- Так и есть, - заметил Рипичип, - свет, который можно пить. Теперь
мы, должно быть, уже очень близко от края света.
На мгновение наступила тишина, а затем Люси опустилась на колени и
напилась из ведра.
- Я никогда не пробовала ничего вкуснее! - воскликнула она как-то
удивленно. - Но, ох! - какая она сытная! Теперь мы сможем ничего не есть.
И, один за другим, по очереди, все напились из ведра. Долгое время
все молчали. Они внезапно почувствовали в себе такую крепость и силу, что
едва смогли это перенести. А затем они начали ощущать на себе и другое
действие воды. Как я уже раньше говорил, с того момента, как они оставили
остров Раманду, было слишком много света - солнце было слишком большим,
хотя и не слишком жарким, море - слишком ярким, воздух - чересчур сияющим.
Теперь света стало не меньше - наоборот, его стало еще больше, но они
могли выносить его. Они могли видеть больше света, чем когда-либо раньше.
И палуба, и парус, и их собственные лица, и тела сияли все больше и
больше. Блестела каждая веревка. А на следующее утро, когда взошло солнце,
теперь в пять-шесть раз большее, чем обычно, они пристально смотрели прямо
на его диск и могли различить даже перья птиц, вылетающих оттуда.
В этот день на борту почти не вели разговоров, пока где-то около
обеда, обедать никто не хотел, им было вполне достаточно воды, Дриниэн не
сказал:
- Я не могу понять, в чем дело. Нет ни дуновения ветерка. Парус висит
мешком. Море гладкое, как зеркало. Но, тем не менее, мы плывем так быстро,
как будто нас гонит шторм.
- Я тоже думал об этом, - ответил Каспиан. - Должно быть, мы попали в
какое-то сильное течение.
- Хм, - заметил Эдмунд. - Это кажется не очень-то приятно, если у
света действительно есть край, и мы приближаемся к нему.
- Ты имеешь в виду, - спросил Каспиан, - что мы можем, так сказать,
просто перелиться через этот край вместе с водой?
- Да! Да! - воскликнул Рипичип, хлопая лапками. - Именно так я всегда
это себе и представлял - мир, как большой круглый стол, и воды всех
океанов бесконечно переливаются через этот край, а затем вниз, вниз,
стремительное падение...
- Ну и что же, по-твоему, ждет нас внизу, а? - спросил Дриниэн.
- Может быть, страна Аслана, - ответила Мышь, глаза которой сияли. -
Или, может быть, дна нет вообще. Может, спуск продолжается до
бесконечности. Но, что бы нас там ни ждало, разве это не стоит того, чтобы
хоть на одно мгновение заглянуть за край света?
- Но, погодите! - воскликнул Юстас, - это все чушь. Мир круглый - я
имею в виду, круглый, как мяч, а не как стол.
- Да, наш мир, - заметил Эдмунд. - А этот?
- Вы хотите сказать, - удивился Каспиан, - что вы все трое пришли из
круглого мира, круглого как шар? И вы ни разу не говорили мне об этом! Это
нехорошо с вашей стороны. У нас есть сказки про круглые миры, и я всегда
очень любил их.
Но я никогда не думал, что такой мир существует на самом деле. Я
всегда очень хотел, чтобы он был, и я всегда ужасно хотел пожить там. О, я
отдал бы все на свете... Интересно, почему вы можете попадать в наш мир,
но мы не можем попасть в ваш? Если бы только у меня была такая
возможность! Должно быть, очень здорово жить на земле, круглой как шар. Вы
когда-нибудь бывали в тех местах, где люди ходят вниз головой?
Эдмунд покачал головой.
- Это все вовсе не так, - объяснил он. - Когда ты живешь в этом
круглом мире, это совсем не так интересно, как тебе кажется сейчас.
