Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Юмор - Различные авторы Весь текст 67.24 Kb

Парнас дыбом (сборник)

Предыдущая страница
1 2 3 4 5  6
Ведь мало облаков -- дождей не будет,
А будет засуха, неурожай, несчастье.
Но эти мысли тоже не бесплодны,
И в них, конечно, бьется пулы; эпохи
И отразилась середина века...
-- Но я расфилософствовался что-то,
Пора и в воду! -- И нырнул он в воду,
Забыв о том, что не умеет плавать.
Что тяжелее? Голова иль ноги?
Он не успел как следует обдумать
Вопроса этого. Затянут был водою,
И голова осталась там навеки,
А над водою две ноги нависли
Немым сорокаградусным укором.
Дошли до Доротеи эти вести,
И безупречным физкультурным бегом
Она на пруд помчалась, побивая
Свои же предыдущие рекорды,
И бег ее сопровождало небо)
Не синее, а серое, как доски,
Те аспидные доски, на которых
Скрипучим грифелем я выводил когда-то
Фиту, и с точкой, ижицу и яти.
Вот пруд, вот небо. И на фоне неба,
Как циркуль перевернутый, те ноги,
Которые шагали и ходили
Куда, когда, как долго, до каких пор,
Самой своей природой отвечая
На все вопросы разных обстоятельств...
Теперь уже не будет обстоятельств,
Теперь еще не будет дополнений,
Теперь не будет, ничего не будет... ,
И Доротея тут окаменела.
Прошли года. Иным стал пульс эпохи,
Давно уэк нет ни ижицы, ни яти,
И пруд заглох, и заросли аллеи,
Но все торчит там пара ног и остов
Единственной и бедной Доротеи.
Задумавшись над многогранным миром,
События осмысливая эти,
Я повторяю вслед за В. Шекспиром:
"Нет повести печальнее на свете".

1953 г.                    (А. Финкель)

     Осип Мандельштам

Уже растоптана трава в лугах Эллады
и блещет ярко в небе Фаэтон.
В прохладных рощах в полдень спят дриады,
и Пану самому слетает светлый сон.

Широколистые не сеют тени клены,
лучам пылающим открыт песок аллей.
Полуденным пыланьем утомленный.
купаться поспешил прекрасный Веверлей.

Оставил верную он дома Доротею;
на тело голое навлек простой хитон.
Обул сандалии. Но, плавать не умея,
два легких пузыря берет с собою он.

Эмаль холодную он рассекает смело,
с разбегу в воду он ныряет головой.
Но тяжелее голова, чем тело,
и, дивная, она осталась под водой.

Летят, как горлицы, стенанья Доротеи.
Спешит прекрасная, бежит, как легкий пух.
Но, ноги милого заметив средь аллеи,
несчастная, она окаменела вдруг.

Не для того ль ползли арбы веков в тревоге,
на мне столетия оставили свой след,
чтоб видел над водой я высохшие ноги
и на аллеях зрел я горестный скелет?!

И вновь вигилии ночные скорби множат, --
и наш век варварский, как бывшие, пройдет,
и снова бард чужую песню сложит
и, как свою, ее произнесет.

1916 г.                        (А. Финкель)

     Владимир Маяковский

Вы заплесневели,
как какая-то Бакалея,
о, чтобы вас разорвало,
чтоб!
А я лучше буду
кричать про Веверлея
и про то,
как он утоп.
Солнце палило в 3000 дизелей,
ставило ва-банк на какую-то
сумасшедшую игру.
И тогда
Веверлей из дому вылез
и затрюхал на пруд.
Вытер запотевшие красные веки
и, когда
Наконец
дошел,
с благодушием, странным в рыжем человеке,
вдруг пробасил:
"Хорошо"...
Скинул рубаху, штаны и прочее
и в холодную воду
скок.
Будьте любезны, убедитесь воочию,
что голова тяжелее ног.
Пошел ко дну, как железный ключ, и
даже пузыри не пошли.
А бог потирает ладони ручек,
думает --
здорово насолил.
Идет Доротея,
сажени режет,
идет Доротея,
визжит и брызжет.
Глазами рыщет --
где же, где же
ее Веверлей,
любимый, рыжий. .
Уже до колен, до груди, до шеи,
Доротеино тело -- кварц.
Стоит Доротея
и каменеет --
ноги, грудь, голова.
100, 1000, миллион, много,
прошло миллиард червонцев лет.
И все торчат Веверлеевы ноги
и Доротеин скелет.
Душу облачите смертным саваном,
лягте живые в гроб.
Я, иерей, возглашаю:
слава им, кто окаменел и утоп.

1915 г.             (А. Финкель)

     H. А. Некрасов

Вот что мне рассказал мой попутчик,
мой случайный знакомый на миг,
отставной лейб-гвардеец поручик,
седовласый почтенный старик:

"Нынче что? Нынче рай и приволье:
дресмашины у вас, бункера,
все толкуете -- пар, многополье.
Не такая бывала пора.

Жил в деревне Отрадной помещик,
Варсонофий Петров Веверлей.
Ну и был, доложу я Вам, лещик,
вряд ли было в округе лютей.

Только слышишь: в колодки злодеев,
на Камчатку сошлю, засеку.
Ну, и много ж засек Аракчеев
на своем на злодейском веку.

Вечно пьяный -- страдал, вишь, от жажды, --
вечно фляжку с собою имел.
Вот пошел он купаться однажды,
ну, а плавать-то он не умел.

