неразрешенная задача не давала ему покоя.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
- Так чем же ты занимался всю жизнь, сынок? - осведомился стрелок после
того, как официантка принесла им напитки.
Они сидели в тихом углу лучшего детройтского ресторана. Освещение было
приглушенное, а из окна открывался вид на центральную часть города. Ночью
грязь была незаметна, и Детройт выглядел скульптурой из эбенового дерева,
украшенной ожерельем огней.
- Работал на правительство, - после паузы ответил Римо.
Ему было неловко говорить о своей работе.
- А поподробней? Уж растолкуй мне, старику. Раньше ведь ты, кажется,
говорил, что мы с тобой вроде коллеги.
- Так и есть. Только я работаю как бы на правительство.
- Понятно. Под грифом "Совершенно секретно"?
- Да, - ответил Римо. - Примерно.
- Ух ты! Ну рассказывай. И пей. Виски приличное.
- Я не могу, - отказался Римо.
- Не можешь рассказать старику-отцу, чем зарабатывал на жизнь все эти
годы?
- Этого не могу тоже. - Римо отодвинул от себя стакан с золотистой
жидкостью. Даже запах ее был ему неприятен. - Я имею в виду, что не пью
такое.
- Ну так закажи, что хочешь! Правила игры очень простые: каждый сам
выбирает себе отраву! - сказал стрелок и оглянулся в поисках официантки.
- Я ничего такого совсем не пью.
- Да ну? Что у меня за сынок! Прямо девица!
- Мой организм не переносит алкоголя.
- Так ты что, болен?
Римо подавил смешок. Вот еще, болен! Как раз наоборот. С его организмом
все в полном порядке. Благодаря
Синанджу он отлажен, как мотор гоночного автомобиля, и недоброкачественные
добавки к топливу могут нарушить его бесперебойную работу. А в некоторых
случаях, например с алкоголем, неполадки могут быть серьезными и даже
непоправимыми.
- Чему ты улыбаешься? - спросил стрелок.
- Вспомнил Чиуна, - сказал Римо. - Он говорит, мы смешные, потому что
едим мясо мертвых коров и пьем сок скисшей травы.
- С Чиуном покончено.
- Я органически не переношу спиртного. Меня потом вывернет наизнанку.
Стрелок пригубил виски.
- Мужчина, который не пьет, уже вывернут наизнанку, вот что я тебе скажу,
сын.
Римо промолчал. Мучило сознание, что человек, сидящий с ним за одним
столом, абсолютно ему чужд. Он все вглядывался и вглядывался в это лицо,
ожидая, что вспыхнет узнавание, проснется давно дремлющая память о чемто,
сообща пережитом, но тщетно. Римо чувствовал себя сбитым с толку, его
терзали печаль и смущение. В другие времена, в другом месте он и человек,
сидящий напротив, должны были оказаться по разные стороны баррикад - ведь
за годы своего служения КЮРЕ Римо убил сотни профессиональных киллеров. Если
бы не случайное стечение обстоятельств, он бы убил и этого не задумавшись,
не заподозрив, что убивает собственного отца.
Подошла официантка.
- Бифштекс с кровью. Пюре. Салат из овощей, - заказал стрелок.
- Рис, сваренный на пару, - сказал Римо.
Официантка, подождав продолжения, спросила:
- И?..
- И все, - ответил Римо. - Нет, еще стакан воды, пожалуйста.
- Слушаюсь, сэр. - забирая у них меню, с сомнением в голосе произнесла
официантка.
- Рис? - переспросил стрелок. - Один рис, и ничего больше?
- Я на диете.
- Да забудь о ней ради такого случая! Каждый день, что ли, находишь
родного отца? Разве это не повод отпраздновать? Давай-ка мясца, а?
- Не могу.
- Да, монашки здорово над тобой поработали, - вздохнул стрелок. - Или я
ошибаюсь и это целиком заслуга старикашки-китайца?
Однако, заметив, как пугающе переменился в лице Римо, стрелок быстро
сменил тон. В будущем эту тему лучше не задевать, решил он. Если есть
какое-то будущее, конечно.
- Ну дело твое, - легко произнес он. - Я, собственно, не об этом. Мне,
знаешь ли, кое-что надо с тобой обсудить.
- Ты так и не ответил мне, где я родился, - внезапно сказал Римо.
