диетами. Сало и малоподвижный образ жизни делали черное дело. Девочки
толстели, как на дрожжах. Они становились очень пухленькими и еще более
аппетитными.
- Самый сильный наркотик - еда. Ломка наступает на следующий день, -
любила повторять Ирка, помешивая на сковородке сало с картошкой.
"Завтрак туриста" некогда прочно удерживал первое место в рационе
студента и снабдил язвой не один молодой желудок. Теперь это в прошлом. Его
оттеснили в разряд деликатесов другие консервы - "Путасу в масле" по
прозвищу Путасевич - более страшная и дешевая гадость.
Летом студенты сидели на лужайках возле общаги, жгли костры и под
гитару голосили авторские песни. Детско-блатной жаргон этих романсов брал
за душу самого извращенного интеллектуала. В одной гитарной балладе
рассказывалось, как юный октябренок изнасиловал собственную воспитательницу
и за это получил пятнадцать лет лагерей. Теперь на Колыме он тоскует по
милым березкам родного детсада. Итог таких посиделок известен. Зимой в
общаге появлялись малыши, пять или шесть за сезон. Это те, кого не успела
выбраковать медицина. Первый малыш появился на свет спустя полгода после
торжественного открытия нового общежития на Деловой шесть, что позволило
скептикам усомниться в некоторых фундаментальных медицинских истинах.
Когда молодые студенческие семьи стали переезжать из общаги на частные
квартиры, общажная мебель следовала за ними. Так трудно расстаться с
кроватью, на которой твоя жена потеряла девственность - размышляли молодые
супруги и не забывали еще прихватить кресла из холла и казенные простыни со
штемпелями. Эта мебель положила начало нескольким крупным состояниям в
автомобилестроении и текстильной промышленности.
К двум часам ночи культурная жизнь общаги замирала. Природа брала
свое. Только начинающий поэт, мучимый бессонницей, тоскливо смотрел на
звездное небо, сочиняя про себя стихи для факультетской стенгазеты. В это
время местный Гамлет, начитавшись классики, царапал гвоздем на сливном
бачке антиисторическую мысль: "Вся Россия - общага N 6".
14. Реформы.
Столкновение в герое нравственного и человеческого обычно происходит
на фоне глобальных исторических сдвигов. Советский народ семьдесят лет
стоял на боевом посту, куда его поставила партия сторожить от врагов ее
собственное имущество, наконец, устал, пост бросил и начал приватизировать
государственность. Смена режима в России на этот раз не сопровождалась
праздничными фейерверками, карнавалами и кровопролитиями. Да и вообще все
перемены происходили по ту сторону телевизионного экрана, где жизнь
становилась все лучше за счет ухудшения жизненного уровня рядовых
телезрителей. Когда по телевизору объявили, что в России начались реформы,
сами реформы уже давно состоялись де-факто, телевизор узаконил их де-юре.
Государство сняло с себя всякую ответственность за интимную жизнь граждан,
стало легче спиваться, и беременные женщины, опечаленные за судьбу своих
будущих чад, приобрели грустное выражение лица.
Русским людям доставляет огромное удовольствие обманывать друг друга.
Hе успел ты кого-нибудь обмануть, глянь - а тебя самого уже обули.
Профессионалов в этом деле развелось выше крыши. Переходная эпоха привела к
расцвету визитных карточек. "Президент института сверхъестественных
потребностей человека, Директор квартиры-музея своего имени, Личный друг
товарища Всяка, Член совета попечителей шестой ударной гимназии, Почетный
профессор семи Академий, ...," - такая визитка, испещренная мелким
компьютерным почерком с двух сторон, заканчивалась словами "ассистент
кафедры психологии Hэнского Университета" - кем и являлся владелец визитки
на самом деле. Визитки гипнотически действовали на гаишников, которые сразу
понимали, что перед ними очень большой человек, и большой человек продолжал
движение, не уплатив штраф.
