опять к этой проклятой насыпи. Гордость жизни - пирамида - была
наказанием. Немолодые годы напоминали болезьнями, тяжестью в голове,
нежеланием идти под полящее солнце, хотелось перестать требовать,
обрушивать гнев, придирчивым взглядом обнаруживать недостатки. Недостатков
же и трудностей хоть отбавляй, но несведующему глазу кажется, что работа
идет лучше некуда.
А как хотелось полежать в уюте и прохладе, забыть об этой пирамиде,
погрузиться душой в древние свитки... Но он поднимался, ходил по жаре,
требовал, гневался. Зодчий Хемиун был жертвой созданной им громадины и
должен был придать ей несказанную красоту и освободить от плена насыпей.
ПОИСКИ
После отъезда Руабена в Синай Инар начал действовать более смело.
Горе родителей толкнуло его на поступок мало обдуманный. Все свободное
время он проводил вблизи храма и изучал расположение помещений. Вокруг
многочисленных служб, отгороженных высокой стеной, росли густые деревья.
Одно из них с толстыми сучьями наклонилось к стене, и Инар, прикинув
расстояние, решил, что по этому дереву можно спуститься на стену.
Предупредив отца, что ночью не вернется, он поздним вечером ушел из
дома с небольшим узелком и длинным мотком веревки. Забравшись на дерево,
он осторожно спустился на стену и пополз по направлению к храму. Верхняя
часть толстой стены представляла довольно широкую площадку, тем не менее
продвигаться ползком по незнакомому пути в полной темноте и бесшумно было
нелегким делом. Но Инар был отважен, а религиозные чувства его особенно не
волновали, ведь он тоже делал богов, как иногда в шутку выражались
мастера.
Инар неколебимо верил, что исправляет зло, сделанное его семье. Но,
несмотря ни на какие доводы, волновался. Ощупывая стену вытянутой рукой,
он медленно продвигался и настороженно ловил звуки. Кругом было очень
тихо, лишь чуть-чуть шелестела листва. Но он знал, что тишина была
обманчива.
Стене, казалось, не будет конца. По сторонам ее все тонуло в черноте
ночи. Только над головой в ясном небе мерцала щедрая россыпь звезд.
Медленно продвигался он в неизвестность. Мешочек с едой и веревка были
подвязанны на спине.
Чье-то тяжкое, совсем близкое дыхание донеслось до него, и он замер,
почти слился со стеной. Потом послышалось громкое сопение. Инар облегченно
вздохнул: под ним был Апис. Невольно вспомнилась ему кровавая сцена, он
почувствовал себя одиноким, и захотелось быть дома, в постели, а не
пускаться ни в какие опасные путешествия. Но вспомнилось печальное лицо
матери, и он пополз вперед. Рука уткнулась в поперечную стену, и он понял,
что внизу находится незакрытое помещение. Он остановился и начал
вслушиваться, но по-прежнему было тихо. Он не мог даже прошептать имени
сестры: у храма и его помещений было много ушей. Так он проблуждал до
рассвета, поворачивая в разных направлениях и прислушиваясь. Он боялся
выдать себя неосторожным движением. Но в эту ночь все было погружено в
тишину и мрак. Лишь вдали от него, в южной части храма, на площадке кровли
жрецы вели наблюдение за звездами.
Рассвет застал его под возвышающейся стеной какого-то помещения. Вся
ночь прошла в безрезультатных поисках. Подумав, он решил остаться на крыше
и осторожно присмотреться сверху. В предрассветной мгле он заметил локтях
в двадцати нависающую крону высокой персеи. Пробравшись туда, Инар решил
остаться здесь на день. Густая зелень делала его невидимым со двора. Да и
под плотной тенью можно уснуть между двумя орденами колонн, выполненных в
форме лотоса. Когда солнечные лучи скользнули по каменным лепесткам, Инар
уже удобно устроился. Заглянув вниз, он узнал маленький дворик, в котором
был с Руабеном. Сейчас он был пуст. Сквозь ветви можно было наблюдать без
всякого риска. Все тело горело от ссадин и царапин. На душе было очень
нехорошо. Если его обнаружат, то примут за грабителя, за осквернителя
храма. Но после бессонной, полной волнений ночи он все-таки уснул.