16. НА САМОМ КРАЮ СВЕТА
Рипичип был, пожалуй, единственным на борту, за исключением Дриниэна
и обоих Пэвенси, кто заметил Морской Народец. Когда он увидел, как Морской
Король потрясает копьем, он сразу же нырнул в воду, так как принял это за
вызов или угрозу и пожелал тут же на месте разобраться с ним. Восхищение
от того, что он обнаружил пресную воду, отвлекло его внимание, и прежде,
чем он вспомнил о Морском Народце, Люси с Дриниэном отвлекли его в сторону
и предупредили, чтобы он никому не говорил о том, что видел.
Оказалось, что они зря беспокоились, потому что к этому времени
"Рассветный Путник" плыл уже в той части моря, которая похоже, была
необитаемой. Никто, кроме Люси, больше не видел морских жителей, да и ей
удалось заметить их еще только один раз, и то в течение очень короткого
времени. Утром следующего дня они плыли по мелководью. Где-то перед
полуднем Люси увидела большую стайку рыб, снующих по дну в водорослях. Они
все что-то жевали, не прекращая двигаться в одном и том же направлении.
- Совсем, как стадо овец, - подумала Люси.
Вдруг в центре этого стада она заметила маленькую Морскую Девочку,
примерно того же возраста, что и она сама. Девочка казалась очень
спокойной и самостоятельной. В руке она держала что-то вроде посоха. Люси
была уверенна, что эта девочка пасет морских овечек, то есть рыбок, и,
значит, эта стайка - действительно стадо на пастбище. И рыбки, и девочка
находились совсем близко от поверхности воды. Когда девочка, скользящая по
мелководью, и Люси, перегнувшаяся через борт корабля, оказались друг
против друга, девочка взглянула наверх, прямо в лицо Люси. Они не могли
заговорить друг с другом, через секунду девочка осталась позади, за
кормой. Но Люси навсегда запомнила ее лицо. Оно не было испуганным или
злым, как у многих морских жителей. Люси понравилась эта девочка, и она
чувствовала, что тоже понравилась ей. За это мгновение они каким-то
образом успели подружиться. Не похоже, что им удастся когда-нибудь
встретится снова в этом или каком-нибудь другом мире. Но если это все-таки
произойдет, они кинутся друг другу в объятия.
После этой встречи "Рассветный Путник" в течение многих дней плавно
скользил на восток по совершенно гладкому морю: волны не бились о борт
корабля, стоял мертвый штиль. С каждым днем и часом свет становился все
ярче, но все равно они могли глядеть на него. Никто не ел и не спал, но
никому и не хотелось этого. Они поднимали ведра, полные удивительной
морской воды, которая была крепче вина, но какая-то более мокрая, более
жидкая, чем обычная вода, и молча пили ее глубокими глотками за здоровье
друг друга. И двое или трое матросов, которые были довольно пожилыми в
начале путешествия, с каждым днем теперь становились все моложе и моложе.
На борту корабля всех переполняло радостное возбуждение, но не то
возбуждение, которое заставляет вас болтать без умолку. Чем дальше они
плыли, тем меньше говорили друг с другом, а уж если и разговаривали, то
только шепотом. Тишина этого последнего моря зачаровывала их.
- Милорд, - обратился однажды Каспиан к Дриниэну, - что вы видите
впереди?
- Сир, - ответил Дриниэн, - я вижу какую-то белизну. Она простирается
по всему горизонту с севера на юг, насколько я могу охватить ее взором.
- Я вижу тоже самое, - сказал Каспиан, - и я не могу даже вообразить,
что это такое.
- Если бы мы находились в более высоких широтах, Ваше Величество, я
сказал бы, что это лед, - предположил Дриниэн. - Но здесь не может быть
льда. Тем не менее, я думаю, что нам надо посадить гребцов на весла и
удерживать корабль против течения. Чем бы эта штука ни оказалась, мы вовсе
не хотим врезаться в нее на такой дикой скорости.
