Чиун подтолкнул Лаваллета к двери, ведущей в корпус заводоуправления.
В кабинете Лаваллета Чиун сказал:
- Тебе повезло, что я здесь. Небезопасно оставаться под защитой этих
частных намордников.
- Наемников, - поправил Лаваллет.
- Только один из нас прав, - фыркнул Чиун, - и не думаю, что это ты.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Стрелок заснул на диване, смотря телевизор, а когда проснулся, взглянул на
часы, взял чемоданчик и бесшумно вышел из номера.
Пусть Римо спит. Бесконечные вопросы паренька будут только помехой. Тот
уже и так порядком поднадоел со своей вечной трезвостью, дурацкой рисовой
диетой и припевом:
"Я-не-могу-объяснить-как-у-меня-получаетсято-что-я-делаю".
Покончив с заданием, стрелок уедет, а Римо Уильямса - к черту. Больно
нужен! Пусть возвращается к своему китайцу.
Охранник у входа на автостоянку "Дайнакар индастриз", похоже, спал в своей
будке. Стрелок планировал припарковаться неподалеку и как-нибудь пробраться
на территорию, но спящий охранник - подарок небес, а дареному коню в зубы
не смотрят. Он спокойно въехал в ворота и остановился невдалеке от главного
здания.
Он вынул "беретту-олимпик" из кейса, сунул ее в кобуру под мышкой.
Приспособления, превращающие "беретту" в винтовку, он оставил в кейсе. Не
понадобятся.
Он прошел огромным пустым складского типа помещением, посреди которого
одиноко стоял "дайнакар". Тело его было напряжено, все внимание - на
предстоящей задаче. Странно, что нет охраны. Может, это ловушка?
Однако он не замечал ничего опасного, так же, как не видел Римо.
прятавшегося за спинкой кресла в машине, выскользнувшего из задней двери и
следующего за ним по пятам.
Вообще говоря, спроси его кто, стрелок бы признался в своей растерянности.
До последних минут он считал, что нанял его один из президентов
автокомпаний, которые были перечислены в списке. Однако что получается? Он
убил Мэнгена, и не влезь чокнутый китаец, убил бы Ривелла. Значит,
оставались Миллис и Лаваллет. Теперь, когда Миллис умер, остался один
Лаваллет. И все было бы просто, кабы наниматель не позвонил и не велел
сегодня убить и его тоже.
Так на кого ж он работает?
Вот получит последний гонорар, откроет рывком дверь "дайнакара" и выяснит,
кто там сидит за рулем.
Ну ладно, это - потом. Сейчас главное - не вляпаться в западню.
На складе никого не было. В холле высокого управленческого корпуса,
примыкающего с задней стороны к производственному, - тоже.
Стрелок приостановился, чтобы зажечь сигарету, и почему-то лицо Марии
вдруг встало у него перед глазами. А он ведь не вспоминал о ней с тех самых
пор, как к нему привязался этот Римо.
Он затянулся, потушил сигарету в пепельнице на чьем-то пустом столе и
вошел в лифт, чтобы подняться наверх. Может, и западня. Если так, он к ней
готов.
Чиун был тоже готов. Он сидел на коврике перед входом в кабинет Лаваллета.
Автомобильщику было приказано оставаться внутри, и тот ослушался приказа
только один раз, когда вышел сказать, что поступил анонимный звонок,
предупредивший, что киллер уже в дороге, чтобы его, Лаваллета, убить.- Он
один? - поинтересовался Чиун.
- Не знаю. Этого мой информатор не сказал.
- Иди назад в кабинет.
- Он меня прикончит! - зашипел Лаваллет. - Полковник Сэвидж и его люди
ушли. Я - живая мишень!
- Чтобы убить тебя, ему надо пройти мимо меня, - сказал Чиун. - В
кабинет, быстро.
Он запихнул Лаваллета внутрь, закрыл за ним дверь и снова уселся на
коврик, в ожидании глядя на лифт.
Наступал час расплаты.
Римо и сам не знал, зачем выслеживает отца, зачем прятался на заднем
сиденье его машины. Увидев, что человек со шрамом входит в лифт, он нашел
лестницу и, движимый побуждением невнятным, но неодолимым, решительно
направился вверх.
Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул
колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках "беретту". Ему
казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище -
старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, - все-таки его
удивило.
