Лестер ДЕЛЬ РЕЙ
Рассказы
ПРЕДАННЫЙ, КАК СОБАКА
КРЫЛЬЯ НОЧИ
Лестер ДЕЛЬ РЕЙ
ПРЕДАННЫЙ, КАК СОБАКА
Сегодня в могущественнейшем городе умирает последний представитель
рода людского. А мы, созданные Человеком, остаемся одни в зеленом и
прекрасном мире, чтобы оплакивать и чтить память Людей, которые умели
властвовать всеми и всем, кроме самих себя.
Я уже стар для нашего вида, но в моих жилах течет молодая кровь и я
могу прожить еще долгие годы, если то, что сказал последний из Людей -
правда. И этим я тоже обязан Человеку, подобно тому, как мы и
Человекоподобные Обезьяны обязаны ему последней ступенью нашего развития.
Мы, Человекоподобные Собаки, народ уже старый и давно связаны с Человеком.
И все же, если бы не Роджер Стерн, может, и сегодня выли бы на Луну и
вычесывали блох или лежали бы в руинах империи Человека, с тупым
удивлением глядя на конец рода людского.
Есть древние свидетельства о собаках, которые могли нечетко
произнести несколько слов, но лишь Хангор, любимец Роджера Стерна, сделал
овладение человеческой речью целью и делом своей жизни. Операция горла и
морды, облегчившая ему эту задачу, была относительно проста. Труднее
оказалось найти других "говорящих" собак.
Однако Роджер нашел кроме Хангора еще пятерых, и так все началось.
Определенный отбор и скрещивание, операции и обучение, пересадки желез и
радиационные мутации - эти методы обеспечили постоянный прогресс. Поначалу
проблемой было отсутствие денег, но вскоре его подопечные привлекли
всеобщее внимание и стали высоко цениться.
За свою жизнь он превратил начальную шестерку в тысячи особей и вывел
двадцать поколений собак. Очередное поколение появлялось тогда каждые три
года. Он видел, как его небольшая псарня во дворе разрастается в крупный
институт с сотней учеников и последователей, и убедился, что мир с
нетерпением ждет его успеха. И прежде всего за это короткое время он успел
увидеть, как виляние хвостом сменяется речью.
Его деятельность продолжили другие. Через две тысячи лет мы заняли
уже такое положение рядом с Человеком, что сам Роджер Стерн не поверил бы
этому. У нас были свои школы, дома, работа и собственное общество. И даже
независимость, когда мы того хотели. Продолжительность нашей жизни выросла
с четырнадцати до пятидесяти и более лет.
Человек тоже многого достиг. Он уже почти дотянулся до звезд.
Пустынная Луна принадлежала ему уже много веков, его привлекали Марс и
Венера, куда он добирался дважды, но пока не возвращался. Но и это было
лишь вопросом времени. Можно сказать, что Человек почти овладел Вселенной.
Но не самим собой. Много раз в прошлом он сворачивал с пути прогресса
на дорогу убийства своих братьев. И это повторилось - он вновь начал
борьбу с самим собой. Города рассыпались в пыль, равнины на юге вновь
превратились в пустыни. Чикаго накрыл саван зеленоватого тумана, который
убивал медленно, так что Люди успели перед смертью бежать из города,
предоставив его самому себе. Зеленоватый туман висел еще много дней,
месяцев и лет - долго после того, как Человек исчез с поверхности Земли.
Я тоже участвовал в той войне, бомбардируя с самолета, построенного
для нашей нации, города Империи Восходящего Солнца. Я сбрасывал маленькие
атомные бомбы на дома, земледельческие хозяйства и все прочее,
принадлежащее Человеку, сделавшему мою расу тем, чем она была. Но мои Люди
велели мне сражаться.
Каким-то образом мне удалось уцелеть. Сразу после последней Великой
Атаки, когда половина человечества была мертва, я собрал своих товарищей и
мы отправились на север с горсткой наших Людей, искавших там укрытие от
войны. Из сделанного руками Людей остались только три города - окутанные
зеленым туманом и непригодные для жизни. Люди собирались вокруг костров,
прятались по лесам, охотились небольшими стаями. А ведь прошел всего год с
начала войны.
