ничего не случилось?
- Надеюсь, что нет, но не могу ручаться за это.
- Как это? Почему?
- Потому что не был там с тех пор, как расстался с вами!
- Какого черта вы не были там! Объяснитесь, Мэси!
Я рассказал ему подробно все, что случилось с нами накануне, и
сообщил о поведении сеньора Сальвадора.
- Однако странно, - задумчиво произнес капитан, - что он так внезапно
сбежал, не говоря уже об опасности, которой подвергался сам. Но я думаю,
что он знает свое дело и не очень рисковал. Однако зачем же ему было
рисковать?
Я уже хотел рассказать, как объяснил это сам лоцман, но капитан
воскликнул:
- Черт возьми! Мне кажется, я знаю, почему так поступил этот хитрый
негодяй!
С этими словами он отошел от окна.
Чрезвычайно удивленный, я остался на месте, ожидая, что будет дальше.
Я был уверен, что капитан сейчас выйдет. Так и было: наскоро попрощавшись
с хозяином, он поспешил ко мне.
- Мистер Мэси, вы не видели мешочка в ящике на корме, маленького
парусинового мешочка?
- На корме лодки?
- Конечно, лодки!
- Нет, капитан, я не заметил его.
- Но там был мешок, такой парусиновый сак. Пойдемте поскорее,
посмотрим, там ли он еще.
И, не вступая в дальнейшие объяснения, он быстро зашагал, лицо его
покраснело и выражало сильное волнение. Ничего не понимая, я последовал за
ним.
Мы застали матросов уже на веслах, готовыми к отплытию. Им стоило
немалого труда привести лодку в надлежащий вид и вылить из нее воду. Взор
капитана сразу устремился на кормовой ящик, и он обратился к матросам с
тем же вопросом, получив, увы, тот же ответ: они не видели парусинового
мешочка ни на корме, ни в другом месте.
- Ну, - вскричал капитан Дринкуотер, сопровождая это восклицание
очень крепким ругательством, - теперь я знаю, почему сеньор Сальвадор
поторопился оставить вас! Отлично! Я поймаю этого негодяя, как бы хитер он
ни был! Мы не будем запасаться провиантом здесь, а дойдем до острова
Святого Маврикия. Значит, не надо ставить "Летучее облако" в эту бухту. Но
он не будет знать этого, и я дам ему урок, какого он заслуживает. Я
надеюсь, что он все же явится. Клянусь Иосафатом, я отплачу ему такой
монетой, на какую он не рассчитывает!
Так как все это капитан говорил, обращаясь исключительно ко мне, я
взял на себя смелость спросить, не заключал ли в себе мешочек что-нибудь
ценное.
- Конечно, - ответил он, - в нем было нечто ценное. Я не таков, чтобы
поднимать шум по пустякам.
- Деньги, может быть?
- Да, деньги, доллары, двести прекрасных долларов. Я уверен, что
сеньор Сальвадор наложил на них лапу. Меня нисколько не удивляет, что он
показал себя таким щедрым на этом фанданго. Он мог быть расточительным
после такой удачной ловли.
- Но разве вы, - заметил я капитану, - не можете заставить арестовать
его и предать суду?
- Зачем? У меня нет иных доказательств, кроме его присутствия в
лодке. Да и имей я иные доказательства, он вышел бы из воды сухим, стоило
ему только поделиться добычей с судьей. Да и нет у нас возможности из-за
двухсот долларов торчать здесь месяц или год. Нет! У меня есть только одно
средство наказать негодяя - зпставить его принять на себя обязанности
лоцмана...Ах, черт возьми, да вот и он!
И в самом деле, это был он! Менее чем через минуту он был уже возле
нас и поклонился нам с достоинством лорда Честерфильда. Выражение его лица
было спокойно, приветливо, как у человека с вполне чистой совестью.
Капитан, прекрасно владея собой, ответил на его поклон и любезно
сказал:
- Здравствуйте, сеньор! Я только что узнал, что вам не повезло
сегодня ночью. Сейчас дело пойдет лучше. Идемте же в лодку!
Лоцман доверчиво последовал за нами. Мы по прямой пересекли бухту и
увидели "Летучее облако", а через полчаса уже были на борту.