- Опять ты?!
Лицо Чиуна было - сама суровость.
- Где мой сын?
- Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен,
что так и есть!
- А в чем уверен ты сам? - холодно спросил Чиун.
- В том, что он - чокнутый.
Чиун плавно поднялся с пола - будто вырос из него, как подсолнечник.
- Кто бы он ни был, Римо - сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.
Готовься к смерти.
Стрелок выскочил из кабины лифта, дважды выстрелив на ходу. Одна пуля
ударила в дверь позади Чиуна, но того там уже не было. Каким-то образом
китаеза оказался тремя футами левей. И мерещится это стрелку, или старик и
впрямь уже стоит к нему ближе?
Он опять выстрелил - Чиун снова таинственным образом очутился совсем в
другом месте, не сделав при этом ни единого видимого телодвижения. Это было
похоже на волшебство: с физиономией мрачной и решительной старый китаец
будто перелетал по комнате.
Теперь их разделяло футов двенадцать, не больше, и стрелок веером выпустил
четыре пули. Однажды ведь он уже достал старика рикошетом. Какого черта это
не удается ему сейчас?
Грохот и вспышки собственных выстрелов заставили стрелка моргнуть, и
крошечной микросекунды, ушедшей на взмах ресниц. Мастеру Синанджу хватило,
чтобы вновь переместиться. Открыв глаза, стрелок увидел, что находится в
просторной приемной в полном одиночестве.
Из-за двери с табличкой "ЛАЙЛ ЛАВАЛЛЕТ, ПРЕЗИДЕНТ", придушенно спросили:
- Эй, там уже есть кто-нибудь мертвый? Я могу выйти? Э-эй!
Нет, ну это уж слишком. Куда ж он делся? Комната, конечно, большая, но
спрятаться тут негде. Может, старик стал невидимым? Может, у него чтонибудь
вроде шапки-невидимки? Стрелок решил ретироваться и начал было пятиться
назад к лифту, но далеко не продвинулся, застыл, будто его пригвоздило.
Правую руку, в которой он держал "беретту", охватило адским огнем. Он
завизжал. Пистолет со стуком упал на пол. С правой рукой происходило что-то
невыносимо ужасное!
Прижимая ее к себе, он рухнул на колени и уголком залитого слезами глаза
заметил, что Мастер Синанджу выходит из лифта.
- Как?! - с трудом вымолвил он.
- В догадках можешь истратить вечность, - ледяным тоном ответствовал
Чиун. Его взгляд наводил ужас. - Теперь будешь отвечать на мои вопросы.
Чиун опустился на колени рядом со скрюченным стрелком и коснулся точки на
внутренней стороне его левой кисти.
Стрелок закричал.
- Это всего лишь прикосновение, - сказал Чиун. - Я могу сделать боль
еще сильнее. Могу сделать и так, что ее не станет. Что ты предпочитаешь?
- Пусть ее не станет!
- Где Римо?
- В отеле.
- Хорошо. Ты сказал мне правду.
- Пусть она прекратится! Пусть ее не станет! Прошу!
- Кто тебя нанял? - невозмутимо спросил Чиун.
- Не знаю. Никогда не видел его лица.
- Это нехороший ответ.
- Другого у меня нет. Сначала я думал, что это Лаваллет, но теперь не
знаю. Это может быть кто угодно. Помоги, помоги мне! Я сейчас умру.
- Нет, позже. Зачем бы автомобильщику нанимать тебя, чтобы ты его убил?
- Спроси его, спроси его самого. Дай мне передохнуть немного.
Чиун прикоснулся к руке стрелка. Перекрученные суставы разошлись,
освободив нервные окончания. Стрелок, обмякнув, рухнул на пол и обессиленно
замер, недвижимый.
Чиун был у входа в кабинет Лаваллета, когда открылась дверь на лестницу.
Не требовалось оборачиваться. В приемную вошел Римо. Он понял это по мягким
шагам, никто другой не мог бы ступать с такой кошачьей грацией. Кроме,
конечно, самого Чиуна.
- Папочка, - сказал Римо и тут увидел распростертое на полу тело
стрелка.
- Нет! - вскричал он.
- Он не мертв, Римо, - мягко сказал Чиун.
- А-а.
- Я собирался прийти за тобой, когда покончу с делами здесь.
- Приказ Смита?