- Так ты и не спрашивал! В Джерси-сити.
- Я вырос в Ньюарке.
- Я там служил. Мы потом туда переехали.
- У меня еще есть родственники?
- Только я, - покачал головой стрелок. - Я был единственным ребенком в
семье, и твоя мать тоже. Наши родители, и ее, и мои, уже умерли. У тебя
никого нет, кроме меня, сын. А теперь послушай. Это очень важно.
- Я слушаю, - сказал Римо.
Однако думал он в этот момент о Чиуне. Старый кореец с его легендами и
историей Синанджу дал Римо семью куда более многочисленную, чем этот
человек, хотя он ему и отец. Интересно, подумал он, чем Чиун занят сейчас.
- Раньше, там, на крыше, ты сказал, что сам - профессионал, - между тем
говорил стрелок. - Ладно. Я не буду спрашивать, на кого ты работаешь, и все
такое. Я просто хочу знать, был ли ты честен со мной, когда говорил об этом?
- Конечно, - сказал Римо.
- Хорошо. Я тебе верю. Теперь послушай внимательно своего старика, сын.
Тот тип, в которого я метил, Миллис, он не умер.
- Да?
- Да. И это значит, что мне не заплатят.
- Логично.
- Это значит, что мне нужно его прикончить.
- А почему бы нам не плюнуть на него и не уехать отсюда? - спросил Римо.
- Мы можем устроиться где-нибудь еще. В какой-нибудь другой стране. Чтобы
получше узнать друг друга.
- Послушай. Мне необходимо его прикончить. И если б ты не вертелся там на
крыше, я б выстрелил точней и все было бы в ажуре.
- Извини, - пожал плечами Римо.
- Этого мало. У меня есть репутация. Ее надо беречь. Этот случай повредит
моей репутации.
- Я же сказал: извини.
- Я принимаю твои извинения, - сказал стрелок. - Но как ты собираешься
с этим поступить, сын?
- С чем? - спросил Римо, кажется, начиная понимать, куда тот клонит.
Мысли о Чиуне вылетели у него из головы.
- Ты передо мною в долгу, Римо. Ты в долгу перед своим стариком, сын,
потому что вертелся у меня под ногами и испортил мне выстрел. Я хочу, чтобы
ты занялся Миллисом вместо меня.
- Я не могу, - сказал Римо.
- Не можешь? Ну и ну! Только одно и слышу от тебя весь вечер: не могу то,
не могу это! "Отец, я не могу пить!"; "Отец, я не могу есть!" Это
бесконечное "не могу" может осложнить наши отношения, сын.
Римо виновато потупился, а стрелок продолжил:
- Миллис в коме. Это просто. Хочешь, одолжу тебе свою лучшую "пушку"?
- Чтобы убивать, мне не нужно оружия.
- Вот и ладно, - стрелок зажег сигарету. - Значит, договорились?
- Но это неправильно! - словно не слыша, сдавленно проговорил Римо. - Я
убивал ради моей страны во Вьетнаме. Я убивал ради Чиуна и Смита... ради
правительства. И теперь ты! Это неправильно, что мы встретились, и ты тут же
заставляешь меня кого-то убить - ради тебя. Это не по-людски. Это не
по-отцовски!
Стрелок понял, что выиграл, расслабился и сочувственно произнес:
- Уж такие они, правила игры, сынок. Приходится плыть по течению.
Выбираешь, да или нет, и плывешь дальше. Ну как?
- Не знаю, - ответил Римо. - Посмотрим.
- Посмотрим-посмотрим, сынок, - пробормотал стрелок. - Ты точно не
будешь бифштекс?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Раньше на Уайлявудском кладбище он не бывал.
Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Смит организовал погребение
человека, на могиле которого значилось: Римо Уильямс. Он договорился с
похоронным бюро, заказал надгробие, купил участок кладбищенской земли. Он
даже нашел тело, которое положили в могилу. Тело принадлежало не Римо, а
какому-то бездомному бродяге, которого никто не хватился. Когда-то Смит
помнил, как звали этого бродягу, но теперь забыл. У того тоже не было
никакой родни. И досье в КЮРЕ на него не было.
Никогда раньше не навещал он этой могилы и теперь, стоя над ней,
почувствовал, как властно захватывают его эмоции, все эти годы дремавшие под
спудом.