Солнце уже высоко поднялось, когда Инар проснулся. Было жарко. Листва
прикрывала его и чуть колыхалась. Где-то очень близко разговаривали
вполголоса. Со сна Инар не мог понять, где находится. Но, осмтревшись в
своем странном убежище, вспомнил все и осторожно заглянул вниз. Там, на
скамье, сидели двое жрецов. Они о чем-то спорили, но слов нельзя было
разобрать. Потом они встали и подошли к источнику с водой. Инар с завистью
смотрел, как, зачерпнув в белые алебастровые кружки, они пили воду, потом
разошлись по садику и сели в тени старой персеи, как раз под тем местом,
где находился Инар.
- Наш Яхмос рвется стать во главе храма. И такую власть забрал, что
можно подумать, будто и не Птахшепсес - Великий Начальник Мастеров, а
Яхмос.
- Да, страшный он человек, любого раздавит, кто будет на его пути.
Силища у него, что у пяти быков.
- Но он не только сильный. По уму и знаниям ему нет равных среди нас.
Жестокость его - тоже сила. Мы с тобой не жестокие, и с нами никто не
считается. Птахшепсес больше всех слушает Яхмоса, всегда только с ним
советуется.
- Зачем Яхмосу эта простолюдинка? Жены у него молодые, красивые. Он
думает, никто о ней не знает, но всем служителям известно, что он прячет
ее в боковом покое, рядом со своим. Почему он ее не берет в свой дом?
Очевидно, боится, что убежит, ведь она свободнорожденная - не рабыня.
Инар слушал чуть дыша.
- Удивительно красивая девушка, - проговорил второй собеседник. - Мне
такой не приходилось видеть в царском гореме. Я ее видел один раз,
приходил сюда, а Яхмос привел ее погулять, зашел я нечаянно, она смотрела
такими умоляющими глазами, что у меня сердце сжалось. Совсем юная. Чем я
могу помочь? Но жаль ее очень. Бедняжка смотреть на него не хочет.
Ненавидит его и боится. Но он добьется своего, заставит потом на животе
ползать, все вытерпит, но ее сломит. Пройдет время, привыкнет она. Слов
нет, он красивый мужчина, но есть в нем что-то отталкивающее, отпугивает
он холодом, жестокостью. Недаром рабы говорили, что давно он за ней
охотится. Все-таки дождался случая.
- Конечно, не дело держать девушку здесь. Я слышал, как он говорил,
что готовит ее в жрицы. Но что-то не верится. Как он объяснил Птахшепсесу?
- Нам лучше молчать и не ввязываться в это дело.
- Смотри, тень куда переместилась на часах! Пора.
Жрецы ушли. Инар лежал и раздумывал. Пока он мало узнал о сестре, но
уже не было сомнений, что она где-то здесь. Он решил днем хорошо изучить
расположение помещений. Очень хотелось пить. Он разделил свой запас пищи и
съел половину. Виноград освежил его. Осмотревшись в своем убежище,
переместился на новое место и, медленно передвигаясь, пополз до края
стены, за которой внизу был двор Аписа. Раскормленный, отяжелевший, он
лениво поворачивал гордую голову и помахивал расчесанным черно-белым
хвостом. По двору прошел Яхмос, подошел к быку потрепал его по шее, и тот
покорно опустил голову. Жрец придирчиво осмотрел бассейн, опустился
зачем-то вниз и вернулся опять.
Он подозвал к себе убирающего двор слугу. Молодой раб, почти мальчик,
подошел, опустив низко голову. Жрец указал рукой на бассейн и проговорил
что-то угрожающим голосом. Юноша упал на колени и начал умолять жреца. К
ним подошел смотритель над двором. Инар услышал, как Яхмос жестко бросил:
- Двадцать ударов тамарисковыми палками.
Юноша ползал перед жрецом, умоляя о пощаде, но жрец оттолкнул его
большой, сильной ступней и пошел к храму.
