выглядеть, должны быть такими, чтобы ни при каких обстоятельствах никому
из пассажиров или других людей и в голову не пришло бы заподозрить...
- Речь идет о том, чтобы избежать бойкотирования вашей "продукции"?
- И об этом тоже. Ну, и об удобствах, разумеется, о психологическом
комфорте...
- А вы сами их различаете?
- Только потому, что я их знаю. Ну... есть способы... грубые... но
ведь не станете же вы пользоваться топором!
- Скажите, а чем они отличаются от людей в физиологическом смысле?
Дыхание, кашель, румянец...
- О, это все удалось сделать. Конечно, есть различия, но я уже
говорил вам: разобраться в этом мог бы только врач.
- А что касается психики?
- Мозг у них в голове! Это наше величайшее достижение! - сказал
Мак-Гирр с откровенной гордостью. - "Интельтрон" до сих пор помещал его в
корпусе, из-за размеров. Мы первые перенесли его в голову!
- Скажем, вторые; первой была природа...
- Ха-ха! Ну, значит, вторые. Но детали - это секрет. Мозг
представляет собой монокристаллический мультистат с шестнадцатью
миллиардами двоичных элементов.
- А на что способны нелинейники - это тоже секрет?
- Что вы имеете в виду?
- Например, то, что они умеют лгать. В каких пределах они могут
лгать?.. Могут ли они потерять контроль над собой и, следовательно, над
обстановкой?..
- Да. Все это возможно.
- Почему?
- Потому что это неизбежно. Все, образно говоря, тормоза, вводимые в
нейтронную или кристаллическую систему, - все они относительны, их можно
снять или ослабить. Я говорю это потому, что вы должны знать правду.
Впрочем, если вы хоть немного знакомы с литературой по этому вопросу, то
вам известно, что робот, который был бы в умственном отношении равен
человеку и в то же время не мог бы лгать и обманывать, - чистейшая фикция!
Либо полноценная копия человека, либо марионетка - ничего другого создать
нельзя. Третьего не дано.
- Существо, способное на поступки определенного уровня сложности, уже
тем самым способно и на другие поступки того же уровня, так?
- Да. Конечно, это нерентабельно. По крайней мере - пока. Психическая
полноценность, не говоря даже о внешнем человекоподобии, стоит чудовищно
дорого. Модели, которые вы получили, изготовлены в очень малом количестве
экземпляров потому, что они нерентабельны. Стоимость любой из них больше
стоимости сверхзвукового бомбардировщика!
- Вот оно как!
- Включая, разумеется, стоимость всех предварительных исследований.
Для рынка мы, может быть, сумеем изготавливать эти автоматы на конвейере и
даже попытаемся усовершенствовать их, хотя это, пожалуй, уже невозможно.
Вам мы даем лучшее из того, что имеем. Поэтому потеря самообладания,
какой-нибудь нервный срыв хотя и не исключен в принципе, но менее вероятен
у них, чем у человека в аналогичной ситуации.
- Такие опыты проводились?
- Конечно!
- И люди служили контрольными образцами?
- Бывало и так.
- Катастрофические ситуации? Угроза уничтожения?
- Именно это.
- А результаты?
- Люди менее надежны.
- А как у них с агрессивностью?
- Вас интересует их отношение к человеку?
- Не только.
- Можете быть спокойны. У них имеются специально встроенные
ингибиторы, так называемые устройства обратного разряда, как бы
амортизирующие агрессивные потенциалы.
- Всегда?
- Нет, это невозможно. Мозг - система вероятностная, наш с вами -
тоже; можно увеличить вероятность определенных состояний, но никогда
нельзя быть вполне уверенным. И все же - они и в этом превосходят
человека!
- А что произойдет, если я попытаюсь проломить кому-нибудь из них
голову?
- Он будет защищаться.
- И будет стараться убить меня?
- Нет, он ограничится самообороной.
- А если единственно возможной обороной будет нападение?
- Тогда он нападет на вас.
- Давайте ваш договор, - сказал Пиркс.
Перо заскрипело в тишине. Инженер сложил бланки и спрятал в папку.
