"старцем" должно что-то произойти. Распутин, до которого доходили обрывки
слухов, стал осторожен и угрюм и старался не появляться на улице в дневное
время. Его преследовала мысль о близкой смерти. Проезжая со своими
поклонницами мимо Петропавловской крепости, "старец" пророчествовал: "Я
вижу много замученных; не отдельных людей, а толпы; я вижу тучи трупов,
среди них несколько великий князей и сотни графов. Нева будет красна от
крови". Во время их последней встречи, вспоминала А.А.Вырубова, "Государь
сказал, как всегда: "Григорий, перекрести нас всех". "Сегодня ты
благослови меня", - ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал".
По словам Арона Симановича, личного лекаря и доверенного лица
сибирского крестьянина, в конце декабря 1916 года Распутин вручил ему
необычное, оказавшееся пророческим письмо, подтвердившее еще раз
загадочность натуры этого удивительного человека. Письмо содержало
предупреждение и предназначалось, в основном, для Николая II: "Дух
Григория Ефимовича Распутина-Новых из села Покровского.
Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до
первого января я уйду из жизни. Я хочу Русскому Народу, папе, русской
маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять. Если меня убьют
нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь,
некого опасаться. Оставайся на твоем троне и царствуй. И ты, русский царь,
не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россией. Если
же меня убьют бояре и дворяне, и они прольют мою кровь, то их руки
останутся замаранными моей кровью, и двадцать пять лет они не смогут
отмыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и
будут убивать друг друга, и в течении двадцати пяти лет не будет в стране
дворянства.
Русской земли царь, когда ты услышишь звон колокола, сообщающий тебе
о смерти Григория, то знай: если убийство совершили твои родственники, то
ни один из твоей семьи, т.е. детей и родных не проживет дольше двух лет.
Их убьет русский народ. Я ухожу и чувствую в себе Божеское указание
сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты
должен подумать, все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться
о своем спасении и сказать твоим родным, что я им заплатил моей жизнью.
Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о
твоем роде. Григорий".
Чтобы заманить Распутина в подвал дворца на набережной Мойки, молодой
князь стал обхаживать "старца".
"Доверие Распутина ко мне - столь важное для осуществления нашего
плана - росло с каждым днем, - писал Юсупов. - И когда я... предложил ему
приехать ко мне в один из ближайших дней, чтобы вместе провести вечер,
Распутин охотно согласился".
Причиной тому было не только расположение к обаятельному молодому
человеку и желание выпить на ночь чашку чаю, но и стремление встретиться
со славившейся своей красотой княгиней, с которой "старец" еще не был
знаком. В своих мемуарах Юсупов писал: "...Распутину давно хотелось
познакомиться с моей женой и, думая, что она в Петербурге, а родители в
Крыму, он сказал, что с удовольствием придет. Жены моей в Петербурге еще
не было - она находилась в Крыму, с моими родителями, но мне казалось, что
Распутин охотнее согласится ко мне приехать, если он этого знать не
будет".
Наживка была аппетитной, и сибирский крестьянин клюнул на нее. Узнав
о предстоящем ужине, и Симанович, и Вырубова пытались уговорить старца
никуда не уезжать. Впоследствии Анна Александровна вспоминала: "16 декабря
Государыня послала меня к Григорию Ефимовичу отвезти ему икону... Я
слышала от него, что он собирается очень поздно ехать к Феликсу Юсупову
знакомиться с его женой, Ириной Александровной. Хотя я знала, что Распутин
часто виделся с Феликсом Юсуповым, однако же мне показалось странным, что
он едет к ним так поздно... Вечером я рассказала Государыне, что Распутин
собирается к Юсуповым знакомиться с Ириной Александровной."Должно быть,
какая-то ошибка, - ответила Государыня, - так как Ирина в Крыму... а
родителей Юсуповых нет в городе".
К вечеру подвальное помещение было подготовлено к расправе. Юсупов
так описывал эту комнату: "Она была полутемная, мрачная, с гранитным
полом, со стенами, облицованными серым камнем и с низким сводчатым
потолком... резные, обтянутые потемневшей кожей стулья... небольшие
столики, покрытые цветными тканями... шкаф с инкрустациями, внутри
которого был сделан целый лабиринт из зеркал и бронзовых колонок. На этом
шкафу стояло старинное Распятие из горного хрусталя и серебра итальянской
работы ХVII века... шкура огромного белого медведя... Посередине комнаты
поставили стол, за которым за которым должен был пить свой последний чай
Григорий Распутин.
...На столе стоял самовар и много разных печений и сладостей, до
которых Распутин был большой охотник. На одном из шкафов приготовлен был
поднос с винами и рюмками. Топился большой гранитный камин, дрова в нем
трещали, разбрасывая искры на каменные плиты... Из шкафа с лабиринтом я
вынул стоявшую там коробку с ядом, а со стола взял тарелку с порошками...
Доктор Лазоверт, надев резиновые перчатки, взял палочки цианистого калия,
растолок их и, подняв отделяющий верхний слой шоколадных пирожков, всыпал
в каждый из них порядочную дозу яда". Закончив свою работу, Лазоверт
бросил перчатки в огонь. Это была ошибка: камин задымил, и комната
наполнилась удушливым дымом.
Распутин тоже приготовился к встрече. Приехав в полночь домой к
Распутину, Юсупов увидел, что "старец" одет в белую шелковую рубашку,
вышитую васильками: черные бархатные шаровары и высокие сапоги на нем были
совсем новые. От него исходил сильный запах дешевого мыла. Увозя его к
себе в подвал, Юсупов обещал, что, хотя княгиня Ирина устраивает наверху
вечеринку с друзьями, она скоро спустится вниз. Сверху доносились звуки
пластинки с записью "янки дудль", которую бесконечно ставили на граммофон
остальные заговорщики, чтобы создать впечатление, будто там идет
вечеринка.
