- В восемь.
Племянник прикинул что-то в уме, кивнул:
- Хорошо. Сейчас схожу за машиной.
- Может, проще такси?
- Нет, - племянник помотал головой и усмехнулся чему-то. - Сложнее.
- И... э-э... Тони. Ты здесь давно?
- С первого курса. Третий год.
- Ольвик - твоя настоящая фамилия?
- Да, а что?
- Ничего. Так. Все нормально.
- Тогда я за машиной. Через двадцать минут спускайтесь вниз, я
подъеду.
Жил доктор где-то в другом месте, в "Паласе" у него был оборудован
кабинет. Постояльцы отеля имели какие-то льготы при лечении, а доктор
платил за аренду помещения фантастические деньги: один динар в год.
Кабинет располагался на первом этаже, в специально выгороженном холле. Над
дверью была надпись: "Кабинет магнитного массажа".
- Вы молодец, Ольвик, - сказал доктор, рассматривая томограммы,
которые Андрис сделал накануне в полицейском госпитале. - Все, кого я
видел раньше с такими изменениями в суставе, не могли встать и гадили под
себя... но и вы, как я понимаю, ходите на одном самолюбии... Ладно,
давайте я вас еще руками посмотрю.
Андрис разделся и лег, подрагивая от холода, на кушетку. Доктор
повернулся к нему и, издав громкий сосущий звук, двумя руками поглубже
надвинул очки.
- Бо-ог ты мой! - сказал он, разглядывая живот Андриса - этот
бело-сине-багровый панцирь из пересекающихся рубцов. - Никогда не видел
ничего похожего... Где вы такой достали? Кавтаратан?
- Немного раньше и ближе, - сказал Андрис. - "Белая лига", слышали?
- Слышали, слышали... - пробормотал доктор. - Ага... ага... это
значит, вот сюда, потом через вертлужную впадину и в брюшную полость, так?
А из какого ж, позвольте узнать, оружия?
- "Браунинг-Лонг", - сказал Андрис. - И подрезанная пуля.
- Ну, это вполне респектабельно, - сказал доктор. - Ладно, идемте вон
туда.
Голого Андриса уложили на жесткий стол, укрыли простыней, доктор
приставил к его бедру матово-серый цилиндр, похожий на кобальтовую пушку,
отошел к пульту и включил это устройство. Загудел трансформатор, а
потом... Андрису показалось, что по больному месту ударили кувалдой,
посыпались искры, он чуть не заорал, но не заорал: боль тут же съежилась,
собралась там, в своем обычном месте, не растекаясь по телу. От цилиндра
шли тупые, ватные, теплые удары, легко проходившие сквозь плоть... не
удары даже, а волны, мягкие и ласковые, приподнимали его и опускали,
меняли ритм, что-то напевая... Андрис не заметил, как исчезла боль.
Казалось, он задремал и видит все это во сне. Только во сне могло быть
такое блаженство. Подошел доктор, убрал цилиндр. Невесомый, Андрис спустил
ноги со стола, встал - боли не было. Оделся. Боли не было. Доктор впереди
него вышел в свой кабинет. Андрис быстро присел и встал. Боли не было. С
ума можно сойти...
С ума сойти... Андрис не помнил, как прощался с доктором и как
благодарил его, как и о чем договаривался на завтрашний день, и только
уходя, оглянулся: не забыл ли чего. Именно чувство потери чего-то
неприятного, но привычного, притертого, родило вдруг неуверенность и не то
чтобы страх, но оторопь. Он машинально, не воспринимая действительности,
как бы ощупью нашел машину Тони - ободранный и мятый "фольксваген", - сел,
захлопнул дверцу, откинулся на спинку и вдруг в непонятном ступоре
уставился перед собой. Тони о чем-то спрашивал - он слышал, но понять не
мог. Чудеса. Чудеса... Да, такое облегчение действует, как хорошая дубина,
смог, наконец, подумать он.
Тони еще раз пристально посмотрел на него и тронул машину.
- Извини, племянник, - сказал Андрис. - Ты о чем-то спрашивал...
- Ничего, - сказал Тони. - Я уже все понял.
- Мы домой?
- Да.
- Скажи мне наш адрес... - сказал Андрис и вдруг зевнул, едва не
вывихнув челюсть. - Слушай, мне никто... никто снотворного не мог...
В такт покачиваниям машины пейзаж за окном сливался в сине-серые
пятна, и только поверху, над головой, шла неровная белая полоса. Потом и
этого не стало.
Итак, господа, мы приступаем! Обратите внимание на этот странной
формы сосуд из непрочного и подверженного неожиданным разбрызгиваниям
материала, в который мы с вами сейчас начнем потихоньку сливать все, до
чего дотянутся наши руки; говорят, в этот сосуд уже что-то наливали, и
именно поэтому от него исходит шипение, как от мокрого чайника,
поставленного на горячую конфорку. Там происходят забавные, но, к
сожалению, невидимые нам с вами реакции, и только доливая и досыпая туда
какие-то новые компоненты, мы можем рассчитывать, что из этого сосуда,
скажем, полезет так называемая "фараонова змея" - а может быть, вырастут
прекрасные благоухающие розы - а может быть, сосуд разлетится вдребезги,
как не раз бывало уже с такого рода сосудами в сходных обстоятельствах...
Они, эти сосуды, чрезвычайно своенравны, и особенно почему-то не любят,
когда кто-то хочет повлиять на их работу. То есть это очень легко сделать,
но тогда к желаемому результату вы получите что-то еще, потому что закон
сохранения вещества пока еще никому не удалось нарушить - в отличие от
множества других законов... причем совершенно неясно, будете ли вы
радоваться той придаче, которая получится, либо же она сама быстро и жадно
порадуется вам...
