миссис Броудхаст и Стенли к охотничьему домику, нашли там потерявшего
сознание капитана и добили его ножом. Потом вы на машине поехали домой и
велели сыну зарыть его вместе с автомобилем. К несчастью, Элберт Свитнер
знал, где он похоронен и на прошлой неделе вернулся, чтобы этим
воспользоваться. Вечером в субботу, когда Стенли не приехал с деньгами,
Элберт позвонил сюда, чтобы выжать из вас хоть немного денег. Вы поехали в
Нортридж и убили его.
- Как я могла убить его, такого большого и сильного?!
- Он был очень пьян, когда вы приехали. Кроме того, он не
догадывался, что с вашей стороны ему может что-то грозить. Стенли тоже об
этом не догадывался, не так ли? Она несколько раз открывала рот, но не
могла выдавить ни звука.
- Я понимаю, почему вы убили Элберта и Стенли, - продолжал я, - чтобы
скрыть то, что вы совершили много лет назад. Но почему должен был умереть
капитан Броудхаст?!
Она искала моего взгляда своими мутными, словно грязное окно,
глазами, в глубине которых что-то блеснуло.
- Он лежал полумертвый, в луже крови... Я только прекратила его
муки... - ее стиснутая в кулак рука конвульсивно дрогнула, невольно
повторяя смертельный удар. - Я сделала бы тоже самое для погибающего
зверя...
- Нет, миссис вы не из жалости убили его!
- Вы не имеете права называть это убийством! Он получил по заслугам!
Это был негодяй! Обманщик, развратник! Он сделал ребенка Марте Никерсон, а
вину свалили на моего сына! С той поры Фредерик сам не свой...
Спорить с ней не имело смысла. Она принадлежала к тем параноическим
натурам, которые способны во всем обвинить других, ни в чем не виня себя.
Свою злобу она считала лишь порождением окружающей действительности. Я
подошел к телефону и связался с полицией.
Я еще держал трубку в руках, когда миссис Сноу двинулась в мою
сторону мелкими балетными шажками в такт какой-то шальной мелодии,
слышимой только ею. Я схватил ее за кисти. Женщина оказалась удивительно
сильной, но ее хватило не надолго, нож со звоном упал на пол. Я крепко
взял ее сзади за локти и держал так до появления полиции.
- Вы хотите опозорить меня перед соседями, мистер! - злобно крикнула
мне она.
Но я был единственным свидетелем того, как ее вместе с Фрицем увозили
в кузове полицейской машины, отгороженной от водителя решеткой. Двигаясь
за ними по залитой водой улице к полицейскому участку, я размышлял о том,
как часто у трагедии, казавшейся почти античной, бывает
обыкновенныйлюмпенский финал. Полицейским из следственного отдела я
изложил все более прозаично.
Мои показания прервал телефонный звонок невесты Брайана Килпатрика.
Килпатрик закрылся в своей гостиной и пальнул себе в лоб. В багажнике
машины лежала папка с бумагами и пистолеты Элизабет Броудхаст, которые я
отнял у него. Я решил не упоминать сейчас об этом, хотя понимал, что
обстоятельства смерти Лео Броудхаста так или иначе прояснятся в ходе
процесса Эдны Сноу. Перед наступлением сумерек мы втроем - Джин, Ронни и я
- выехали из города.
- Ну, вот и все, - проговорил я.
- Это хорошо! - прокомментировал Ронни.
Его мать вздохнула.
Я надеялся, что это и впрямь все, и жизнь Ронни не свернет по спирали
к делу его отца, как жизнь последнего свернула к делу его отца. Я пожелал
малышу, сидящему рядом со мной, спасительной потери памяти.
Словно прочитав мои мысли, Джин наклонилась над ним и прикоснулась
холодной ладонью к моей шее. Мы двинулись к югу сквозь дождевые потоки,
оставляя позади все еще дымящееся пожарище.
