Высший Анализ; прах заклубился на бумаге, и чад пошел от раскаленных
графитов. Мчался царь во весь опор свирепых своих коэффициентов,
блуждал по лесу символов шестииндексных, возвращался по собственному
следу, атаковал монстра до седьмого пота и восьмой равнодействующей, а
чудовище распалось на сто многочленов, потеряв один икс и два
ипсилона, забралось в знаменатель, вылупилось из кокона, взмахнуло
корнями и как ударит математизированную царскую особу по боку, так что
содрогнулось все царево уравнение, словно ударом наотмашь
пораженное. Но тут Жестокус броней нелинейной прикрылся, бесконечно
удаленной точки достиг, мигом вернулся и как ударит чудовище по голове
сквозь все скобки, так что логари4)м отвалился у монстра спереди, а
степень -- сзади. Втянуло чудовище щупальца внутрь и ковариантно --
лишь карандашики мелькали -- бац! бац! -- нанесло удар за ударом и еще
один -- по спине трансформантой, -- и вот уже царь, упрощенный,
зашатался от числителя и до всех знаменателей и растянулся во весь
рост, а конструкторы, вскочив из-за стола, стали смеяться и танцевать
и рвать в клочья исписанные листы на глазах у.соглядатаев, которые
тщетно пытались подсматривать за ними с люстры в подзорную трубу, но,
с высшей математикой незнакомые, поняли лишь, что конструкторы кричат
один другому: "Победа! Победа!"
Далеко за полночь в следственную лабораторию сверхтайной
государственной полиции внесли амфору, иэ-коей друзья потчевались во
время своей утомительной работы. Лаборанты-консультанты немедля
вскрыли двойное потайное дно и вынули оттуда микрофончик и
магнитофончик, а затем, склонясь над аппаратурой, пустили ее в ход и
много часов подряд прослушивали с величайшим вниманием слова,
произнесенные в зале из зеленого мрамора. Наконец лучи восходящего
солнца осветили их вытянутые лица, однако ничего из услышанного ими
они понять не смогли. Слышался, к примеру, голос одного из
конструкторов:
-- Ну как? Подставил царя?
-- Подставил!
-- Где он у тебя? Тут? Отлично! Теперь вот так! Ноги вместе!
Держи ноги вместе, слышишь! Не свои, осел, царские! Так! Валяй,
преобразуй, быстро! Что получилось?
-- Пи.
-- А где чудовище?
-- В скобках. Ну как, царь выдержал, видишь?
-- Выдержал? Умножь теперь обе части на мнимую единицу -- хорошо!
И еще разок! Измени знаки, болван! Куда подставляешь, кретин? Куда?!
Это ж чудовище, а не царь! Теперь так! Верно, верно!! Готово? А теперь
обрати фазу -- так! -- и дуй в вещественное пространство! Получил?
-- Получил! Клапауций, миленький! Погляди, что стало с царем!!
В ответ раздался безумный взрыв хохота.
Назавтра, а точнее, когда наступил новый день, до которого все
полицейские чины продержались на ногах, проведя бессонную ночь,
конструкторы потребовали кварца, ванадия, стали, меди, платины,
горного хрусталя, титана, церия, германия, вообще всех элементов,
составляющих Космос, а также машин, квалифицированных механиков и
соглядатаев, ибо столь расхрабрились, что на формуляре требования в
трех экземплярах осмелились написать: "Просим также доставить
соглядатаев различных мастей и калибров по усмотрению властей
предержащих с соблюдением соответствующих почестей.
На следующий день конструкторам потребовались еще опилки и
большой занавес из красного плюша с гроздью стеклянных колокольцев
посредине и четырьмя большими кистями по углам. Друзья указали даже
размер колокольцев. Царь, которого уведомляли обо всем, гневался, но
повелел выполнять требования наглецов -- ДО СРОКА. Слово царя было
непререкаемым, и конструкторы получали желаемое.