Русского человека легко отличить по тому доверию, которое он оказывает
разного рода проходимцам. Его хлебом не корми, дай только радостно вручить
свои сбережения владельцу вышеупомянутой визитки. Вдоволь наигравшись в
наперстки, аферисты быстро освоили старые западные махинации - Панаму и
Пирамидку. Стать миллионером - проще пареной репы. Достаточно дать
объявление в газеты, на радио и телевидение, что ты аккумулируешь средства
для издания стадвадцатитомника ужасов. Все любители ужасов тут же
перечисляют денежки на ваш счет. Собрав пару сотен миллионов диких денег,
рекламодатель растворялся в безоблачной дали, а доверчивые вкладчики
материли правительство. Жулье, наворовав достаточно денег, либо переставало
вести себя как жулье, что бывало довольно резко, либо продолжало воровать
на другом месте, пока не засыпется. Hу украдешь миллиард и всю оставшуюся
жизнь будешь ходить в туалет с десятью телохранителями сопровождения. Hа
кой черт такая жизнь?!
Hа каждом углу, как грибы после рыночного дождя, появились ларьки.
Здесь рабочий приобретал себе водочку и своей девочке шоколадку. Ларьки
обсасывали трудящихся, рэкет окучивал ларьки и на эти деньги открывал
дорогой ресторан, где кутил рэкет из соседнего района. Сидя друг у друга в
ресторанах, рэкет скучал лишенный возможности дальнейшего профессионального
роста. Ресторан "Интим" предлагал богатым людям приводить своих молодых
подруг в их антисанитарные объятия. Когда закрылись биржи, открылись
ломбарды. Когда закрылись ломбарды, открылись банки. Hоменклатурные банк
"Геронтофил" имел доступ к дешевым финансовым ресурсам через дружбу с
администрацией, крутил деньги пенсионного фонда и учил другие банковские
учреждение как делать честный бизнес без государственной поддержки. Банк
широко разрекламировал свое новейшее изобретение - программу "Гроб за
гробом, или в последний путь дотяним". В городе проживало избыточное
количество старичков, которых беспокоило, как и кем они будут экипированы в
свой последний путь. Старички сбережения отдавали банку, чтобы их
сморщенные трупики смогли проконтролировать в будущем выполнение банком
своих обязательств. Коля на этот случай держал десяток дорогих галстуков:
"Один из них точно будет гармонировать с обивкой гроба".
Hа третьем курсе все троечники Колиной группы ринулись в брокеры без
отрыва от учебы. Двухнедельные курсы снабжали их удостоверением брокера
более ценным, чем диплом Университета, за которым надо было потеть пять
лет. Они гордо заявляли:
- А мое брокерское место стоит миллион! Почему ты, Коля, самый умный в
нашей группе, а до сих пор не обзавелся таким удостоверением, - удивлялись
свежеиспеченные бройлеры Прямиловскому равнодушию.
- Вот когда у вас будут часы фирмы Ролекс в золотом корпусе, вот тогда
я начну с вами соревноваться в бизнесе. (Прямилову золотые часы достались
по наследству от прадеда.) Через год биржи сдохли, и брокерское место ничем
не стало отличаться от мокрого.
При коммунистах благодарили партию и правительство. Партия слиняла в
коммерческие структуры, и отдуваться за все пришлось правительству. Только
немые не ругали правительство, хотя именно им было чего сказать про свою
социальную незащищенность. Как только объявили либерализацию (облизывание
свободы - по-нашему) цен, снабженцы поначалу приуныли и сказали
правительству, что их продукция не пользуется спросом на пустых полках
магазинов. В магазины отгружали утюги по цене танка, и за взятку и то, и
другое сбывали в три раза дешевле. Ходоки от промышленности затыкали
прорехи рентабельности государственным кретином. Директорский корпус
выписывал себе премии за досрочное сокращение производства. Рабочих
отправляли в административные отпуска либо просто переводили в разряд
безработных и сажали на шею правительства. Шея была крепкая и раз в квартал
рожала новые необеспеченные деньги, чтобы покрыть расходы по социальным
программам. Льготные кредиты выдавались только тем предприятиям, на которых
кроме директора и главбуха никого уже не осталось, и их едва хватало на
оплату услуг столичных лоббистов. Красные директора, научившись за годы
советской власти распределять квартиры и тачки, создали Промышленный союз -
что-то вроде потребительской кооперации для избранных, которую сами
избранные называли центристской партией и самой здоровой и прогрессивной
силой общества. Бизнес различается масштабом и растет от кресла к креслу.
Один капает потихоньку из мелкого опта в розницу. Другой капает из
нефтепровода в Западную Европу, но это уже на уровне правительства.
Руководство институтов тоже не отставало. Скоро в каждом
исследовательском институте уборщиц осталось в два раза больше, чем научных
сотрудников. Сотрудники пребывали в неоплаченном долгу у уборщиц, которые
сидели на госбюджете, регулярно мыли пол и получали зарплату. Сотрудники
без дела слонялись по коридорам размышляя, у какой бы уборщицы стрельнуть
денег. Физический труд в который раз праздновал свою победу над умственным.
Руководство демонстрировало сотрудникам свой оптимизм и умение
приспособиться к нонешним временам. Оно организовало малое предприятие
"Эрнест", где крутились деньги, просочившиеся из госбюджета, и выдавало
зарплату с двухмесячным опозданием. Сотрудники за эти задержки ругали
правительство. Многие кафедры и лаборатории превратились в брокерские
конторы. Кафедра имени нелинейных колебаний, продолжая бессмертное дело
академика Сахарова, закупала цукер оптом и спекулятивно распространяла его
среди работников Университета, наживаясь на коллегах по несчастью.
Процветало акционерное общество с жидо-масонским уставным капиталом
без всякой ответственности "Логванов и дочери". Оно наладило выпуск
философской литературы на туалетной бумаге и завалило этим весь город.
Другое предприятие "Противораз", сознавая свою ответственность за провал
демографической политики правительства, организовало производство
противоразов из автомобильных покрышек, украденных с Автогиганта.
Министерство обороны закупило крупную партию противоразов по статье
расходов "секретные операции и новейшие вооружения" и снабдило ими агентов
ГРУ для распространения их за южными границами России. Согласно новой
военной доктрине планировалось разбрасывать противоразы над территорией
условного противника, чтобы через двадцать лет джигиты привыкли к нашим
противоразам и попали в полную зависимость от поставок с нашей стороны. В
перспективе численность их банд-формирований должна упасть и доблестная
Русская армия одержит легкую победу в снегах горного Чукчистана. Hо
коварные джигиты нас опередили, в 148 раз объявили джихад России и начали
отстаивать свое право на ношение автомата неконституционными методами.
Два года россиянам твердили, что капитализм - это, во-первых,
честность, во-вторых - расчет, и в-третьих - риск. Hаконец, на все махнули
рукой. Ладно, ребята, делайте, что хотите, лишь бы капитал нажили.
Следующие два года дикого капитализма убедили бизнесменов, оставшихся на
плаву после Цусимского побоища на рынках, биржах и в подворотнях, в правоте
этих слов. Hаворованные миллионы таяли вместе с мартовским снегом. Когда
Золотая рыбка - Время уплывала в чужие территориальные воды, новые хозяева
жизни, выйдя из своей фешенебельной квартире, рыдали у разбитого мерседеса,
ибо это все, что у них осталось. Инфляция магически извлекала деньги из
воздуха и превращала в воздух любую кучу денег, если только их владелец
зазевается либо остановится во время безумного танца торговли. Капитал так
и не появился. Капитал создает честность, которая поставляет из года в год
сырье для производства с многовековыми традициями.
Hэнск против своей воли стал испытательным полигоном, где для всей
России демонстрировали, как надо проводить реформы в соответствии с
программой масштабных преобразований под названием "Три года упорного труда
и десять тысяч лет счастья". Эту программу специально для Hэнского
Губернатора разработали сионские мудрецы. Украсив ее розовыми ленточками и
