хотел встретиться с ним и побеседовать, я столько времени здесь совершенно
один. Эти толки расшевелили мое воображение. Конечно, я не знал, что
привело этого человека сюда, - Байард развел руками. - Но когда я вошел в
эту комнату и обнаружил, что вы здесь уснули, я сразу же понял, что вы
пришли сюда только с дружбой. Я был тронут, увидев, что вы пришли сюда по
доброй воле, вверив себя в мои руки.
Я ничего не мог сказать в ответ, да по правде говоря, и не пытался.
- Когда я зажег лампу и увидел ваше лицо, я сразу же понял, что здесь
больше, чем внешнее сходство. Я увидел свое собственное лицо. Не столь
ожесточенное войной, как мое, не столь морщинистое, но ясно ощущалось
кровное родство, и я понял, что вы - мой брат!
Я облизал пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился ко мне,
положил свою руку на мою и, крепко сжав ее, посмотрел в глаза. Затем со
вздохом откинулся на спинку кресла.
- Простите меня, брат. Я в последнее время стал вспыльчивым,
красноречивым и даже напыщенным. От этой привычки очень тяжело отвыкнуть.
Думаю, у нас будет еще время, чтобы обсудить все планы на будущее. Лучше
расскажите, пожалуйста, о себе. Я уверен, что в вас течет кровь Байардов.
- Да. Это моя фамилия.
- Вы, должно быть, очень стремились попасть сюда, раз вам это удалось
сделать одному и без оружия. Никто прежде не переходил за стену без
сопровождения и множества документов.
Я не мог дальше молчать, но и о цели моего визита рассказать тоже не
мог. Я напомнил себе о том приеме, каким он удостоил имперских послов, обо
всем том, что рассказывал Бейл в первое утро на встрече у Бернадотта.
Однако сейчас я обнаружил не того безжалостного тирана, которого
ожидал увидеть. Совсем наоборот, я понял, что его неожиданное дружелюбие
находит отклик в моей душе.
Я должен был что-то сказать. И на помощь пришел мой дипломатический
опыт - и вот я уже вру без запинки.
- Вы правы, думая, что я могу помочь вам, Брайан, - сказал я и сам
удивился той легкости, с какой назвал его по имени. - Однако, с другой
стороны, вы заблуждаетесь в том, что ваше государство является
единственным уцелевшим очагом цивилизации в этом мире. Есть еще другая,
сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы установить
с вами дружественные отношения. Я и являюсь эмиссаром правительства этой
державы.
- Но почему же вы не пришли ко мне в открытую? Способ, который вы
избрали, хотя и смелый, но чрезвычайно опасный. Видимо, вы узнали, что
меня окружают вероломные предатели, и боялись, что враги мои не допустят
вас ко мне.
Ему так не терпелось понять меня, что он сам отвечал на поставленные
им же вопросы. Наступил удобный момент рассказать о тех двух агентах
Бейла, у которых были дипломатические удостоверения и которых подвергли
избиению, пыткам и, в конечном итоге, убили.
- Я помню, что двум нашим людям, посланным к вам год назад, был
оказан не очень теплый прием, - вслух сказал я. - У меня не было
уверенности, что примут меня дружественно. И поэтому мне пришлось
повидаться с вами лично, без свидетелей, лицом к лицу.
Лицо Байарда вытянулось.
- Два человека? - протянул он. - Я ничего не слыхал ни о каких
послах.
- Их сначала встретил генерал-полковник Янг, - сказал я, - а
впоследствии с ними имел беседу лично диктатор.
Байард покраснел.
- То есть, один пес из разжалованных офицеров, возглавляющий банду
головорезов, совершавших налеты на жалкую торговлю, которую я в состоянии
поддерживать. Вот его-то имя - Янг. Если это он сорвал дипломатическую
миссию, посланную из вашей страны, я приложу все усилия для его поимки и
подарю вам его голову.
- Говорят, что вы собственноручно застрелили одного из них.
Байард вцепился в поручни кресла, смело глядя мне в лицо.