Какое-то время Люди и мы жили в согласии, планируя отстроить то, что
осталось, когда война кончится. Но потом пришла Болезнь. Полученная
сыворотка оказалась непригодной, и Болезнь становилась все страшнее. Она
разливалась по суше и морю, хватая своими когтями Человека, вызвавшего ее
к жизни, и убивая его. Подобно большой дозе стрихнина она несла смерть в
судорогах и рвоте.
Люди ненадолго объединились против эпидемии, но не смогли с нею
справиться. Она все расширялась и добралась даже до нашего небольшого
поселка на севере. С грустью смотрел я, как она атакует и сводит в могилу
окружавших меня Людей. А потом мы, Человекоподобные Собаки, остались одни
среди руин мира, из которого исчез Человек. Целыми неделями передавали мы
сигналы по радио, которое научились обслуживать, но ответа не было, и мы
поняли, что Люди вымерли.
Мы были бессильны. Как в былые времена, нам приходилось шарить
повсюду в поисках пропитания; кроме того, мы возделывали поля, насколько
позволяли наши слегка модифицированные передние лапы. Но бесплодная земля
севера не подходила для нас.
Я собрал наши разрозненные племена, и начался долгий поход на юг. Мы
шли от одного времени года до другого, останавливаясь весной, чтобы
засеять поля, и охотясь осенью. Когда сани рассыпались от старости и
починить их не удалось, мы стали двигаться вперед еще медленнее. Иногда мы
натыкались на меньшие группы наших. Большинство вновь одичало, и этих мы
присоединяли к себе силой. Шаг за шагом, становясь все сильнее, шли мы на
юг. Мы искали Людей; пятьдесят тысяч лет собаки жили с Людьми и для Людей,
и мы не знали другой жизни.
Посреди пустыни - когда-то там был штат Вашингтон - мы встретили
группу наших братьев, которые не вернулись к закону клыков и когтей. У них
были лошади и простая упряжь, и даже машины, приспособленные для собак. Мы
остались с ними, выбрали правительство и построили временный город.
Из-за отсутствия рук нам приходилось пользоваться малопригодными для
этого лапами и зубами, но мы создали себе подобие безопасного пристанища и
даже достали немного книг, чтобы учить по ним молодежь.
Однако потом в долину прибыл еще один клан, направлявшийся на запад,
и сообщил нам, что вроде бы одно из наших племен осело на востоке, в
огромном городе, полном больших домов и лежащем над озером. Я догадался,
что речь идет о Чикаго. О зеленом тумане они ничего не слышали, знали
только, что жизнь там возможна.
В ту ночь, сидя вокруг костра, мы пришли к выводу, что если город
годится для жизни, то там есть и спроектированные для нас дома и машины. А
может, даже Люди, что дало бы нам шанс воспитать наших детей так, как
положено. Много недель готовились мы к долгому переходу до Чикаго,
погрузили наши запасы на примитивные возы, запрягли в них наших животных и
начали путешествие на восток.
Уже приближалась зима, когда мы стали лагерем под городом,
по-прежнему могучим и величественным. Хотя он простоял покинутым
шестьдесят лет, не видно было следов разрушений; фонтаны в западном районе
продолжали действовать, питаемые автоматическими насосами.
Мы подкрались к жившим там в темноте и тишине. Они жили на большой
площади, покрытой нечистотами, и мы заметили, что от цивилизации у них не
осталось даже огня. Схватка была кровавой, яростной и беспощадной.
Впрочем, они уже обленились в безопасных стенах человеческого города, да и
клан был не так велик, как нам сказали. К утру остались только убитые и
захваченные в плен, которых мы собирались потом обучить. Древний город был
наш, зеленый туман наконец-то ушел после стольких лет.
Теперь у нас было множество всякого добра, фабрики продуктов, которые
я умел обслуживать, машины, которые Человек приспособил к нашим
потребностям, дома, в которых мы могли жить, энергия из атомного ядра,
которую можно было освободить щелчком выключателя. Даже без рук мы могли
жить здесь с удобствами и в безопасности многие века. Может, наконец
теперь сбудется моя мечта о приспособлении наших лап к инструментам и
работе Человека, даже если нигде не удастся найти Людей.