А были то все новые и новые, совсем уж неслыханные предметы. Так,
под номером 48999/11 К/Т в полицейский архив попала копия требования,
в котором конструкторы домогались трех портновских манекенов, а также
шести мундиров царской полиции с полным к ним прикладом -- поясами и
портупеями, оружием, киверами, султанчиками и наручниками наряду с
подшивкой за последние три года журнала "Наш полицейский", снабженной
алфавитным указателем. Вместе с тем в графе "Примечания" конструкторы
давали обязательство вернуть упомянутые предметы в целости и
сохранности в двадцатичетырехчасовой срок с момента их получения. В
другой архивной папке хранится копия записки, коей Клапауций
потребовал безотлагательно доставить натуральной величины куклу,
представляющую министра почт и телеграфа при всех регалиях, а также
маленький шарабан, покрытый зеленым лаком, с керосиновым фонарем на
левой стороне и с декоративной бело-голубой надписью сзади "Слава
труду!". После куклы и шарабана шеф тайной полиции тронулся и вынужден
был уйти на пенсию. По прошествии еще трех дней конструкторы
истребовали бочку касторового масла, подкрашенного розовым
красителем. С этого момента, не требуя больше ничего, они работали в
подземельях своей резиденции, откуда доносились их дикое пенье и
неумолчный грохот молотов; в сумерки сквозь решетчатые окошки подвала
прорывался голубой свет, придавая парковым деревьям призрачные
очертания. В синем блеске электрических разрядов средь каменных стен
трудились Трурль и Клапауций с помощниками, а подняв голову, видели
физиономии многочисленных слуг, которые, прилипнув к оконным стеклам,
видимо, из пустого любопытства, фотографировали каждое их
движение. Однажды ночью, когда измученные конструкторы отправились
спать, часть создаваемой ими аппаратуры на секретном
экспресс-дирижабле была поспешно доставлена в царские лаборатории, где
ее дрожащими пальцами принялись собирать восемнадцать знаменитейших
криминал-кибернетиков, приведенных предварительно к коронной
присяге. После долгих трудов из их рук выполз серый оловянный мышонок
и, пуская мордочкой мыльные пузыри, принялся бегать по столу, а из-под
хвостика у него стал сыпаться белый зубной порошок, причем так
искусно, что возникла каллиграфическая надпись: "Значит, вы по правде
нас не любите?" Никогда еще за всю историю царства шефы тайной полиции
не менялись с такой быстротой. Мундиры, кукла, зеленый шарабан, а
также опилки, возвращенные минута в минуту конструкторами, подверглись
исследованию под электронным микроскопом. Однако ничего, кроме
маленькой бирки со словами "Это мы, опилки", найденной в опилках,
обнаружено не было. Даже отдельные атомы мундиров и шарабана
подверглись обыску, но безрезультатно. И вот настал день, когда работа
была наконец завершена. Огромный, похожий на герметичную цистерну
транспортер на трехстах колесах подкатил к стене, окружавшей
резиденцию Трурля и Клапауция, сквозь открытые ворота конструкторы
вынесли совершенно пустой занавес, тот самый, с кистями и
колокольцами, и, когда комиссия растворила двери транспортера,
положили занавес на середину пола, после чего забрались внутрь и за
закрытыми дверями еще что-то делали; затем друзья поочередно носили из
подвала огромные жестянки с тонко размолотыми химическими элементами и
все эти порошки, серые, серебристые, белые, желтые и зеленые, высыпали
под края широко растянутого занавеса, а потом вышли на дневной свет,
приказали запереть транспортер и выжидали, не сводя глаз с циферблата,
четырнадцать с половиной секунд; по истечении этого времени раздался
отчетливый звон стеклянных колокольцев, хотя транспортер стоял
недвижимо; это поразило присутствующих, ибо только дух мог пошевелить
ткань. Тогда конструкторы взглянули друг на друга и сказали:
-- Готово! Можете забрать!