- Я клянусь тебе, брат, честью семьи Байардов, что до этого момента я
ничего не слыхал о ваших посланниках и что никакими действиями я не
причинял им вреда.
Я верил ему. Теперь многое стало интересовать меня. Он, казалось, был
искренним, приветствуя союз с цивилизованной державой. И все же я сам
видел кровавую бойню, учиненную его налетчиками, и атомную бомбу, которую
они пытались взорвать.
- Очень хорошо, - сказал я. - От имени моего правительства я принимаю
к сведению это заявление, но если мы договоримся с вами, какие гарантии
будут нам даны, что налеты и бомбардировки больше не повторятся?
- Налеты? Бомбардировки? - он в недоумении смотрел на меня.
Поняв, что я не лгу, он произнес:
- Слава богу, что вы пришли ко мне ночью. Теперь ясно, что контроль
за происходящим выскользнул из моих рук.
- Было семь налетов, четыре из них сопровождались атомной
бомбардировкой, и это только за последний год, - кивнул я головой. - Самый
последний был менее месяца назад.
Его голос стал страшным:
- По моему приказу каждый грамм расщепленных материалов, о
существовании которых мне известно, был захоронен в море в тот же день,
когда я основал это государство. Я знал, что у меня на службе немало
предателей, но что есть безумцы, которые снова начинают творить этот ужас,
даже представить себе не мог!
Он обернулся и уставился на висевшую на противоположной стене картину
с изображением солнца, играющего в листве деревьев.
- Я боролся с ними, когда они сжигали библиотеки, плавили статуэтки
работы Челлини, топтали Монну Лизу в руинах Лувра. Я спасал один фрагмент
там, другой осколок здесь, говоря себе при этом, что еще не слишком
поздно. Но годы проходили и не приносили перемен.
Наступил крах промышленности, сельского хозяйства, семьи. Даже среди
изобилия людей заботили только три вещи: золото, спиртное и женщины.
Я должен признаться, что уже почти потерял всякую надежду. Я пытался
возродить дух восстановления, чтобы избежать того дня, когда грабежи
опустошат склады, но это все было тщетно. Только мое жестокое военное
правление удерживает этот мир от полной анархии. Повсюду вокруг меня -
разложение. В моем собственном доме, среди ближайших советников, я только
и слышу разговоры о гонке вооружения, карательных экспедициях, подавлении,
возобновлении войны с остатками человечества. Напрасная война,
бессмысленное сверхгосподство. Они надеялись потратить наши скудные
ресурсы на дальнейшее уничтожение любых следов, оставшихся от достижений
человечества, только для того, чтобы склонить его перед нашей верховной
властью.
Когда он посмотрел на меня, я вспомнил выражение "лучезарный взгляд".
- Теперь мои надежды возрождаются, - сказал он. - Вместе с братом мы
сможем одержать победу.
Я обдумывал это. Империум дал мне полномочия. И я мог воспользоваться
ими по своему усмотрению.
- Могу заверить вас, - начал я, - что самое худшее уже позади. У
моего правительства неистощимые ресурсы, вы можете просить все, что вам
нужно - людей, снаряжение, оборудование. Мы же просим у вас только одного
- дружбы.
Он откинулся назад, закрыв глаза.
- Долгая ночь кончается, - тихо прошептал он.
Еще многое предстояло обсудить. Я был уверен, что Байарда оклеветали
перед Империумом. Меня ошеломило, что Имперская Разведка была введена в
такое заблуждение. Ведь Бейл говорил, что имеет здесь усиленную группу
лучших агентов. Существовала также проблема переброски меня назад в мир
0-0, мир Империума. Байард совсем не упомянул об аппаратах Максони-Копини.
Размышляя над его словами, я пришел к выводу, что он говорил так,
будто они вовсе не существовали. Может быть, он все-таки утаивал их от
меня, несмотря на внешнюю искренность?
Он открыл глаза.