Подошел он к пруду; шаровары
снял и на берег лег отдохнуть
(с тела был он сухой и поджарый,
заросла волосами вся грудь).

Полежал он в мечтательной неге,
встал и тело обрызгал водой,
отошел с три шага и с разбегу
прямо в воду нырнул головой.

Затянуло беднягу в пучину,
над водой только ноги видны.
Кто опишет тоску и кручину
Веверлеевой бедной жены?

А любила ж его Доротея,
а за что -- не пойму до сих пор.
Как узнала -- помчалась скорее,
дрожь в руках и взволнованный взор.

Прибежала на пруд и узрела --
пара ног над водою торчит.
И старушечье дряхлое тело
превратилось мгновенно в гранит.

До сих пор в деревеньке той дальней
видят ноги и белый скелет".
Так закончил рассказ свой печальный
мой знакомый и вышел в буфет.

1867 г.                 (А. Финкель)

     Борис Пастернак

Стояла жара.

Ветер дул из Хеврона, порывистый и беспокойный.
И сегодня опять, как вчера и как позавчера,
Было жарко и знойно.
Идет Веверлей
Искупаться на озеро -- все ж над водою свежее.
И с собою берет пару плавательных пузырей,
Плавать он не умел.
В песок завалясь,
В стороне от далеких слегка пожелтевших могилок,
Шепчет он, словно в Марбурге, про априорную связь
Мета-транс-предпосылок.
Отряхнувши песок,
В безымянное озеро прямо нырнул с головою.
Но осталась она, тяжелей бывши высохших ног,
Под нагретой водою.
Покуда он здесь
Над водою стоит, V-образно раскинувши ноги,
Доротея, супруга, прослышав печальную весть,
Понеслася в тревоге.  '
Спадает жара.
Ветер дул из Хеврона, ночную прохладу пророча.
Доротея, супруга, подруга, и мать, и сестра!
Хоть бы путь был короче!
Зажглася звезда.
И видны Доротее торчащие ноги без тела.
Приглуши, притуши эту боль. Никогда. И тогда
Сразу окаменела.
На дереве мох.
Пруд зарос и заглох.
Поросли сорняками аллеи.
Но торчит до сих пор, до сих пор пара ног, пара ног
И скелет Доротеи.

1946 г.                      (А. Финкель)

     Николай Тихонов

БАЛЛАДА О ВЕВЕРЛЕЕ

Солнце. Июль. Полдень. Жара.
В ушах команда: "Купаться пора!"
Веверлей молод, дерзок и смел.
Да только плавать он не умел.
Дает Доротея ему пузыри:
-- Не утони, Веверлей, смотри! --
Идет он, раскачиваясь на ходу,
Все ближе к пруду, ближе к пруду.
Сотый шаг, трехсотый шаг,
На пятисотом пруд в камышах.
Штаны на песок, в воду бросок,
Но голова тяжелее ног.
Она остается под водой.
Дерзок и смел Веверлей молодой.
-- Не все ли равно, -- сказал он, -- где.
Еще покойней торчать в воде. --
Ушам Доротеи простукал рассвет:
-- Купанье есть, Веверлея нет... --
Мчится она, ей навстречу пруд:
Голова под водою, а ноги тут.
Она не кричит, молчанье хранит,
Она не живая, она гранит.
Сорок лет, сто сорок лет
Его там ноги, ее там скелет.
Смотрят они на вас и сейчас.
И на этом кончается мой рассказ.

1923 г.                    (А. Финкель)

     Александр Твардовский

1

В июле началась жара,
Что хоть Египту впору,
И солнце с самого утра
Ползет упорно в гору.
И хоть известно: летний день --
За зимнюю неделю,
Но тут взяла такая лень,
Что дышишь еле-еле.
"Пойду, -- подумал Веверлей, --
Пусть плавать не умею,
Но даст мне пару пузырей
С собою Доротея".
Взял пузыри и был таков.
Она ж по доле женской
Трудись в дому до петухов,
Как водится спокон веков
В губернии Смоленской.
Коси, коса, пока роса,
Роса долой, и мы домой.

II

Течет там речка Лучеса,
И в речке той есть заводь.
Там не купанье -- чудеса,
Умей лишь только плавать.
У Веверлея сперло дух --
Скорей, скорей купаться!

И сразу в колокол он бух,
Не поглядевши в святцы.
И сделал сгоряча прыжок
Он в заводь с головою,
Но голова тяжело ног,
Назад он вынырнуть не мог,
Остался под водою.
Так, так... Семь бед -- один oтвe^
Как говорил мой старый дед.
Не мог он выбраться назад,
Лишь ноги над водой торчат.

Ill

И вскорости про ту беду
Узнала Доротея.
Деревья бросила в саду,
На кухне бросила еду,
К реке бежит скорее.
И видит что-то на реке,
Не чурку и не бочку,
А... Карандаш дрожит в руке,
Поставлю лучше точку.
Ведь что написано пером,
Карандашом хотя бы,
Не вырубишь и топором,
И будут плакать бабы.
И Доротеин горький крик
Пронзает сердце, душу:
"Куда исчез, куда ты сник,
Мой милый Веверлюша!
Зачем же я тебя ждала,
Мой плаватель, мой смелый!
Зачем..." Но тут же умерла,
Точней -- окаменела.

С тех прошло немало лет,
И стала жизнь светлее,
Но все торчит ее скелет
И ноги Веверлея.

1949 г.     (А. Финкель)
Предыдущая страница
1 2 3 4 5  6
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама