Публий. И -- и... Выпускать тоже. Полетит, понимаешь, на все четыре... то есть
триста шестьдесят... Лишние мысли опять же... Мы-то тут -- до конца дней.
Нас-то, вишь, никто не выпустит. Для нас тут -- жизнь. Смысл. Чего же ей-то
надо. Она ж тварь, у нее даже мозгов нет. Клюв один... Жалко выпускать.
Туллий. Так ведь сдохнет.
Публий. А мы -- нет? Мы, Туллий, тоже] Нас кто пожалеет? А? Она, что ли? Чем?
У нее, говорю, и мозгов-то нет... А и были б, так сколько? на нас двоих их бы
хрен хватило...
Туллий. Не веришь, значит, в миниатюризацию...
Публий. Не в том дело... А мы ее пожалеем. И, с другой стороны, поет.
[Пауза.]
Туллий. Когда ты сдохнешь, я тебя пожалею. Если все дело в размере, по-твоему.
Публий ([обнимая Туллия]). Пожалей лучше сейчас...
Туллий. Не лапай!
Публий. Лучше сейчас пожалей, Туллий!
Туллий. Прими руки, кому говорю!
Публий. Так я ж ничего...
Туллий. Ничего? А это чей член? У тебя эрекция. ([Вылезает из ванны.]) Где моя
тога?
Публий ([устраиваясь поудобнее в ванне]). Вот цена твоим словам. "Пожалею"!..
Как же! Знаю я, как ты меня пожалеешь. Меня -- в мусоропровод, а на мое место
-- какого-нибудь кретина. Я -- вниз, он -- вверх.
Туллий. А лифт только так и работает. Принцип весов. Символ правосудия.
Публий ([продолжая свое]). Будешь с ним лясы точить... Может, даже это... за
бока хватать... Молодой если... Главное -- главное, ведь дерьмо же
какое-нибудь будет... сам говоришь... пастух там. Или ликтор... Но обо мне уже
ни хрена не вспомнишь... Вроде как и не было. С глаз долой, из сердца вон. Так
сказать, переменим простыни.
Туллий. Вот это -- точно.
Публий. Ну да, так спокойнее. Инстинкт самосохранения плюс ухватки стоика.
Что, впрочем, одно и то же. При полной поддержке со стороны Претора. И когда
полностью самосохранишься, тут-то тебя в мусоропровод и затолкают.
[Пауза.]
Туллий ([кутаясь в тогу]). Все там будем.
Публий. Ну да, понимаю. Ты -- выше этого.
Туллий. Главное -- чтоб процент соблюдался.
Публий. Гражданин... Опора государства... ([Пауза.]) Дерьмо собачье!
Туллий. Сам ты дерьмо. Варвар. Может быть, даже христианин. Смерти боишься.
Какой ты римлянин!? Семья, детишки... жопа! Все это варварство, понял? Тоска
по свободе! Что ты знаешь о свободе? Бабы -- и все. Предложи тебе сейчас
гетеру харить или на койке гнить, -- ты бы что выбрал?
Публий. Гетеру, понятно.
Туллий. Ага, вот видишь! Для тебя тут есть разница. А разницы нет, Публий!
Разницы нет. Дни идут! Все дело в том, что дни идут. Чем бы ты ни занимался,
ты стоишь на месте, а дни идут. Главное -- это Время. Так учил нас Тиберий.
Задача Рима -- слиться со Временем. Вот в чем смысл жизни. Избавиться от
сантиментов! От этих ля-ля о бабах, детишках, любви, ненависти. Избавиться от
мыслей о свободе. Понял? И ты сольешься со Временем. Ибо ничего не остается,
кроме Времени. И тогда можешь даже не шевелиться -- ты идешь вместе с ним. Не
отставая и не обгоняя. Ты -- сам часы. А не тот, кто на них смотрит... Вот во
что верим мы, римляне. Не зависеть от Времени -- вот свобода. А ты варвар,
Публий, грязный варвар. И я б убил тебя, если б не знал, что на твое место
тотчас пришлют другого. И, может, еще большего варвара. Особенно теперь, когда
в Комитет провели Сеяна.
Публий ([переворачиваясь на бок в ванне]). Тогда что ж... может, мне с собой
покончить, а? На римский манер: прямо здесь, в ванне. Как Сулла.
Туллий. Все равно пришлют. ([Пауза.]) Сам знаешь: лифт.
Публий. Елки-палки.
[Пауза.]
Туллий. Как сказано у поэта: "Постум, Постум, увы, бегут летучие годы..."
Публий. Кто это сказал?
Туллий. Гораций.
Публий. Елки-палки. Передай-ка мне телефон.
Туллий. Пожалуйста.
Публий. Господин Претор? Это Публий Марцелл, из 1750-го. Будьте любезны, бюст
поэта Горация к нам в камеру. Да, Горация. Го-ра-ция. ([В сторону, Туллию.])
По буквам...
Туллий. Гомер, Овидий, Рамзес, Ахилл...
Публий. Гомер, Овидий, Рамзес, Ахилл...
Туллий. Цезарь, Иегова, Язон.
Публий. Цезарь, Иегова, Язон... Да, Квинт Гораций Флакк. Что, не много ли
места займет? Какая разница, г-н Претор? Да, тюрьма есть недостаток
пространства, возмещенный избытком времени... Да, чем раньше, тем лучше. А что
вниз?
Туллий. Шахматы.
Публий. А вниз шахматы... Премного благодарен, г-н Претор. ([Вешает трубку.]) Сука этот Претор. Невежда.
Туллий. Хорошая должность.
Публий. Чем же?
Туллий. Ну... болтать по телефону. Всего и делов.
Публий. Н-да. Тысяча сестерциев. Все казенное. Забот никаких. Знай плодись да
за компьютером присматривай. Дурак я, что не нанялся, когда была вакансия.
Туллий. Все равно бы не взяли.
Публий. Это почему?
Туллий. У тебя ж в роду никто не сидел. Таких на государственную службу не
принимают. Претором, сенатором, консулом может стать только человек, у
которого... чьи предки побывали в Башне. Хоть в четвертом колене. На кой Риму
чиновник, которого в один прекрасный день... И подумай сам: какой из тебя
сенатор, если у тебя в перспективе -- Башня?
Публий. Что да, то да.
Туллий. Одно утешение: дети в люди выйдут. ([Пауза.]) Сына-то как назвали?
Публий. Октавианом.
Туллий. Звучит... Быть ему претором. Или сенатором. Может, даже консулом
станет. А то, глядишь, и принцепсом. Красивое имя -- залог успеха, Полдела.
Молодец был Тиберий, когда запретил святцы. Ну какой принцепс из Федота? Или
хуже того -- Стэнли? Это же курам на смех. То ли дело -- Октавиан!.. Так же
хорошо, как Тиберий. Я своего старшего Тиберием назвал.
Публий. А младшего?
Туллий. Тоже Тиберием. И среднего...
Публий ([задумчиво]). Что ни говори, большой был человек Тиберий... Где бы мы
все были, если б он Империю не придумал...
Туллий. ...и столицу бы в Рим не переименовал... Гнили бы понемногу. Задворки
Европы.
Публий. Ну, это уже кое-что. ([Пауза.]) Как погода?
Туллий ([подходя к окну и заглядывая вниз]). Низкая облачность. Ни черта не
видно. Облачность... Может, в Риме сейчас дождь.
Публий. Посмотри градусник.
Туллий ([не меняя позы]). Наш или наружный?
Публий. Наружный.
Туллий. Плюс десять по Цельсию.
Публий. Холодновато.
Туллий. А какая тебе разница. Градусник-то наружный.
Публий. Не имеет значения. Все равно -- градусник. ([Пауза.]) Неужели дождь
сейчас в Риме?..
Туллий. Тебе-то что?
Публий. Я римлянин... Хотя бы уже потому, что тут нахожусь...
[Пауза.]
Туллий. Все мы теперь римляне. ([Глядит на градусник.]) Зачем только они его
сюда повесили? Садисты.
Публий. Когда я воевал в Галлии, к нам однажды в когорту бордель привезли. Так
бандерша ихняя, сука, знаешь до чего додумалась? Приделала к пружинам матраца
таксометр. Представляешь?
Туллий. Ты, значит, все о бабах...
Публий. Да нет, одного легионера вспомнил: не хватило у него. Пары
сестерциев. Больно здоровый был. Так у него рожа была, как у тебя сейчас.
Точь-в-точь.
Туллий. На себя посмотри, грызло. ([Берет с полки книжку и заваливается на
постель.])
Публий ([рассуждает вслух]). Плюс десять. Высота -- полкилометра над уровнем
моря. Это если Капитолийского холма не считать. С ним, думаю, все семьсот
получаются. Итак, семьсот равняется плюс десять. В Риме, стало быть, градусов
на пять теплее. Дождь если там, значит, что -- теплый. Вода в Тибре --
мутная-мутная. Как сказано у поэта. Люди бегут, кошки в окнах мяукают. Башню
не видно. Во время дождя никто не думает о Башне... Что значит --
архитектура... Я бы в Сенат пошел. Чудное это дело -- во время дождя в Сенате
сидеть, слушать, как законы обсуждаются. Голосовать... Я бы, конечно, был
"за". Неважно даже, за что. А кто-нибудь был бы "против". Какая разница? На то
и демократия. Я по натуре -- позитивист. И когда руки поднимаются, по всему
залу -- дух такой волной идет. Под мышками... Даже еще и приятней, когда с
меньшинством голосуешь... Э-эх, только подумать: сидишь себе в Сенате -- на
улице дождь -- тут тепло -- поднимаешь руку... ([Пауза. Поднимает руку,
принюхивается.]) ...демократия... Туллий!
Туллий. Отстань.
Публий. Все читаешь... Прошлым интересуешься. Конечно, при таком количестве
истории, какое уж тут настоящее. Тем более, будущее. Даже географии ни хрена
не осталось. Просто -- колонии: части Империи. Куда ни плюнь. Даже если и
независимыми ставшие... Топография только и осталась. Вниз-вверх... Читай,
читай... Когда все прочтешь... Книги-то на полке останутся, а тебя в
мусоропровод спустят. Как сказано у поэта: Дольче эт декорум эст про патрия
мори. Сладостно и почетно умереть за отчизну. Н-да... дольче.
Туллий. В самом деле, что у нас нынче на сладкое?
Публий. Хорошо бы опять пирожное.
Туллий. Опять, говорят тебе, не бывает.
Публий. Н-да, все повторяется, кроме меню.
Туллий. Ты бы, конечно, наоборот предпочел.
Публий. А то нет!
Туллий. Я и говорю: варвар. ([Захлопывает книгу и встает.])
Публий. Да при чем тут варвар?! Чего ты лаешься все время? Варвар! Варвар. Как
собака гавкает...
Туллий. А при том, что истинный римлянин не ищет разнообразия. Истинному
римлянину -- все равно. Истинный римлянин единства жаждет. Так что меню
разное -- это даже лажа. Меню должно быть одинаковое. Как и дни. Как само
время... Послабление это: со жратвой у нас. Нет еще полного единства. Но,
видать, грядет.
Публий. Как же так -- все равно? Пирожное равно отсутствию пирожного, что ли?
Туллий. Ага. Потому что sub specie aeternitatis *([1]) отсутствие равняется
присутствию вообще. То есть истинный римлянин разницу за подлянку считает. Так
что меню лучше если одинаковое.
* 1. sub speciae aeternitatis ([лат.]) -- с точки зрения вечности.
Публий. Пирожных не напасешься. Или -- их отсутствия... Н-да... Дольче эт
декорум.
Туллий. Сладостно и почетно... Грядет все-таки единство. Стиля -- то есть.
Ничего лишнего. С нас, можно сказать, и начинается...
Публий. Да? а сам канарейку пожалел.
Туллий. Не пожалел, а оставил.
Публий. Ну это одно и то же...
Туллий. Отнюдь. ([Задумчиво.]) И вообще жалко, что это -- канарейка, а не,
скажем, оса.
Публий. Оса?! Какая оса?!
Туллий. Потому что -- миниатюризация. Сведение к формуле. Иероглиф. Знак.
Компьютерные эти... как их. Ну когда все -- мозг. Чем меньше, тем больше мозг.
Из силикона.
Публий. Туллий!
Туллий. Как у древних... То есть я хочу сказать, что например, оса, если
поймать ее в стакан и блюдцем накрыть...
Публий. Ну?
Туллий. ...то она там, как гладиатор в цирке. То есть без кислорода. И стакан
-- он вроде Колизея, в этой, как ее, миниатюре. Особенно если не граненый.
Публий. Ну и что?
Туллий. А то, что канарейка -- слишком большая. Почти животное. Не годится по
стилю. В смысле -- эпохи. Много места занимает. А оса -- маленькая, но вся --
мозг.
Публий. Да какое там место! Клетка же.
Туллий. Тавтология, Публий. Тавтология. И тебе бы больше осталось.
Публий. Ну, осы ты тут не дождешься. И вообще -- жалятся.
Туллий. Это все честней, чем чирикать; в данных обстоятельствах. И вообще --
летать перестала. Зажралась.
Публий ([ощупывая свой живот]). Да, птичке сто грамм прибавить -- это не то,
что нашему брату... Я, может, и пирожное из этих соображений...
Туллий. И то сказать -- отлетался.
Публий. Одно утешение: в мусоропровод не пролезу. Хлопот со мной, Туллий
([ощупывает свою талию]), не оберешься. Еще пожалеешь, когда скончаюсь.
Туллий. У них там сечка, Публий. Сечка-дробилка. Принцип мясорубки с мотивам
Тарпейской скалы: в указе так и сказано. Я помню, указ этот читал -- еще
мальчиком. А то бы народ бегал. И после сечки этой -- крокодилы...
Публий. Я тоже, помню, читал, что раньше, когда еще свидания давали, многие
шары себе под кожу в член вшивали, чтоб диаметр увеличился. У члена же главное
не длина, а диаметр. Потому что ведь баба, пока сидишь, с другими путается. Ну
и отсюда идея, чтоб во время свидания доставить ей такое... переживание, чтоб
она про другого и думать не хотела. Только про тебя. И поэтому -- шары. Из
перламутра, говорят, лучше всего. Хотя, подумать если, откуда в зонах этих
ихних перламутру взяться было? Или из эбонита, из которого стило делали.
