фебеэровца в кино.
Однако на звонок никто не ответил.
Президент подождал еще немного. По прошлому опыту он знал, что Смит редко
отсутствует на рабочем месте, а когда отлучается, то носит с собой
портативный спецрадиотелефон.
Прошло пять минут. По-прежнему никакого ответа. Президент повесил трубку.
Не горит, отложим приказ о расформировании на несколько часов, и все.
Несколько часов ничего не значат.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Чиун, Мастер Синанджу, позволил швейцару гостиницы "Детройт-плаза" себе
услужить.
Когда подкатило такси, швейцар в форме, напомнившей Чиуну камзолы
придворных французского Короля-Солнце, почтительно открыл для него заднюю
дверь и мягко закрыл ее после того, как Чиун уселся.
Затем с выжидательной улыбкой швейцар склонился к окошку такси.
- Хорошо сделано, - похвалил его Чиун. - А теперь убери свое лицо из
поля моего зрения.
- Видимо, вы недавно в нашей стране, сэр, - ответил швейцар, все еще
улыбаясь. - У нас в Америке хорошая служба обычно вознаграждается.
- Отлично, - сказал Чиун. - Вот тебе в награду совет: не заводи детей,
иначе в преклонные годы их неблагодарность принесет тебе множество
огорчений.
- Я говорил о совсем не такой награде! - возмутился швейцар.
- Тогда вот другая, - проговорил Чиун. - Людям, которые задерживают
других людей, спешащих по своим важным делам, случается, ломают шею. Вперед,
водитель!
Таксист влился в поток машин и спросил:
- Куда едем, приятель?
- К конторе этого автомобилыдика. Лаваллета.
- А, "Дайнакар индастриз"! Знаю. Домчу мигом.
- В каком это направлении? - встревожился Чиун.
- Направлении? Я бы сказал, на запад.
- Тогда почему ты едешь на север?
- Чтобы попасть на автостраду, которая идет на запад, нужно сначала
поехать на север, - добродушно пояснил таксист.
- О, мне хорошо известны уловки занимающихся твоим ремеслом. Направляйся
на запад.
- Как это?
- Очень просто. Поверни колеса на запад, и все.
- По прямой?!
- Плачу только за мили, приближающие нас к месту моего назначения. За
западные мили, - сказал Чиун. - За ненужные отклонения от заданной цели
платить не собираюсь.
- Да как же по прямой-то? На пути могут встретиться разные пустячки вроде
небоскребов.
- Я даю тебе разрешение такие препятствия объезжать. Но на запад,
неизменно на запад. Я тебе помогу. Буду подсчитывать за тебя западные мили,
- сказал Чиун, уставясь на пощелкивающий таксометр.
Водитель пожал плечами:
- Хорошо. Босс у нас - ты.
- Я не босс, - поправил его Чиун. - Я - Мастер.
- Ладно. Лишь бы я был водитель, - согласился таксист. Пока они ехали,
Чиун не отрывал глаз от таксометра, но думал при этом о Римо.
Он не солгал, когда сказал Смиту, что Римо потерян для Синанджу. Появление
Римо Уильямса-старшего - кровного отца Римо - повело воспитанника Чиуна по
другой тропе, его жизненный путь направился прочь от Синанджу. Чиун надеялся
предотвратить это осложнение, убив стрелка еще до того, как Римо узнает о
его существовании. Не получилось.
Однако Чиун солгал, когда сказал Смиту, что Римо мертв. В некотором смысле
оно, конечно, так и было. Без направляющей руки Чиуна, удерживающей ученика
в русле правильного дыхания и - шире того - существования вообще, могучие
возможности Римо скоро ослабнут и, может быть, исчезнут совсем. Так уже
бывало раньше, когда Римо оставался один, без Чиуна. Не исключено, что это
может случиться и теперь. Римо перестанет быть Синанджу.
Но чего Чиун опасался пуще всего, так это что Смит, узнав, что Римо не
умер и существует неподконтрольно
Чиуну, прикажет убить Римо, и связанный контрактом
Чиун будет вынужден подчиниться приказу.
Время для крайних мер еще не пришло. Еще не упущен последний шанс вернуть
Римо в лоно Синанджу.
Вот почему этим прохладным утром Чиун направился к автомобильщику. Не ради
автомобильщика. Не ради Смита. И уж, конечно, не ради того, чтобы послужить
этой дурацкой стране белых людей, которым - всем до единого - неведома
благодарность.
Чиун ехал туда в надежде, что если на жизнь этого Лаваллета будет еще одно
покушение, предполагаемый киллер придет туда не один, а прихватит с собой
Римо.
Тогда-то все и разрешится, думал Чиун. На веки веков.
К заводу "Дайнакар индастриз" такси подъехало сорок минут спустя.
- Сорок девять долларов двадцать пять центов, - сказал таксист. Было бы
в три раза меньше, если бы они ехали по автостраде.
- Цена разумная, - кивнул Чиун, порылся в складках кимоно и выудил
оттуда одну из новеньких, только что выпущенных правительством США
сувенирных золотых монет с обозначенным достоинством пятьдесят долларов.
Таксист посмотрел на нее скептически:
- Что это такое?
- Что видишь. Пятьдесят долларов золотом. Американских.
- А чаевые? Только не надо мне пудрить мозги этим "не заводи детей"! У
меня их уже девять. Потому-то мне и нужны чаевые.