Они сделали так, как предложил Дриниэн, и продолжали продвигаться
вперед все более и более медленно. Но загадка белизны не прояснялась, хотя
они и приближались к ней. Если это была суша, то она, вероятно, была очень
странной, так как казалась такой же гладкой, как и вода, и находилась
вровень с ней. Когда они подошли к ней совсем близко, Дриниэн резко
положил руль и развернул корабль боком к течению. Так они немного проплыли
на юг, вдоль края этой белизны. При этом они случайно сделали очень важное
открытие: ширина течения составляла не более сорока футов, море же вокруг
было тихим, как озеро. Эти новости обрадовали команду, которая уже
начинала думать, что обратное плавание, когда придется грести против
течения до самого острова Раманду, будет весьма неприятным. Это также
объясняло, почему маленькая пастушка так быстро отстала от корабля. Она
находилась вне течения. Если бы это было не так, она двигалась бы на
восток с такой же скоростью, что и корабль.
И все равно никто не мог понять, что это за белизна. Спустили шлюпку.
Несколько человек отправились в ней на разведку. Те, что остались на
"Рассветном Путнике", могли видеть, как шлюпка въехала прямо в эту
белизну. Они слышали громкие и удивленные голоса сидевших в шлюпке,
разносившиеся далеко над тихой водой. Затем наступила пауза, пока Райнелф
на носу измерял глубину, а когда после этого шлюпка повернула назад,
внутри нее оказалось довольно большое количество непонятного белого
вещества. Вся команда с любопытством столпилась у борта.
- Лилии, Ваше Величество! - крикнул Райнелф, стоя на носу шлюпки.
- Как Вы сказали? - переспросил Каспиан.
- Цветущие лилии, Ваше Величество, - пояснил Райнелф. - Такие же, как
дома в пруду.
- Вот, смотрите! - воскликнула Люси, сидевшая на корме шлюпки.
Мокрыми руками она подняла вверх охапку белых лепестков и широких
плоских листьев.
- Какая там глубина, Райнелф? - спросил Дриниэн.
- Это-то самое интересное, Капитан, - ответил Райнелф. - Там еще
глубоко, как минимум три с половиной сажени.
- Но это не могут быть настоящие лилии - то, что мы называем лилиями!
- воскликнул Юстас.
Может они и не были настоящими лилиями, но, во всяком случае, были
очень похожи на них. И, когда, после небольшого совещания, "Рассветный
Путник" вошел обратно в течение и заскользил через Озеро Лилий или
Серебряное Море (они попробовали использовать оба названия, но прижилось
только Серебряное Море, и теперь оно так и обозначено на карте Каспиана),
началась самая странная часть их путешествия. Очень скоро открытое море,
которое они оставили позади, превратилось в узкую синюю полоску на западе.
Со всех сторон их окружала белизна, чуть-чуть подкрашенная золотом, и лишь
за кормой, после того, как корабль, проплывая, раздвигал лилии, оставалась
открытая полоска воды, блестевшая, как темно-зеленое стекло.
На вид это последнее море очень напоминало Арктику, и, если бы к
этому времени их глаза не стали сильными, как глаза орла, они не смогли бы
вынести блеск солнца на этой белизне - особенно ранним утром, когда солнце
было ярче всего. И каждый вечер отсветы этой белизны продлевали день.
Казалось, лилиям нет конца. День за днем ото всех этих миль и лье цветов
исходил аромат, который Люси с трудом могла описать: он был сладким - да,
но вовсе не всепоглощающим или одурманивающим, напротив, это был свежий,
чистый, какой-то одинокий запах, который как будто проникал внутрь вашего
мозга, и вы начинали чувствовать в себе силы взлететь на высокую гору или
побороть слона. Люси с Каспианом говорили друг другу:
- Я чувствую, что не смогу выдержать это долго, но я не хочу, чтобы
это прекращалось.
Они очень часто измеряли глубину, но лишь через несколько дней она
стала уменьшаться. После этого становилось все мельче и мельче. Наконец,
настал день, когда им пришлось выбираться из течения на веслах и с их же
помощью продвигаться вперед со скоростью улитки. Вскоре стало ясно, что
дальше на восток "Рассветный Путник" плыть не может. И впрямь, только
искусство кормчего спасло их от того, чтобы сесть на мель.
- Спустите шлюпку! - вскричал Каспиан, - и позовите всех на палубу. Я
должен поговорить с командой.
- Что он задумал? - прошептал Юстас Эдмунду. - У него какие-то