- Мы, кажется, уже достаточно времени уделили государственным делам,
- засмеялся он. - Думаю, неплохо было бы отпраздновать нашу встречу. Не
знаю, разделяете ли вы мое желание попировать, пользуясь таким случаем?
- Я очень люблю есть ночью, - засмеялся я, - особенно, когда днем не
успеваю пообедать.
- Вы - истинный Байард, - в тон мне отозвался Брайан и, протянув руку
к стоящему возле меня столику, нажал кнопку. После этого он откинулся на
спинку кресла, соединив кончики пальцев перед грудью.
- И поэтому мы должны теперь подумать о меню, - задумчиво проговорил
он, поджав губы. - Надеюсь, вы не будете против, если я возьму на себя
выбор блюд. Посмотрим, похожи ли наши вкусы так же, как мы сами.
- Отлично! - кивнул я.
Раздался слабый стук. Как только Брайан отозвался, дверь открылась и
вошел человек лет пятидесяти, невысокий, с печальным лицом. Увидев меня,
он пришел в замешательство, затем лицо его стало бесстрастным. Он подошел
к креслу диктатора, выпрямился и произнес:
- Я постарался прийти как можно быстрее, майор.
- Чудесно, чудесно, Люк, - поднял успокаивающим жестом руку Байард. -
Вольно. Мой брат и я голодны, и я хочу чтобы ты, Люк, постарался
представить нашу кухню в лучшем виде перед таким гостем.
Краешком глаза Люк взглянул в мою сторону.
- Я уже отметил, что господин чем-то похож на майора, - сказал он. -
Вернее, поразительное сходство. Что ж, - он перевел глаза на потолок. - Я
полагаю, что можно начать с очень сухой мадеры 1875 года. Затем мы
возбудим ваш аппетит устрицами под винным соусом "Шабли Нудезар". Думаю,
что осталось немного из урожая 29 года.
Я подался вперед. Все это звучало весьма заманчиво. Раньше мне уже
доводилось пробовать устрицы, но вина здесь были настолько изысканными,
что я о таких только слышал.
- ...Двойной бульон из печени. К первому блюду подадим красное
бургундское, "Конти" 1904 года.
Брайан внимательно выслушал все меню и дал свое добро. Люк тихо
удалился. Если он сможет ничего не забыть из всего этого, то он именно тот
официант, о котором можно только мечтать.
- Люк при мне находится очень давно, - заметил Брайан, - перехватив
мой взгляд, направленный вслед удаляющемуся слуге. - Он преданный друг. Вы
заметили, что он называет меня майором? Это было мое последнее официальное
звание во французской армии перед крушением. Позднее меня выбрали
командиром полка уцелевших после Гибралтарской битвы вояк, когда мы
поняли, что брошены на произвол судьбы. Когда я взял на себя бремя
командующего, мои последователи присваивали мне все более высокие титулы.
Признаюсь, что некоторые из них я и сам себе присвоил. Поверьте, что это
было необходимой психологической мерой. Но для Люка я всегда оставался
майором. Сам же он был старшим поваром нашего полка.
- Мне почти неизвестно, что происходило в последние годы в Европе, -
сказал я. - Не могли бы вы меня проинформировать?
Он задумался.
- Это были годы непрерывного скольжения под уклон. И все это началось
с самого первого дня несчастного Мюнхенского мира, в 1939 году. Америка
едва противостояла Срединным державам, и поэтому пала после массированного
нападения. Казалось, что мечта кайзеров о господстве Германии над миром
близка к осуществлению. Но вскоре в покоренных странах вспыхнули
восстания. Я получил звание старшего лейтенанта французской армии, когда
Франция начала партизанскую войну. Мы были передовым отрядом
организованного сопротивления в Европе, и нашему примеру последовали во
многих странах. Люди больше не желали быть рабами. В те дни мы были полны
радужных надежд.
Но проходили годы и безысходность изматывала нас. Наконец, во время
какого-то дворцового переворота кайзер был свергнут, и мы решили
использовать предоставившуюся возможность для последнего штурма. Я вел
свой батальон на Гибралтар, когда получил пулеметную очередь возле самого