Двое слуг потащили рыдающего парня на скамейку. Подошел надзиратель,
и Инар слушал, стиснув зубы, как падали удары на голую спину. Он
болезненно морщился от криков и стонов избиваемого. И хотя людей в стране
били часто, ему редко приходилось с этим сталкиваться. В мастерских
начальники считались с художниками и хорошими мастерами. Инар смотрел вниз
на спину, испещренную кровавыми зигзагами ударов, и сжимал кулаки от
бессильного гнева. Избитый, всхлипывая, пополз по горячей земле в угол
двора, капли крови стекали по бокам на землю. Инар тяжело вздохнул.
По двору снова прошел Яхмос в сверкающей белой одежде, посмотрел на
наказанного и пошел в другую сторону двора. С ненавистью следил на ним
Инар. Где прячет сестру этот жестокий человек? Не к ней ли он пошел?
И снова по горячему камню он продолжал свой путь. Там, где высокие
деревья укрывали его, он двигался смелее. Еще один участок обследован до
вечера. Доедены были остатки лепешки и винограда, жажда становилась
мучительней. До заката солнца он старательно изучил расположение построек
и во многие заглянул сверху. Мысленно он прикидывал расстояние в локтях,
которое придется преодолеть в темноте. Ночью он еще осмотрит несколько
помещений и вернется домой. Пока было светло, он продвинулся к открытым
большим помещениям, расположенным вблизи южной стороны храма. Но здесь
стены были почти открыты и видны со двора. Пришлось ждать темноты, чтобы
продолжить поиски.
НОЧНОЙ СОВЕТ
Южная ночь быстро спускалась на землю. В густой черноте Инар мог
встать без опасения быть обнаруженным. В это время он заметил, что внизу
замелькали факелы. Все они двигались в одном направлении, к южной стороне
храма. Он ощупью направился в сторону огней. В неровном свете колеблющихся
языков шли жрецы медленно, торжественно, в праздничных одеяниях. Инар
понял, что случилось что-то важное, и заглянул в открытый сверху зал, где
собрались жрецы. Факелы освещали лишь небольшой круг, за которым темнота
казалась еще чернее.
Человек двадцать жрецов храма Птаха расселись на скамейках. В центре,
на высоком кресле, неподвижно сидел Великий Начальник Мастеров. Бритая
голова его блестела в свете, отбрасываемом двумя боковыми факелами,
стоящими на высоких подставках. Великолепная леопардовая шкура,
перекинутая через плечо, отмечала его высокий сан. В зале было очень тихо,
слышалось лишь потрескивание светильников. Верховный жрец встал и обвел
собравшихся внимательными суровыми глазами. Все движения его были
медленны, величавы. Жрецы замерли. В зале стояла торжественная тишина.
- Святые мужи! - начал он тихим, глубоким голосом. - Сегодня я собрал
вас, чтобы посоветоваться, как лучше поступить нашему храму. Священная
пирамида еще далека от завершения, а у казначея живого бога пусто в
сокровищнице и в складах. Сегодня его величество, да будет он жив, здоров
и могуч, собирал верховных жрецов Тота, Ра, Исиды, Хнума и многих других
храмов Менфе и иных городов. Храмы должны пополнить казну живого бога и
запасы пищи для людей, строящих пирамиду и заупокойный храм. Я призвал вас
на совет, чтобы вместе решить, чем мы будем помогать Большому Дому.
Птахшепсес умолк. Испытывающими глазами он смотрел на собравшихся.
- Почему казначей бога не собирает налоги с земледельцев и
ремесленников? - спросил молодой жрец.
Птахшепсес сдвинул брови, но, видимо, подумав, решил познакомить всех
с положением в стране подробнее:
- Мы здесь с вами одни и можем говорить откровенно. На земледельцев
еще налоги набавят, но ведь вы знаете, с каким трудом их собирают каждый
раз. Больше двух десятилетий мы отрываем от земли самых здоровых и
сильных; многие из них не возвращаются обратно со строительства пирамиды,
часть превращается в калек, от которых в земледелии мало пользы. Много лет
каналы плохо чистятся, затянулись илом, плотины обветшали. Положение
земледельцев отчаянное: верхние земли от недостатка рабочих рук плохо