На палубе произошла в высшей степени интересная сцена, участниками
которой были капитан Дринкуотер и лоцман.
- Я полагаю, сеньор Сальвадор, что вы считали себя очень хитрым,
когда крали мешок?
- Какой мешок, капитан?
- О, маленький парусиновый сак, который вы взяли из кормового ящика
перед тем, как броситься в море. Вспоминаете?
- Боже, капитан! Вы говорите загадка. Моя не знает ничего, ничего!..
- Скоро узнает, - сказал капитан и приказал поднять паруса.
В мгновение ока паруса были подняты, и корабль вышел в открытое море.
Однако разговор продолжался.
- Да, сеньор Сальвадор, - говорил капитан, - вы украли сак, а в нем
было двести долларов. Но успокойтесь, я думаю, что заставлю вас их
отработать, и, таким образом, вы отдадите их мне натурою. Вы не покинете
борт судна, пока не отработаете все, до последнего цента.
Видел я в жизни много удивленных людей, но такого искреннего и
глубокого удивления, какое отразилось на лице лоцмана, - никогда.
Он протестовал, и голос его был настолько искренним, что грех было не
поверить. Он даже упал на колени с криком:
- Сеньор капитан, я невинен! Моя не брал вашего сак! Ничего, ничего
не видал!
Если это была комедия, то ломал он ее очень талантливо. Никогда
подражание природе не было так близко к самой природе.
Однако капитан не поддался на это. Он был глух ко всем мольбам
обвиняемого и требовал точного выполнения своего требования. Корабль между
тем летел вперед. Но едва мы сделали двенадцать узлов, как в настроении
капитана произошел благоприятный для сеньора Сальвадора поворот.
Во-первых, этот человек и впрямь мог быть неповинен. Во-вторых, с точки
зрения международных правил, поступок капитана наводил на определенные
сомнения и мог иметь дурные последствия. Одним словом, Дринкуотер
освободил пленника и отпустил его назад с встречным береговым судном,
возвращающимся в порт.
Мы все, от первого до последнего, были убеждены, что лоцман - вор, но
со временем вынуждены были изменить свое мнение и очень сожалели, что
обвинили его понапрасну. Спустя несколько недель, когда явилась
необходимость ремонтировать лодку, мы нашли мешочек с деньгами
завалившимся в глубину кормы.
15. ТРЕБУЕТСЯ ДОКТОР. - НА ВОЛОС ОТ АМПУТАЦИИ
Мы шли из Мозамбикского пролива на север, чтобы попытать счастья к
востоку от Мадагаскара. Капитан Дринкуотер отказался от мысли посетить в
этом году остров Кергелен: во-первых, потому, что сезон был уже в разгаре,
во-вторых, потому, что киты появились в большом количестве у Маскаренских
островов. Об этом он узнал от человека, у которого ночевал накануне. Тот
вернулся с острова Св. Маврикия, и капитан решил воспользоваться его
советом.
Одно он усвоил твердо - не заходить в португальские порты. Всем
необходимым мы могли запастись на острове Св.Маврикия или на Бурбоне.
На этот раз мы не ошиблись. Хотя, когда говорят об охоте на китов, об
Индийском океане к востоку от Мадагаскара никогда не упоминают, мы
встретили там огромное количество этих чудовищных животных. Нам повезло, и
"Летучее облако" было до того загружено, что его ватерлиния оказаласьа
ниже поверхности воды.
Мы уже думали о возвращении домой и занялись укладкой добычи в трюм.
Обыкновенно этим руководит второй офицер. Но капитан Дринкуотер никому не
захотел доверить этого дела и взял его на себя. В парусиновом костюме он
спустился в трюм. Когда было уложено уже несколько тонн, я услышал его
оклик:
- Мэси, пришлите мне номер сорок два!
- Есть, - ответил я и начал искать сорок второй номер в ряду бочек.
