втягиваешь... Но что же тогда -- экран?!! ([Наливает кофе в свою чашку,
пьет.]) Или -- это -- запись -- показывает -- себя -- трансляции. Что есть
определение действительности. Формула реальности... В любом случае -- как же
ему все-таки удалось? ([Приоткрывает дверцу мусоропровода, заглядывает вниз.])
Туллий! Эгегей!.. В любом случае, если подселят, то лучше молоденького. Даже в
случае записи... И чем раньше, тем лучше. ([Снимает телефон, набирает
номер.]) И чем раньше, тем луч... Г-н Претор, это Публий Марцелл из 1750-го.
Да, доброе утро. Г-н Претор, Туллий Варрон исчез. Да, не могу его найти.
Предполагаю, что бежал. Да. Как? Известно? Вам известно!??! К-к-каким
образом? Небось, телекамеры, да? Прямая трансляция... Ну да, так я вам и
поверил: "ничего общего". Чтоооооо? Сам позвонил? С какой-такой улицы? С виа
деи Фунари?! Но это... это же в двух шагах от Капитолия! Господин Претор, этот
человек опасен... А? Как? Просил передать, что купил просо? Просо? ([Кричит.])
Какое просо!!!???.. Какое просо, господин Претор!? Вы что? Рехнулись?.. Как?
Для канарейки? Мать честная! Где?! В заведении "Сельва"? Что -- два кило?
Извиняется, что только два кило? Что было только полсестерция? А-а-а-а!!!
([Хватается за голову.]) По дороге -- куда? Домой??? Г-н Претор, что вы имеете
в виду... Как? Возвращается?? Что значит -- возвращается? Что значит
успокоиться? А? Так точно... транкливи... транквилли... транкви-ли-заторы...
Есть принять!.. Но он же... Что? Через пять минут? Если не раньше? Сразу после
санобработки??? ...Есть запить водой... ([Вешает трубку.]) Е-мое... Е-мое...
Е-мое... Что же это, вброд-коня-купать, творится... ([Бессознательно шарит
ладонью по пульту: там загорается имя-номер заказа: транквилизатор, затем из
отверстия появляется коробочка с таблетками и стакан воды.]) ...С другой
стороны... с другой стороны, могли и старика подселить. Никакой гарантии...
Закон на всех распространяется... Хотя [малчика] тоже могли...
([Спохватывается.]) Снотворное. ([Хватает флакон и начинает метаться по
камере, ища куда бы его спрятать.]) Найдет... здесь найдет... и здесь тоже...
в книги... нет... Эврика! ([Кидается к алькову Туллия и прячет флакон ему под
кровать. В этом положении и застает его Туллий, выходя из лифта.])
Туллий. Чего ты там роешься?
Публий. А, это ты? ([С деланным спокойствием.]) Сандалий ищу. Я сандалий свой
потерял.
Туллий. Левый или правый?
Публий. Правый. Хотя вообще они одинаковые.
Туллий. Как и сами ноги. Как и сами ноги.
Публий. Завтракал?
Туллий. Да, с претором. Но от кофе не откажусь. ([Замечает остатки кофе в
своей чашке.]) Это что такое? Кто пил из моей чашки!
Публий. Я думал...
Туллий. Обнаглел, мерзавец! И как быстро! Спал-то хоть в своей? Варвар
паршивый.
Публий. Я думал -- не вернешься...
Туллий. Да если б даже не вернулся!!! На кой тебе две чашки? Срач разводить?
По помойке соскучился. Ностальжи де ла бю. Зов предков. Восточный базар. Мухи
навозные. ([Споласкивает чашку в раковине.]) Микробы.
Публий. Расист... Я думал, не вернешься и, это, ну, как его, стосковался. Дай,
думаю, из его чашки выпью. Может, думаю, еще Туллием пахнет.
Туллий. Ну и? Чем же это таким Туллий пахнет?
Публий ([взрываясь]). Ссакой! Канализацией и ссакой! Дерьмом! Чего ради ты
вернулся, а? Ведь сбежал -- нет? Рванул когти. На хрена -- на хрена -- на
хрена -- возвращаться было?!..
Туллий. А снотворное?
Публий. Что -- снотворное?
Туллий. Мы же поспорили.
Публий. Ну?
Туллий. И ты проиграл.
Публий. Ну?
Туллий. Потому и вернулся: а) Доказать, что ты проиграл, б) За снотворным.
Публий. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума! Как ты мог! Ведь сбежал! Не просто
сбежал, а -- из Башни! Был на свободе! Мог -- куда угодно -- и -- и ([не находит
слов]) променял свободу на снотворное!..
Туллий. А тебе не приходило в голову, душка Публий, что снотворное -- и есть
свобода? И что наоборот тоже.
Публий. Да пошел ты со своими парадоксами! Ведь сбежал! Ведь нашел же способ!
И мне, зараза, не сказал!
Туллий. Ну, ты б тоже со мной не поделился -- будь ты на моем месте.
Публий. Да. Но я бы и не вернулся! Из чего бы следовало, что возможность
сбежать все-таки есть! А ты -- ты сократил шансы! Минус еще один способ!
Который был. А теперь его -- нет.
Туллий. Способ сбежать, Публий, всегда есть. А вот способ остаться... Побег --
он что доказывает? Что система несовершенна. Тебя это, конечно, устраивает.
Потому что ты, Публий, кто? -- варвар. Потому что для тебя Претор -- враг,
Башня -- узилище. И так далее. Для меня он -- никто, она -- ничто. И они --
никто и ничто -- должны быть совершенны. В противном случае, почему не
вернуться к бараку.
Публий. И то веселее.
Туллий. Рано или поздно все становится предметом ностальгии. Потому элегия и
есть самый распространенный жанр.
Публий. И эпитафия.
Туллий. Да. В отличие от утопии. Говоря о которой -- где мое снотворное?
Публий. Мало ли где! Ты же вернулся. Сам, конечно; но это все равно, что
поймали. Не важно, чем. Голыми руками или идеей. Идеи -- они самые овчарки и
есть!
Туллий. Даже если и так, мы же поспорили. И ты проиграл. Я выиграл. За
выигрышем и вернулся. ([Чеканя каждый слог.]) Где мое -- снотворное?
Публий. Да почем я знаю... да на свободе таблеток этих завались. Бесплатно
дают -- указ сенатский. Протяни руку -- и готово... Свобода и есть
снотворное... Навалом... А ты...
Туллий. Речь, Публий, шла не о вообще снотворном.
Публий. То есть?
Туллий. А о [твоем] снотворном.
Публий ([вздрагивает]). То есть о моей свободе?
[Пауза.]
Туллий. Оставим громкие слова, Публий. Где флакончик-то?
Публий. Где правый сандалий. У тебя под кроватью.
Туллий. Гм. Хитро. ([Смотрит с интересом на Публия.]) Я б ни в жисть не
догадался. ([Достает флакон из-под кровати и прячет его в складках тоги.])
Переоденусь пойду -- промок весь. Льет, как из ведра.
Публий ([бросая быстрый взгляд в окно, где -- сияющий полдень]). Но -- сейчас
лето, да?
Туллий ([из-за ширмы]). В Риме, Публий, всегда лето. Даже зимой.
Публий ([снова глядя в окно]). По крайней мере, утро сейчас, а? Часов, как
говорили при христианстве, десять.
Туллий. Утро, утро. Не волнуйся. С этим они еще дурака валять не научились.
Публий. Не в их интересах. Я имею в виду -- сокращать сутки.
Туллий. Это почему же?
Публий. Да потому что пожизненно. И удлинять не в их интересах тоже.
Туллий ([задумчиво]). Н-да, чревато эпосом. Ни больше, ни меньше. ([Выходит
из-за ширмы, в свежевыглаженной тоге, направляется к столу, подливает себе
кофе, достает из недр тоги сигару и разваливается на лежанке. Первое кольцо
дыма.])
Публий. Не поделишься?
Туллий. ?
Публий. Ну, этим -- как тебе это провернуть удалось. Планом -- и так далее.
Теперь ведь все равно. Так сказать, постфактум.
Туллий. Ты снотворным своим и постфактум бы не поделился.
Публий. Да при чем тут таблетки!? Мог же все забрать -- пока я спал...
Туллий ([четко и раздельно]). Я не вор, Публий. Я не вор. Даже ты из меня вора
не сделаешь. Я -- римлянин, а римляне не воруют. Я этот флакончик заработал.
Понял? За-ра-бо-тал. Своим горбом. Причем, буквально.
Публий. Подумаешь, горбом. Классиков в шахту покидал. Так и христиане делали.
Туллий. Христианам легче было. Во-первых, шахты и были шахты. Им ведь -- что
им шахту, может, только показывают -- сомневаться не приходилось. Во-вторых,
не только покидал, но и сам последовал...
Публий. На то они и классики. Властители умов... Словом, сам себе палач, сам
себе мученик. И все из-за снотворного несчастного.
Туллий. Что интересно ([вертя в пальцах флакон с таблетками]), это что именно
он, флакончик этот ([встряхивает таблетки]), идею подсказал.
Публий. То есть как?! ([Вскакивает.])
Туллий. А так, что это -- цилиндр, и ствол шахты -- цилиндр. Только длиннее. И
не такой прозрачный. Хотя тоже узкий. Метра в диаметре не будет. Сантиметров
75, не больше. И стенки, зараза, очень скользкие.
Публий. Смазаны, что ли?
Туллий. Это; и еще от сырости. Плесень местами.
Публий. Ну и?
Туллий. Я и решил: не просто солдатиком, а матрац сначала туда засунуть,
пополам сложенный. Он же, матрац этот, распрямиться захочет -- то есть,
застревать станет. Трение создаст. Чего, если солдатиком лететь, может и не
случиться.
Публий. Это точно.
Туллий. Так мы вместе вниз и поехали. Ускорение как возникает -- матрац к
стенке ствола ногой прижимаешь. Вроде как тормозишь...
Публий. Долго заняло?
Туллий. Примерно как -- э-э -- по-большому сходить. Или если душ принимаешь.
Хотя пахло, как по-большому. И темно.
Публий. А потом?
Туллий. Потом -- сечка, классиками разрушенная. Потом -- клоака: катакомбы
бывшие. И тебя в Тибр сбрасывает... Потом поплыл.
Публий. Когда мы в Лептис Магне когортой стояли...
Туллий. Публий! умоляю...
Публий. Да нет; просто у меня лавровый венок по плаванью был... Э-э, да чего
там. ([Машет рукой.]) Они там сейчас, поди, похуже прежней сечку заделают.
Электронную. Либо лазерную. По последнему слову.
Туллий. Ага -- распылители. Элементарные частицы... С другой стороны: мы у
них тоже не одни. Ресторан все-таки... Опять же антенны телевизионные. Другие
камеры. Может быть, даже ПВО. Отходов-то сколько.
Публий. А где, думаешь, у них кухня? Под или над нами?
Туллий. Под, наверное. Все равно же продуктам, в итоге, вниз канать, да. А так
у них шанс подняться имеется. На мир взглянуть.
Публий ([тоскливо]). Мир лучше вблизи рассматривать... Чем ближе, знаешь, тем
чувства сильней обостряются.
Туллий. Только обоняние... Если ты по миру так стосковался, я могу и не
спускать после себя в уборной.
Публий. Острослов. Думаешь, есть какая-то разница? После тебя то есть? Этих-то
([с внезапной надеждой в голосе, тыча пальцем в два оставшихся бюста]), их-то
ты -- зачем оставил?
Туллий ([качая головой]). Нет, не за этим... Просто на развод, на племя...
Большая личная привязанность. С детства Назона любил. Знаешь, как
"Метаморфозы" кончаются?
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
не уничтожит, ни медь, ни огнь, ни алчная старость.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
будут народы читать, и на вечные веки во славе
([ежели только певцов предчувствиям верить]) -- пребуду.
Публий. Да положить я хотел на "Метаморфозы"!..
Туллий ([продолжая]). Обрати внимание на оговорку эту: про предчувствия. Да
еще -- певцов. Вишь, понесло его вроде: "...и на вечные веки во славе..." Так
нет: останавливается, рубит, так сказать, сук, сидючи на коем, распелся:
"ежели только певцов предчувствиям верить" -- и только потом: "пребуду".
Завидная все-таки трезвость.
Публий ([с отчаянием]). Да какое это имеет отношение?! Ты -- про
предчувствия, а они -- новую сечку устанавливают! Это и есть предчувствие!
Туллий. А то отношение, что он прав оказался. Действительно, "на веки вечные"
и действительно "во славе". А почему? Потому что сомневался. Это "ежели только
певцов предчувствиям верить" -- от сомнения. Потому что у него тоже впереди
ничего, кроме "вечных веков", не было. Кроме Времени то есть. Потому что тоже
на краю пространства оказался -- когда его, пацана твоего тезка, Октавиан
Август, из Рима попер. Только он на горизонтальном краю был, а мы -- на
вертикальном... "Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима..." Что
да, то да: раскинулась. Все-таки тыща почти метров над уровнем моря. Да еще
две тыщи лет спустя... А если их еще перемножить... Этого он, конечно, не
предполагал -- что его в разреженном воздухе читать будут.
Публий. Что значит быть классиком!
Туллий. Осел ты, Публий; осел, а не варвар. Верней -- варвар и его осел.
...Как сказано -- у поэта. Про другого поэта... Классик классиком становится,
Публий, из-за времени. Ни того, которое после его смерти проходит, а того,
которое для него и при жизни и потом -- одно. И одно оно для него, заметь, уже
при жизни. Потому что поэт -- он всегда дело со Временем имеет. Молодой или
старый -- все равно. Даже когда про пространство сочиняет. Потому что песня --