Смита захлестнуло волной странных ощущений. Да, десять лет назад он выбрал
из толпы полицейского - молодого, здорового человека с незапятнанным, но
вполне ординарным прошлым - и разрушил ему жизнь. За одну ночь из всеми
уважаемого полицейского Римо Уильямс превратился в подследственного,
которому грозила смертная казнь. Все до мелочей было продумано Смитом - и
торговец наркотиками, найденный в проулке забитым до смерти, и личный значок
Римо, так удобно для следствия валявшийся рядом с телом. К тому же смерть
произошла в такой час, на который алиби у Римо не было.
Смиту не пришлось подкупать судью, который приговорил Римо к казни на
электрическом стуле, хотя, если бы понадобилось, подкупил бы.
И, наконец, Смит устроил так, что орудие смерти сработало не до конца, и
Римо Уильямс, благополучно переживший свою казнь, поступил в распоряжение
КЮРЕ и под опеку Чиуна, последнего Мастера Синанджу.
Не единожды за эти годы он чувствовал уколы вины за то, что натворил с
Римо, но теперь, когда тот был мертв, раскаяние овладело всем существом
Смита.
И все-таки слез не было. Для Римо все позади. Позади все, кажется, и для
КЮРЕ.
Могила Римо пряталась в тени засыхающего старого дуба с наполовину седыми,
лишенными листвы ветвями. Это была самая незатейливая из могил - серый
квадрат гранита с крестом и именем, ничего больше. Смит заказал надгробие по
каталогу и из соображений экономии дал указание ограничиться этим, не
высекая дат рождения и смерти.
Надгробие заросло травой. Здесь не слишком заботились об уходе за
могилами, потому-то Смит и остановил свой выбор на Уайлдвуде. Небольшое,
скрытое в малонаселенном районе невдалеке от Ньюарка, со всех сторон
огражденное кованым железным забором в последней стадии разрушения, кладбище
идеально отвечало целям Смита.
Посетители здесь бывали редко.
Могила Римо стояла не на отшибе. Довольно близко к ней с двух сторон
теснились "соседи". Справа - старый, замшелый камень с именем Д. Колта.
Слева - массивный, принадлежащий семейству Дефуриа, несколько поколений
которого были погребены вокруг.
Смит попытался вообразить, как в этих декорациях могло выглядеть убийство
безымянной женщины. Он стоял там, где, насколько ему было известно, стояла
она. Он представил себе, с какого места в нее стреляли, какое действие
произвели на нее пули. Он увидел место, куда упали цветы, которые она
держала.
Казалось, картина сложилась довольно убедительная, но сходились не все
концы. Почему она не приходила сюда раньше? Как после долгих лет отыскала
давно умершего Римо?
Именно эти докучливые вопросы привели Смита в Уайлдвуд, и сейчас, над
могилой Римо, они докучали ему еще больше.
Смит вынул из кармана блокнот и занес в него имена с соседних могил,
сделав пометку: спросить у Чиуна, где находится настоящее тело Римо.
Пожалуй, надо попытаться устроить так, чтобы Римо похоронили здесь, в
Уайлдвуде. На этот раз по-настоящему. Уж этим-то он Римо обязан.
Смит покинул кладбище.
Не оглядываясь. Оглядываться не имело смысла.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Когда стрелок говорил, что проникнуть в больницу будет трудновато, хотел
возразить, что больница - не крепость и не тюрьма и устроена не для того,
чтобы туда было трудно войти или оттуда выйти. Больница - всего лишь
больница, место, куда больных помещают, чтобы они поправились, и можно
поставить вокруг хоть тысячу солдат, но защита все равно будет проницаемой,
как дуршлаг. Но решил промолчать: тот все равно не поймет. Стрелок, следуя
по скоростной автостраде имени Джона С. Лоджа в центре Детройта, снизил
скорость. Римо выскользнул из машины, и прежде чем за ним захлопнулась
дверь, успел услышать: "Ну давай, сынок, покажи им, что ты умеешь!"
Машина умчалась прочь, а Римо, перемахнув через ограждение, оказался на
территории больницы. Он был в черном и в темноте молчаливой тенью
перемещался от дерева к кусту, от куста, когда добрался до автостоянки перед
больницей, - к машине.
В заливающем территорию холодном белом свете прожекторов здание главного