- Вчера котировка этих монет на Лондонской бирже равнялась четыремстам
сорока шести долларам двадцати пяти центам. На мой взгляд, триста девяносто
семь долларов - весьма приличные чаевые за езду в правильном направлении.
- Откуда мне знать, что она настоящая? - усомнился водитель.
- Когда через пять секунд ты умрешь из-за своего дерзкого языка, я выну
вторую такую же и, чтобы облегчить переход в мир иной, положу их тебе на
веки. Достойно ли пользоваться для такого дела фальшивкой?
- Так это что, настоящее золото?
- А я тебе что говорю?
- И стоит взаправду четыреста сорок шесть долларов?
- Четыреста сорок шесть долларов двадцать пять центов, - поправил его
Чиун.
- Хотите, я подожду, чтобы доставить вас обратно в отель? - спросил
таксист.
- Не хочу, - отказался Чиун.
Охранника у ворот огромной пустующей автостоянки "Дайнакар индастриз"
заинтересовало, что за дело привело Чиуна на завод.
- Это мое дело, а не твое. Дай пройти.
- Что ты не служащий, это точно. В такой-то одежке! Вот что, без разового
пропуска впустить не могу. У тебя есть пропуск, а, старина?
- Есть, - Чиун поднял открытую ладонь к носу охранника. - Пожалуйста.
Охранник поглядел, ожидая увидеть в ладони удостоверение, но ничего не
увидел. Не увидел в первый раз, потому что ладонь оказалась пустой. А во
второй - потому что Чиун ухватил его за нос большим и указательным пальцами
и сжал так, что все поплыло перед глазами, и охранник рухнул прямо на стул в
своей будочке.
Проваливаясь в беспамятство, охранник в последние полсекунды все-таки
понял, что с ним произошло. Он слыхивал раньше, что есть в человеческом теле
чувствительные нервные окончания, и если на них нажать особым образом, то
человек теряет сознание. Но ему было невдомек, что такие нервы имеются в
кончике носа.
Часа через три очнувшись, он все еще обдумывал эту мысль.
В огромном пустом гараже Лайл Лаваллет сидел за рулем своего "дайнакара" и
тихонько рычал, изображая работу мотора. Что он не один, Лаваллет заметил
только тогда, когда машина слегка накренилась направо.
Повернув голову, он увидел рядом с собой преклонных лет старика-азиата в
красном парчовом, затканном шелком кимоно.
- Я - Чиун, - сказал старик. - Я здесь для того, чтобы охранять твою
никчемную жизнь.
Лаваллет узнал старика. Это был тот самый китаец, который на демонстрации
"дайнакара" телом прикрыл Джеймса Ривелла от пуль.
- Что вы тут делаете? - спросил он.
- Я уже сказал. У тебя уши заложило? Я здесь для того, чтобы охранять
твою никчемную жизнь.
- Я стою больше десяти миллионов долларов. Я бы не назвал эту сумму
никчемной!
- Десять миллионов долларов. Десять миллионов песчинок. Это одно и то же.
Мусор.
- Сэвидж! - крикнул Лаваллет в открытое окно "дайнакара".
Полковник Брок Сэвидж услышал крик из комнатки на выходе из гаража, где
сидел с другими наемниками. Он снял винтовку с предохранителя, махнул рукой
своим людям, чтобы они следовали за ним, и подбежал к "дайнакару" со стороны
водителя.
Лаваллет, явно перепуганный, еле выговорил:
- Он, - и указал на Чиуна.
- Окружить машину! - приказал Сэвидж. - Ты! Выходи! - рявкнул он Чиуну
и сунул дуло в окно - так, чтобы, если придется стрелять, изрешетить
безоружного китайца.
Лаваллет, сообразив, что Сэвидж изрешетит заодно и его, потому что он,
Лаваллет, находится точно на линии огня, завопил:
- С другой стороны, придурок! Ты же меня пристрелишь!
Сэвидж обежал машину. Там Чиун ткнул в него пальцем:
- Не вздумай в меня целиться.
- Выходи, китаеза!
- И прекрати мне приказывать. Я не подчиняюсь приказам белых, которые
одеваются, как деревья.
- Идиот, я наемник! Самый высокооплачиваемый наемник в мире. Я -
профессиональный убийца!
- Нет, - сказал Чиун. - Ты - профессиональный покойник.
С точки зрения Лаваллета, это выглядело так, будто старик просто пролетел
сквозь запертую дверь "дайнакара".
Брок Сэвидж указательным пальцем нажал на курок. Чиун, в свою очередь,
нажал на указательный палец Сэвиджа, и оружие вывалилось у того из рук. Чиун
поднял его и с легкостью переломил ствол надвое.
Сэвидж потянулся за ножом "ниндзя-баттерфляй", который открывается, как
складной метр. Широко взмахнул рукой - и нож оказался рядом с ружьем, на
полу.
Сэвидж бросил взгляд на сломанное лезвие и, вытянув перед собой руки,
хотел вцепиться Чиуну в горло.
- Киай-ай! - выкрикнул он боевой клич, тут же смолкший, так как Сэвидж
под воздействием прижатого к его височной артерии пальца Чиуна рухнул на пол
и потерял сознание.
Чиун повернулся к остальным наемникам.
- Его увечья не опасны. Я не хочу причинять вам вред. Унесите его и
больше не появляйтесь.
Подбежали двое, подхватили обмякшую тушу Сэвиджа и уволокли ее прочь.