Весь день друзья пускали с террасы мыльные пузыри, а под вечер им
нанес визит сановный Протозор, главный распорядитель охоты, который
заманил их на планету Жестокуса; он был вежлив, но тверд. На лестнице
поджидала стража, а Протозор объяснил, что конструкторам следует
незамедлительно отправиться в назначенное место. Все вещи надлежало
оставить во дворце, даже личную одежду; взамен ее им выдали залатанные
лохмотья и сковали обоих кандалами; к удивлению стражников и
присутствовавших при сем представителей закона и чинов полиции, друзья
отнюдь не казались обеспокоенными, Трурль даже хохотал до упаду,
уверяя кузнеца, который надевал на него кандалы, что ему щекотно; а
когда за друзьями захлопнулась дверь подземелья, из их каменной щели
тотчас донеслись звуки песенки "Веселый программист".
Тем временем могущественный Жестокус в окружении свиты на боевой
охотничьей колеснице выехал из города; за ним тянулся длинный кортеж
всадников и машин, не вполне охотничьих, ибо среди них находились не
то чтоб пушки или митральезы, но огромные лазерные пищали, мортиры для
стрельбы антиматерией и катапульты для метания смолы, в которой вязнет
всякое существо и всякая машина.
Этот внушительный охотничий поезд монарха ехал к заповедным
угодьям короны, быстро, весело и кичливо, и никто в нем даже не
вспоминал о брошенных в каземат конструкторах, а если и вспоминал, то
лишь затем, чтоб посмеяться, как они глупо попались.
Когда серебряные фанфары возвестили с башен заповедника о
приближении его царского величества, стал виден двигающийся в том же
направлении огромный транспортер-цистерна; специальные зажимы
приподняли люк цистерны, открыли его, и на миг показалось отверстие,
словно черная пасть орудия, прицеленного в горизонт. Еще мгновенье, и
изменчивая, как грозовое облако серо-желтого, песочного цвета, тень
вырвалась из нутра в парящем прыжке, и неведомо было, зверь то или
нет. Пролетев шагов сто, существо бесшумно приземлилось, а окутывавший
его занавес соскользнул набок, и в этой мертвой тишине раздался очень
странный звук его стеклянных колокольцев; теперь занавес малиновым
пятном лежал рядом с чудовищем, уже хорошо видным каждому
охотнику. Однако форма чудовища по-прежнему оставалась неясной; оно
выглядело как довольно большой, продолговатый пригорок, сливавшийся по
окраске с окружающей местностью, казалось даже, будто опаленный
солнцем чертополох растет у него на спине. Царевы доезжачие, не сводя
глаз со зверя, пустили с поводка свору киборзых, кибернаров и
киберьеров; жадно разинув пасти, псы рванулись в сторону припавшего к
земле исполина, который, когда они подбежали к нему, не разомкнул
пасть и не выдохнул пламени, а лишь приоткрыл глаза, подобные
крохотным сеющим ужас солнцам, и в мгновение ока половина своры пала
пеплом на землю.
-- Ого, да у него в глазах лазерочки! Так подайте нам нашу
светозащитную кольчугу честную, бармицы наши и панцирь наш любезный!
-- повелел царь свите, тут же облекшей его в светозарную
суперсталь. Вырвавшись вперед, царь помчался на своем кибаргамаке, ни
для каких снарядов не уязвимом. Чудовище позволило ему приблизиться, и
монарх нанес удар, отчего рассекаемый острием воздух загудел и
отрубленная голова зверя покатилась на песок. Царь скорее разгневался,
чем обрадовался столь легкой победе и тут же решил подвергнуть
пыткам-люкс виновников подобного разочарования, хотя свита принялась
шумно восхвалять охотничий триумф монарха.
Но тут чудовище шевельнуло шеей и из возникшего на ее конце
бутона выскользнула новая голова, открыла свои ослепительные зеницы, и
их блеск бессильно скользнул по царской броне. "Не столь уж они
никчемны, но все же надлежит их казнить", -- подумал царь о
конструкторах и, подняв киберскакуна шпорами на дыбы, взлетел на
зверя.
Вновь ударил монарх чудовище, на этот раз в середину хребта, и