Мы почистили город и поселились в южном районе, предназначенном для
нашего общества. С помощью нескольких старших коллег, отцы которых
воспитывались в духе, установленном Человеком, я ввел новые порядки и
запустил большие машины, дающие воду и свет. Мы вернулись к спокойной
жизни.
И вдруг через несколько месяцев один из моих заместителей привел ко
мне Пауля Кеньона. Человека, настоящего Человека после столь долгого
перерыва! Он улыбнулся, а я жестом удалил своих товарищей из комнаты.
- Я заметил свет, - объяснил он, - и сначала подумал, что вернулись
какие-то люди, хоть это и невозможно. Однако у цивилизации еще есть
продолжатели, поэтому я попросил одного из вас отвести меня к вождям.
Приветствую от имени того, что осталось от человечества.
- Приветствую, - выдавил я. Это было как возвращение богов. Мне не
хватало дыхания, на меня сошел великий покой и умиротворение. -
Приветствую, и пусть тебя благословит наш Бог. Я уже потерял надежду
увидеть когда-нибудь Человека.
Он покачал головой.
- Я последний человек, оставшийся в живых. Пятьдесят лет искал я
людей, но напрасно. Вижу, вы неплохо справляетесь. Я бы хотел остаться с
вами и помочь вам в работе... насколько хватит моих сил. Мне удалось
пережить Болезнь, но иногда случаются рецидивы - в последнее время все
чаще, - и тогда я лежу слабый и безвольный. Потому я к вам и пришел...
Странно, - сказал вдруг он, - мне кажется, я тебя знаю. Хангор Беовульф
XIV? Я Пауль Кеньон, может, помнишь? Нет? Ну что ж, это было давно, и ты
был очень молод. Может, мой запах изменился из-за болезни. Но у тебя
по-прежнему эта белая полоса под глазом, и я тебя помню.
Чего еще нужно было мне для полного счастья?
Так у нас появились руки, и они нам очень пригодились. Но прежде
всего Кеньон был представителем рода человеческого и придавал цель нашим
усилиям. Однако у него часто бывали приступы болезни, и тогда он лежал в
судорогах, отнимавших у него силы на много дней. Мы научились ухаживать за
ним и приходить на помощь, а также составлять ему компанию. Однажды он
обратился ко мне с предложением.
- Хангор, - сказал он, - если бы тебе пообещали выполнить одно
желание, чего бы ты пожелал?
- Возвращения Людей и старых добрых времен, когда мы работали вместе.
Ты сам знаешь, как нужен нам Человек.
Он невесело улыбнулся.
- Теперь скорее вы нужны человеку. А если бы это оказалось
невозможно, чего бы ты пожелал во вторую очередь?
- Рук, - сказал я. - Я мечтаю о них днем и ночью, но, наверное,
напрасно.
- Может, и нет, Хангор. Тебя никогда не удивляло, что ты живешь в два
раза дольше других и по-прежнему полон сил? Ты не задумывался, почему я
пережил Болезнь, хотя до сих пор испытываю ее последствия, и почему
выгляжу тридцатилетним, хотя с начала войны прошло уже почти семьдесят
лет?
- Иногда, - ответил я. - У меня нет времени задумываться, да если бы
и было, единственный ответ, который я знаю, звучит: Человек!
- Очень хороший ответ, - сказал он. - Да, Хангор, человек - это
правильный ответ. Именно потому я тебя помню. За три года до войны, будучи
на пороге созревания, ты пришел ко мне в лабораторию. Теперь ты вспомнил?
- Эксперимент, - сказал я. - Поэтому ты меня запомнил?
- Да, эксперимент. Я оперировал тебе железы и привил некоторые ткани,
так же, как и себе. Меня интересовала тайна бессмертия. Хотя тогда я не
заметил никакой реакции, эксперимент удался, и я не знаю, сколько мы еще