Ветер в это время был сильный, море неспокойное, и волны гнали
"Летучее облако" вперед. Пока еще неравномерно нагруженный корабль заметно
клонился на бок. В ту минуту, когда я спускал вниз потребованную бочку,
корабль вдруг накренился, остов его затрещал, и в трюме послышался грохот,
потом крики. Я понял, что произошло несчастье, бросился к люку спросить,
что произошло, и услышал отчаянный крик:
- Он ранен, опасно ранен!
- Кто? Кто ранен?
- Капитан, сударь, на него упала бочка!..
Я уже не слушал дальше. Я понял, что произошло. Одним прыжком я
очутился в трюме. Матросы с усилием оттаскивали тяжелую бочку, чтобы
освободить ногу капитана, сдавленную между бочкой и стенкой.
Не надо было спрашивать, что произошло. Очевидно, при резком повороте
судна одна из верхних бочек скатилась на мистера Дринкуотера. Он успел
уклониться, но нога его оказалась зажатой, как в тисках.
Рана была, без сомнений, тяжела. Капитан Дринкуотер был очень
мужественным человеком, но нестерпимая боль и его заставила испустить
стон. Страдания его были ужасны.
С величайшей предосторожностью он был перенесен в каюту. Я жил с ним
дольше, чем старший офицер, поэтому и теперь по праву занял место при
капитане. Но когда я раздел его, то пожалел, что эту тяжкую обязанность не
исполнил кто-нибудь другой. Рана была ужасна. Нога оказалась сломанной
выше колена. К счастью, колено и ступня остались целы. Можно было
предположить, что кость раздроблена.
- Да, она раздроблена на тысячу кусков, - произнес капитан со стоном.
- Вот чем я стал через двадцать лет китоловной работы! Ужасно кончить,
словно крыса в западне! Клянусь Иосафатом! Это ужасно!
- О, не говорите так! - воскликнул я. - О смерти не может быть и
речи. Вы поправитесь, успокойтесь!
Признаюсь, я и сам не верил своим словам. Глядя на распухшую багровую
ногу, я питал мало надежд на его выздоровление. Тем более, что на борту
никто не имел ни малейшего понятия о хирургии, так же, как и я. Мы были
так же беспомощны, как крестьяне, окружившие на пустынной дороге
какого-нибудь несчастного возчика, задавленного своим тяжелым возом.
Положение капитана было даже ужаснее, потому что он был на сотни лье от
всякой помощи.
Я чувствовал свое полное бессилие, старший офицер тоже не знал, что
делать. Наконец, мы решили, что самое лучшее - зайти в ближайший порт.
Там, по крайней мере, можно найти хирурга. Ближайший к нам порт был на
острове Св. Маврикия. Перевязав, как могли, рану, мы немедленно
направились к этому острову. К несчастью, даже при благоприятном ветре до
него было несколько недель пути.
Мне казалось, что положение капитана ухудшается с часу на час. Стали
заметны признаки воспаления. Офицеры позвали на совет наиболее опытных
людей из экипажа и пришли к убеждению, что единственное средство спасти
капитана - ампутировать ему ногу.
Но кто произведет операцию?
Тогда мы собрали уже весь экипаж, и я обратился к нему с вопросом:
- Ребята, не приходилось ли кому-нибудь из вас присутствовать при
ампутации?
Мертвое молчание длилось несколько мгновений. Потом в задних рядах
произошло движение, кружок раздался, и показалась курчавая голова.
- Я, мистер Мэси, я видел ампутацию, да!
Это был наш повар, почтенный негр из Вирджинии, которого в шутку
называли "доктором".
- Я видел одну ампутацию, - продолжал он, - когда был поваром на
"Свободе".
- И вы помните, как ее производили?
- Я должен ее помнить, масса. Ампутацию делал старик, старый капитан
"Свободы" Гернер. Я помогал ему, да! Я подавал инструменты, да! Я
перевязывал жилы, да! Да, да, я делал все это!
- И больной поправился?
- О, да, да! Это нетрудно, да!
Негр говорил с такой уверенностью, что внушил нам мысль поручить
ампутацию ему. Сам капитан был того же мнения и только просил не мучить
его долго. Он был убежден, что умрет, если не отнять его раздробленной
ноги.
Мы решились на операцию.
Никогда в жизни я не принимал , мне кажется, на себя более тяжелой
