Письмо Ф.Х.к М.Т.- листок в клетку из ученической те-
тради, фиолетовыми чернилами - 2 стр. Написано в Москву -
бабушка в это время жила у нас.
"5/V11 48 ул.Рубинштейна 22 кв 8.
Понедельник
Дорогая Маня!
Уже с Пятницы я у Ляли- чувствую себя сравнительно сно-
сно, но ноги пухнут, хотя одышки страшной нет. Сегодня она
мне прочла твое письмо о Мусиной болезни(невралгия??) Что то
ты невразумительно пишешь- даже в письме не сказано - есть t
или нет? На невралгию не похоже. Я был рад - скорой встречей
с ней, ибо Володя был у меня в больнице и говорил, что она
хорошо выглядит - рад и за Мишины дела, хотя такой прыти от
него не ожидал. Посылаю вам 1/2 моей пенсии - за 3 мес. Про-
шу хоть позвонить Любовь Захаровне Тельневой - передать ей
мой привет и всей семье и лучшие пожелания. Она может, если
что понадобится. помочь Мусю определить в хорошую больницу,
ибо одна из ее дочерей врач - и муж ее проф. Рыжих, завболь-
ницей. Володя сообщил мне, что мои билеты ты мне не променя-
ла. Когда он все это сделает и променяет их на 100 руб.биле-
ты. Сделай и ты это. Привет Мусе - и пожелания поправиться и
скоро свидеться.
Привет Мише.
Ф.Б.
P.S. хоть ради Мусиного здоровья забудь "некогда" и напиши
мне о ее состоянии. Ведь на мое письмо опять не получил отв-
ета"
Письма Ф.Х.
8 июля
11 -"- (к М.Т.)
21 -"- - (конверт от письма)
1 августа - -"-
21 -"- - (к М.Т.)
309
5.09.1948 г.
Письмо Ф.Х. к Мише (ко мне т.е.)-листок в клетку из уч-
енической тетради простым карандашом.
"5/1Х.48.Больница Карла Маркса
Выборг ст.Оренбургский пр.4 палата 1 Терапевт.
отделение
Дорогой Миша!
Я твое письмо вместе с маминым давно получил, и прости,
что не ответил - в скорости. Все ждал, когда мое здоровье и
самочувствие улучшится, но становится все хуже и хуже и хуже
теперь спешу ответить, ибо могу и совсем не ответить - такое
состояние мое. Может быть нам не придется свидеться и поэто-
му завещаю тебе: 1)Будь чем-нибудь на свете, 2)Помни - лучше
давать, чем брать - 3)Будь честен, справедлив, не жди от ок-
ружающих чего-либо и занимайся всем сам. Советую тебе сейчас
же завести дневник, в который заноси все что видишь,слышишь,
прочитано и продумано. Это тебе пригодится в будущем. Надей-
ся только на самого себя. Конечно, это не все,что я хотел бы
тебе сказать, но чувствую себя плохо- Иприт твой выдыхается,
вернее задыхается. Очень жалею, что ничего тебе в жизни не
дал - прости на этом. Итак целую тебя,желаю тебе в жизни ус-
пехов, радости и здоровья.
Твой дед
Ф.Берггольц"
Письмо это дед отдал бабушке, чтобы она переслала мне,
но, наверное, бабушке было некогда, потом в Ленинград приех-
ала моя мать - письмо попало к ней и отдала она его мне уже
после смерти деда - где-то в конце 1948 г. Это обращение де-
да ко мне как бы из-за гробовой доски сыграло в моей жизни
большую роль в смысле организации моего образа жизни в соот-
ветствии с заветами деда. Я постарался стать чем-то- и стал.
Я всегда старался больше отдавать себя окружающим без надежд
на какую-либо благодарность. Но, надо сказать правду, когда
таковой действительно не бывало - меня это задевало весьма
ощутительно, но упреков в отсутствии оной я никому не делал.
Чаще всего и во всем надеялся только на себя - и жил "по од-
ежке протягивая ножки", стараясь не хапать неположенного.
17 сентября 1948 г.
"Ляли и мне приходится часто ездить к Отцу. Через день,
два. Вчера была у него. Он обижается, что ты и Миша не отве-
чаете ему на письма. Я 9-го сентября утром послала Авиапоч-
той тебе письмо ко дню рождения и в нем два письма от Отца
Тебе и Мише. Состояние Отца не улучшается. Каждый вечер- по-
нтапон___(морфий) Жалуется он на одышку и на особо тягостное
состояние. О лечении я писала тебе." (из письма М.Т.к дочери
Марии)
(эпизод из "Дневных звезд)
310
конец октября 1948 г.
".... через три года после Великой Отечественной войны в бо-
льнице, где лежал отец. Тифы гражданской войны, голод и беды
блокады все-таки догнали и доканали его гипертонической бол-
езнью. Он был отличный врач и понимал, что умирает, и как же
он тосковал, что расстается с жизнью, со всем, что так любил
в ней,- а он любил многое: труд, людей, пространство,зверей,
розы...Он не боялся смерти, он просто иногда не мог скрыть
тоски своей по уходящей жизни. Он даже сказал мне однажды
тем мальчишеским, жалобным голосом, которым когда-то жалова-
лся, что его не берут в ополчение:
- Лялька, девчонка... Ты теперь знаменитая- напиши ты ко-
му-нибудь, пусть мне настоящего женьшеня пришлют, а? Скажи -
просит мой папа, старый доктор.