Оказавшись наедине со своей жертвой, Юсупов предложил Распутину
отравленных пирожков, но тот в первый момент отказался. Однако вскоре взял
один, потом второй... Юсупов, не отрываясь, смотрел, как он ел их один за
другим; рассчитывая, что действие цианистого калия будет мгновенным.
Однако крестьянин продолжал разговаривать, как ни в чем не бывало. Потом
попросил мадеры, она была тоже отравлена, выпил две рюмки. Яд не оказывал
ни какого действия. Голова у хозяина закружилась. Заявив, что у него
сильная жажда, Распутин выпил чаю. Заметив гитару, попросил князя спеть.
Тот пел одну песню за другой, "труп" с наслаждением слушал. Сгрудившись
наверху, Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и остальные слушали,
затаив дыхание, дрожащий голос певца и неотчетливые голоса двух человек.
Больше двух часов длился этот кошмар. Не выдержав, Юсупов кинулся
наверх спросить, что ему делать. Доктор Лазоверт не мог ответить: у него
сдали нервы, и он несколько раз падал в обморок. Великий князь предложил
отказаться от задуманного и отпустить Распутина с миром. Но самый старший
и решительный из заговорщиков, В.М.Пуришкевич, сохранивший присутствие
духа, заявил, что Распутина нельзя отпускать. Взяв себя в руки, Юсупов
решил отправиться в подвал, чтобы прикончить "старца". Пряча за спиной
браунинг великого князя, он спустился вниз и увидел, что Распутин сидит,
тяжело дыша и требует еще вина. Неожиданно "старец" предложил поехать к
цыганам. "Мыслями-то с Богом, а телом-то с людьми", - многозначительно
подмигнув, сказал он. Взгляд князя упал на хрустальное Распятие, "старец"
заявил, что шкаф с лабиринтом ему нравится больше. "Григорий Ефимович, -
заявил Юсупов, - вы бы лучше на Распятие посмотрели, да помолились бы
перед Ним". Распутин удивленно, почти испуганно посмотрел на князя, потом
на Распятие. Юсупов выстрелил. Распутин заревел диким, звериным голосом, и
повалился навзничь на медвежью шкуру.
Услышав выстрел, сообщники Юсупова кинулись вниз в подвал. Над
умирающим Распутиным, держа револьвер в правой руке, заломленной за спину,
стоял совершенно спокойно князь, вглядываясь в лицо "старца" с чувством
непередаваемой гадливости. Хотя крови не было видно, доктор Лазоверт,
пощупав пульс, заявил, что "старец" мертв. Но диагноз не оправдался.
Минуту спустя, когда Юсупов остался наедине с "убитым", он заметил, что
лицо "старца" конвульсивно вздрагивает, а левый глаз стал приоткрываться.
"И оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, с выражением
дьявольской злобы впились в меня", - вспоминал Юсупов. Неожиданно Распутин
вскочил на ноги; изо рта его шла пена. Пальцы его впились в плечо князя и
старались схватить его за горло. Оставив в руках нападающего оторванный
погон, Юсупов в ужасе кинулся вверх по лестнице. Рыча и хрипя, как раненый
зверь, за ним по ступенькам поднимался Распутин.
Пуришкевич услышал снизу "дикий, нечеловеческий крик". Это кричал
Юсупов: "Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает!" Пуришкевич
бросился вниз и едва не столкнулся с Юсуповым. "Глаза князя были навыкате;
не видя меня... он кинулся к выходной двери... и пробежал на половину
своих родителей".
Придя в себя, Пуришкевич выскочил во двор. "То, что я увидел внизу,
могло показаться сном, если бы не было ужасною для нас действительностью:
Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад созерцал при последнем
издыхании... быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной
решетки, выходившей на улицу... - писал Пуришкевич. - Я не мог поверить
своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине на бегу: "Феликс,
Феликс, все скажу царице!".. убедил меня, что это он, что это Григорий
Распутин, что он может уйти... что еще несколько мгновений, и он очутится
за вторыми железными воротами на улице...
Я бросился за ним вдогонку и выстрелил.
В ночной тиши чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в
воздухе - промах!
Распутин наддал ходу; я выстрелил вторично на бегу - и... опять
промахнулся.
Не могу передать того чувства бешенства, которое я испытал против
самого себя в эту минуту...
Мгновения шли... Распутин подбегал уже к воротам, тогда я
остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтобы заставить
себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он
остановился, тогда я уже тщательнее прицелившись, стоя на том же месте,
дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом
упал ничком в снег и задергал головой. Я подбежал к нему и изо всех сил
ударил его ногой в висок. Он лежал с далеко вытянутыми вперед руками,
скребя снег и как будто бы желая ползти вперед на брюхе; но продвигаться
он уже не мог и только лязгал и скрежетал зубами".
Увидев лежащего на снегу Распутина, выбежавший во двор Юсупов
набросился на истекающего кровью крестьянина и принялся наносить ему удары
каучуковой гирей. Тот стих, его завернули в синюю портьеру, связали
веревкой и повезли к Неве, где и бросили в прорубь. Три дня спустя тело
было обнаружено. Легкие Распутина были наполнены водой. Выходит,
отравленный, изрешеченный пулями сибирский мужик еще дышал, когда его
бросили в воду.
"Утром 17 декабря, - вспоминала А.Вырубова, - ко мне позвонила одна
из дочерей Распутина... Она сообщила мне с некоторым беспокойством, что
отец их не вернулся домой, уехав поздно вечером с Феликсом Юсуповым...