- Вы возвращаетесь в Штаты?
- Да, завтра.
- Можете сообщить своему начальству, что я постараюсь выжать из них
самое худшее, - сказал Пиркс.
- Разумеется! Именно на это мы и рассчитываем! Потому что даже в этом
худшем они все же лучше, чем человек! Только вот...
- Вы хотели что-то сказать?
- Вы смелый человек, командор. Но... в ваших собственных интересах...
советую вам быть осторожным.
- Чтобы они за меня не взялись? Пиркс невольно усмехнулся.
- Нет. Чтобы вам же не пришлось расплачиваться. Потому что прежде
всего первыми сдадут люди. Обыкновенные, хорошие, честные парни.
Понимаете?
- Понимаю, - ответил Пиркс. - Мне пора. Я должен еще сегодня принять
корабль.
- У меня здесь на крыше вертолет, - сказал Мак-Гирр, поднимаясь. -
Вас подбросить?
- Нет, спасибо. Поеду в метро. Не люблю рисковать, знаете... 3начит,
вы сообщите своему начальству, какие у меня коварные намерения?
- Если вам угодно.
Мак-Гирр искал в кармане очередную сигару.
- Должен сказать, что вы ведете себя довольно странно. Чего вы,
собственно, от них хотите? Это не люди, никто этого не утверждает. Это
отличные специалисты и притом действительно порядочные парни. Уверяю вас!
Они для вас все сделают!
- Я постараюсь, чтобы они сделали еще больше, - ответил Пиркс.
x x x
Пиркс в самом деле не спустил Броуну истории с господом богом и
нарочно позвонил ему на следующий день; в ЮНЕСКО ему сообщили номер
телефона, по которому он мог найти своего пилота. Пиркс даже узнал его
голос, когда набрал этот номер.
- Я ждал вас, - сказал Броун.
- Ну, и как вы решили? - спросил Пиркс. У него при этом была странная
тяжесть на сердце. Куда легче было подписывать бумаги Мак-Гирра. Тогда ему
казалось, что он справится. Теперь он уже не был так уверен в этом.
- У меня было мало времени, - сказал Броун своим ровным, приятным
голосом. - Поэтому я могу сказать одно: меня учили вероятностному подходу.
Я вычисляю шансы и на этом основании действую. В данном случае - девяносто
девять процентов за то, что "нет"... может быть, даже девяносто девять и
девять десятых... но одна сотая шанса за то, что "да".
- Что бог есть?
- Да.
- Хорошо. Можете явиться вместе с остальными. До встречи.
- До свиданья, - ответил мягкий баритон, и телефон звякнул,
разъединяясь.
Неизвестно почему. Пиркс припомнил этот разговор, когда ехал на
ракетодром. Кто-то уже уладил все формальности в капитанате - может,
ЮНЕСКО, а может, фирмы, которые "изготовили" для него команду. Во всяком
случае, не было обычного санитарного контроля и никто не проверял
документы его "людей", а старт был назначен на два сорок пять, то есть на
такой час, когда движение наименьшее. Три больших ракетных спутника для
Сатурна уже находились в люках. "Голиаф" был кораблем среднего тоннажа -
каких-нибудь шесть тысяч тонн массы покоя, - но сошел он со стапелей всего
два года назад и имел высокоавтоматизированное хозяйство. Его реактор на
быстрых нейтронах занимал десять кубических метров, то есть всего ничего,
но был совершенно лишен всяких тепловых колебаний, а номинальная мощность
у него была сорок пять миллионов лошадиных сил. И семьдесят миллионов в
максимуме - для кратковременных ускорений.
По существу, Пиркс ничего не знал о том, что делали его "люди" в
Париже, - жили они в гостинице или какая-нибудь фирма сняла им комнаты (у
него даже мелькнула гротескная, жутковатая мысль, что, может, инженер
Мак-Гирр как-то "повыключал" их и на эти два дня уложил в ящики). Он не
знал даже, как они добрались до ракетодрома.
Они ждали его в отдельной комнате в капитанате, и у всех были с собой
чемоданы, какие-то свертки и маленькие несессеры с болтающимися на ручках
именными табличками. Пирксу, когда он взглянул на эти несессеры, невольно
полезли в голову всякие дурацкие шуточки вроде того, что у них там,
наверно, французские гаечные ключи, и туалетные масленки, и тому подобное.
Но ему было вовсе не до смеха, когда, поздоровавшись с ними, он предъявил
в капитанате полномочия и бумаги, необходимые для подтверждения стартовой
готовности, а потом, за два часа до назначенного времени, они вышли на
плиты, освещенные единственным прожектором, и гуськом двинулись к белому
как снег "Голиафу". Он слегка напоминал огромную, свежераспакованную
сахарную голову.
Старт не представлял трудностей. "Голиаф" можно было поднять почти
без всякой помощи - стоило лишь ввести программы во все автоматические и
полуавтоматические устройства. Не прошло и получаса, а они уже оставили за
собой ночное полушарие Земли с фосфорической россыпью городов; тогда Пиркс
глянул на экраны. Великолепное это зрелище - когда Солнце на рассвете
насквозь прочесывает лучами атмосферу и она пылает, словно исполинский
радужный серп, - Пиркс наблюдал из космоса уже не раз, но оно ему еще
ничуть не приелось. Несколько минут спустя, пройдя мимо последнего
навигационного спутника, пробравшись сквозь сплошной писк и щебет
сигналов, которыми были битком набиты работающие информационные машины
(Пиркс называл их "электронной бюрократией космоса"), они поднялись над
плоскостью эклиптики. Тогда Пиркс велел первому пилоту оставаться у
штурвала, а сам отправился в свою каюту. Не прошло и десяти минут, как он
услышал стук в дверь.
- Войдите!
Вошел Броун. Он старательно закрыл дверь, подошел к Пирксу, сидевшему
на койке, и негромко сказал:
- Я хотел бы с вами поговорить.
- Пожалуйста. Садитесь.
Броун опустился на стул, но, видимо, расстояние, их разделявшее,
показалось ему слишком большим, он придвинулся поближе, некоторое время
молчал, опустив голову, потом вдруг посмотрел прямо в глаза Пирксу и
сказал:
- Я хочу вам кое-что сообщить. Но я вынужден просить вас сохранить
это втайне. Дайте мне слово, что никому этого не расскажете.
Пиркс поднял брови.
- Тайна?
Он подумал несколько секунд.
- Хорошо, даю вам слово, что я не расскажу никому, ни единой живой
душе, - ответил он наконец. - Слушаю вас.
- Я человек, - сказал Броун и остановился, глядя Пирксу в глаза,
словно хотел проверить, какой эффект произведут эти слова.
Но Пиркс, полуприкрыв веки и опершись затылком о стену, выложенную
белым пенопластом, не пошевельнулся.
- Я говорю это потому, что хочу вам помочь, - снова заговорил Броун,
будто произнося заранее обдуманную речь. - Когда я предлагал свои услуги,
я не знал, о чем идет речь. Таких, как я, было, наверно, много, но нас
принимали по отдельности, чтобы мы не могли познакомиться и даже увидеть
друг друга. О том, что мне, собственно, предстоит, я узнал, лишь когда был
окончательно выбран, после всех полетов, проб и тестов. Мне пришлось тогда
обещать, что я абсолютно ничего не расскажу. У меня есть девушка, мы хотим
пожениться, но были финансовые трудности, а эта работа меня просто
необыкновенно устраивала, потому что мне дали сразу восемь тысяч, а другие
восемь я должен получить по возвращении из рейса, независимо от его
результатов. Я вам все рассказываю, как было, чтобы вы знали, что я в этом
деле чист. Правду говоря, я сначала не осознал, какая ставка будет в этой
игре. Диковинный эксперимент, только и всего - так я вначале думал. А
потом мне это начало все меньше нравиться. В конце концов, должна же быть
какая-то элементарная общечеловеческая солидарность. Что же мне, молчать
вопреки интересам людей? Я решил, что не имею права. Разве вы не так
думаете?