- Хорошо, папа, - покорно отвечала я, - я напишу Самуилу
Яковлевичу Маршаку. Он постарается...
- Я знаю! Я знаю, что он постарается...
(эпизод о том как С.Я.Маршак привозил из-за границы ле-
карства для ткачей по просьбе деда см.выше в начале 30-х гг.,
стр.....)
- Я напишу, папа, обязательно, - повторила я, и не напис-
ала, потому что знала уже от врачей, что дни его сочтены,что
осталась неделя, много - две. Я знала - необходимо дать тел-
еграмму Муське и матери, чтоб они приехали,но я боялась, что
папа поймет,почему мы все вокруг него собрались, и просто не
знала, что делать.
В один из таких вечеров, когда он особенно тосковал и
дышал уже трудно, мне сказали, что меня просят выйти в вест-
ибюль - там ко мне кто-то пришел.
Я вышла. С диванчика поднялась незнакомая женщина и ша-
гнула ко мне навстречу. Она была высокой,грузной, полуседой,
причесанная на прямой пробор, с маленьким старомодным пучком
волос на затылке, с широким простонародным лицом, чем-то оч-
ень похожая на нашу Дуню, только у Дуни нос был уточкой, а у
этой - чуть-чуть дулькой, и глаза были другие - мягко - се-
рые, пушистые, смотревшие умно и печально.
- Здравствуйте, Лялечка... - сказала она, протягивая мне
руку.
- Здравствуйте, - ответила я, недоумевая, кто же эта ста-
руха.
Она обеими руками сжала мою правую ладонь и держала, не
отпуская, пристально вглядываясь в меня, чуть улыбаясь угол-
ками крупного, наверное когда-то красивого, рта и грустными,
умными глазами.
- Как же вы похожи на отца, Лялечка, - негромко сказала
она и, спохватившись, добавила: - Впрочем, простите, мы же
знакомы только заочно, да и то это было давно... Я Варвара
Николаевна Б-ва.
311
Я невольно вздрогнула, вскинула голову, и наверное, на
лице моем выразилось удивление, может быть испуг,потому что,
вновь бегло и грустно усмехнувшись, она прибавила:
- Да, это я. Я пришла попросить вас- помочь вам ухаживать
за вашим папой. Я узнала, что он в тяжелом состоянии...
Так это была красная сестра - княжна Варвара, царевна
Лебедь нашего детства?
Старая грустная женщина в простеньком ситцевом платье
стояла передо мною,ничем, совершенно ничем не напоминая кня-
жну Варвару, представшую душе в древнем Угличе, в годы граж-
данской войны и бедственного детства,немного даже неуклюжая,
оплывшая женщина...
И все-таки было в ней что-то от царевны Лебеди. Что - я
еще не могла понять и жадно вслушивалась в ее голос, а она
говорила:
- Я уже договорилась с врачами, они доверяют пост возле
вашего папы...Пойдемте к нему, Лялечка...Простите, я не могу
называть вас иначе.
- Пойдемте, - почти механически ответила я, и мы пошли.
Отец лежал, тяжело дыша и прикрыв глаза, но я видела -
он не спал.
- Папа, - окликнула я его, - к тебе пришли.
Он повернулся, увидел Варвару Николаевну, и лицо его
преобразилось, точно осветилось изнутри и помолодело в само-
забвенной, счастливой улыбке.
- Варюша, - протянул он с нежностью неизъяснимой, родная.
Ты со мной?
- С вами, доктореныш, дорогой мой, - ответила она, склон-
яясь над ним и целуя его руки, в то время как он прижимал к
губам ее ладони, - конечно, с вами, где же еще мне быть?
- Что ж... как в поезде "Красные орлы", товарищ княжна...
смотрим вместе в глаза смерти...
- Как в поезде "Красные орлы", товарищ начальник, - отве-
тила она и вдруг негромко, счастливо, коротко засмеялась, -
как в поезде "Красные орлы" - ничего не боимся...
Я вздрогнула. Это был голос валдайской дуги - голос лю-
бви, голос жизни.
... На этот раз княжне Варваре не удалось вытащить отца
из смерти. Но с ее приходом он стал просветленно- спокоен,он
не метался и не тосковал, как раньше,точно был уверен в сво-
ем выздоровлении, он больше ни разу не спросил меня - попро-
сила ли я Маршака прислать ему женьшеня,он не испугался при-
езда мамы и Муси, а даже шутил с ними; он умер под валдайс-
кой дугой, на руках у красной сестры своего боевого санитар-
ного поезда..."
("Дневные звезды",стр.321-326)
Так описала смерть своего отца Ольга Берггольц.
Но моя мать, ее сестра, явно ревнуя свою мать к княжне
312
Варваре сказала мне однажды с обидой в голосе:
- А в действительности, умер он на руках у меня и матери,
а на голове у него были наушники - он при этом слушал Ольгу,
которая комментировала праздничную демонстрацию на Дворцовой
площади... Все наушники к ушам прижимал - А Ляльку, хоть по-
слушаю.... - почти шептал он....
- А где ж была княжна Варвара?
- Не знаю,- сердито ответила мать.- Кажется дома- она уш-
ла утром после ночного дежурства...
Из рассказов матери я узнал, что она какое-то время по-
ддерживала знакомство с княжной Варварой...
Еще из воспоминаний матери моей об одной беседе с сест-
рой:
"Я также вспомнила, как рассказала тебе, что 7 ноября
1948 года, когда в больнице умирал наш отец, а ты в это вре-