- Нет. Я сказал императору, что ты мертв. Ложь во спасение.
- Послушай, вы оба давно знали, кто он такой, верно? - спросил Римо,
показывая на тело на полу.
Чиун помотал головой, так что белые прядки над ушами затрепетали.
- Нет, Римо. Истина неведома никому. И меньше всех - тебе.
- Этот человек - мой настоящий отец. Вы это от меня скрывали. Вы
пытались убить его!
- Если я и таился, Римо, то только для того, чтобы не причинить тебе
горя.
- Какого еще горя?
- Горя, какое ты бы испытал, если бы Смит приказал тебе уничтожить этого
негодяя. Но теперь это моя задача, - чтобы помочь тебе, я принял ее на свои
плечи.
- О, Чиун, что же мне делать?! - воскликнул Римо.
- Каково бы ни было принятое тобой решение, ты должен исполнить его
быстро, - сказал старик, длиннющим ногтем указывая на стрелка, который меж
тем уже поднялся на ноги, держа пистолет в руках.
- Прочь с дороги, малыш, - хрипло приказал он. - Я должен убить этого
желтого недоноска.
- Нет, - качнул головой Римо.
- Я сказал, прочь с дороги. Ты что, не слышишь?
Римо взглянул на Чиуна. Тот невозмутимо сложил руки на груди и прикрыл
глаза.
- Ну что ж ты стоишь, Чиун!
- Без ученика у Синанджу нет будущего. Без будущего у меня нет прошлого.
Меня будут помнить, как последнего Мастера Синанджу, Мастера, который отдал
Синанджу неблагодарному белому. Будь что будет.
- Нет, Чиун, - Римо повернулся к стрелку. - Опусти оружие. Пожалуйста.
Разве нельзя договориться как-то иначе?
- Иначе - никак нельзя, - промолвил Чиун.
- Именно. В кои-то веки этот олух прав, - сказал стрелок. - Ну-ка, уйди
с дороги! На чьей ты, черт возьми, стороне?
- Да, Римо, скажи нам, - подхватил Чиун. - Ты на чьей стороне?
Стрелок навел на него пистолет. Чиун стоял под дулом как вкопанный, закрыв
глаза. Стрелок медленно надавил на курок.
Римо в отчаянии выкрикнул что-то и, подчиняясь рефлексам, которые столько
лет вырабатывал у него Чиун, двинулся на стрелка.
Человек со шрамом, развернувшись, выстрелил в Римо. Пуля просвистела мимо.
- Ну, малыш, ты сам напросился, - сказал стрелок и снова выстрелил.
- Ты и в меня?..
Удар пришелся стрелку точно в грудную кость. Кость сломалась. И это было
только начало. Сила удара сотрясением отдалась по всему телу, положив почин
цепной реакции ломающихся костей, распадающихся в желе мышц.
Стрелок со шрамом застыл и бесконечно долгое мгновение стоял недвижно.
Распались кости черепа, искаженное болью лицо, казалось, смягчило свое
выражение. А потом он рухнул на пол, как высыпается из рваного мешка
картошка.
Последнее, что видел стрелок, была надвигающаяся на него пустая ладонь
Римо. Последнее, что он слышал, был голос Марии, и ему стал ясен смысл ее
предсмертных слов:
- К тебе придет человек. Мертвый, поправший смерть, он принесет тебе
гибель в пустых руках. Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его
имя, и имя это явится тебе смертным приговором.
Он не почувствовал, как словно выскальзывает из тела. Нет, но сознание его
сгустилось и стало сжиматься в мозгу, все туже и туже, все плотней, пока не
сделалось как бы величиной с горошину, потом с булавочную головку, потом с
точку невыразимо крошечную, с атом. И когда стало ясно, что дальше уже не
уменьшиться, оно все равно продолжало сжиматься и сжиматься.
Но стрелку было все глубоко безразлично. Самая суть его существа влилась в
темноту такую густую и черную, что и вообразить было невозможно, а
непонимание того, где он и что с ним, было гораздо, гораздо лучше, чем
понимание.
- Я его убил, - сдавленно произнес Римо. - Я убил своего родного отца.
Из-за тебя.
- Мне очень жаль, Римо. Мне очень жаль, - сказал Чиун.
Но Римо не слышал его. Он все повторял и повторял одни и те же слова