Включилось радио, искатель прошелся по диапазонам, останавливаясь на
пару секунд на каждой работающей станции, потом ему понравился симфоджаз,
там он и остался. Потом раздались шлепки босых ног по линолеуму,
приблизились, остановились, и молодой голос произнес:
- Дя-дюш-ка!
И с этим голосом вернулось ноющее ощущение уже сделанной и потому
непоправимой ошибки.
Впрочем, что значит - непоправимой? Непоправимой может быть ошибка,
ведущая к немедленной насильственной смерти игрока - все остальное
поправимо...
Вы уверены?
Пока - да.
Пока - что?
Пока меня не убедят в обратном.
Ну хорошо...
- Да, - сказал Андрис, и голос его был липкий. - Да, конечно.
Наконец, он смог открыть глаза. Было светло, и на светлом фоне был
темный провал двери, и в этом провале, небрежно опираясь на край его,
стоял голый по пояс парень, напоминая своим видом о том, что время не
ждет, лицо знакомое... Тони, вспомнил Андрис и вспомнил, наконец, все.
- Доброе утро, племянник, - сказал Андрис.
- Как интересно, - сказал племянник. - А мне мерещилось, что уже
давно день.
- М-да? - Андрис поднес к глазам часы. Было без четверти два. - И
правда, интересно. Мне еще не приходилось вот так начинать дело.
- Я тоже не думал, что увижу что-то подобное, - сказал племянник.
- Ты всегда такой ехидный? - спросил Андрис.
- Нет, только когда голодный.
- Ясно... - пробормотал Андрис, выдирая себя из кровати. Боли не
было. - Ясно... следствию все ясно...
Следствию, подумал он. Чего захотел. Вряд ли по этому делу может быть
следствие... так, конфиденциальное расследование для узкого круга лиц...
частный детектив, вот ты кто на данный момент, хотя и прикрывает тебя
крокодил самого крупного калибра... "крокодайл-магнум"... А вот если я
действительно что-то сотворю - прикроет или нет?.. интересно бы
попробовать... Он знал, что пробовать не будет.
- Ну, дядюшка? - за завтраком (бутерброды и чай) спросил его Тони. -
Займемся ли делом?
- Ты меня хоть посвяти, - сказал Андрис. - А то я ведь решительно не
знаю, чего ты тут успел без меня напроказить...
Тони было двадцать два года, до двадцати он служил в полиции города
Эвихауэн - чтобы не идти в армию, - а потом поступил на юридический. В
первых числах сентября Присяжни вызвал Тони к себе и сказал, что,
возможно, понадобится его участие в сложном расследовании. С подачи
Присяжни Тони снял эту квартирку - якобы дядюшка дал денег - вот вы,
дядюшка, и дали, спасибо! - а потом на него завели дело как на
второстепенного участника одной большой валютной махинации. Деканат,
разумеется, тут же затеял отчисление, придумывая всякую чушь вроде
неуспеваемости, непосещаемости и чуть ли не аморального поведения, все это
шито белыми нитками и потому, конечно, тянется вяло. Короче, дядюшке
следует немедленно идти к декану и уламывать его, а не уломав, идти к
ректору...
- Та-ак, - угрожающе сказал Андрис. - Ты, значит, развлекаешься тут с
пестряшкой, а дядюшка должен тебя от дерьма отмывать?
- Конечно, - согласился Тони. - А разве дядюшки существуют для других
целей? Я и не знал. Кстати, здесь не говорят "пестряшка". Здесь говорят
"кан".
- Да? - заинтересовался Андрис. - А у нас "кан" - это монеты, золото.
- А здесь "кан" - валюта, а просто деньги - "фьюта". При этом не
путайте: "фьютнуть" - это потратить, а "пофьютать" - это подзаработать.
- Запомню, - сказал Андрис. - Кстати, как у тебя с оценками?
- Чуть что - сразу оценки, - сморщился Тони. - Было нормально, но по
приказу шерифа перенес пересдачу одного экзамена и теперь числюсь
хвостистом.
- Шериф - это ты его хорошо назвал.
- Типаж, - сказал Тони.
- Он и есть такой - шериф.
- Вы его давно знаете?
- Лет пятнадцать. Я был следователем, он оперативником. Потом
потерялись вроде, потом опять встретились. Так что - давно. Ладно. Он тебе
говорил про наши проблемы?
- Да.
- Ну, и?
- Да как сказать... Ходит тут одна легенда. Будто бы наши наркодеры
потому так деморализованы, что встретились с совершенно новым противником.
Форс-мажор. Они даже не сопротивлялись.
- И кто же это? Пришельцы из космоса?
Тони потер мизинцем переносицу.
- В семерку, шеф. Не из космоса. Из будущего.
- Та-ак, - слегка обалдело протянул Андрис. - Подробности,
пожалуйста.
- В общем... это я повторяю то, что слышал, так что не смейтесь...
якобы наши наркотики нарушают генетический код, и там, в будущем,
рождается много уродов. И вот они - не уроды, конечно, а нормальные -
занялись искоренением наркотиков здесь, у нас. Заменяют наши обычные
наркотики своим, который не разрушает код. Причем это очень хитрый
наркотик: кто его применяет, сразу же забывает об этом. Не помнит - и все.
Вот такие дела у нас творятся, шеф. Это, конечно, фольклор, но, мне
кажется...
- Нормально, - сказал Андрис. - Первая безумная идея есть.
В деканате было столпотворение. Не понять, где студенты, где кто.
Трижды Андрис пытался обратиться с вопросом к девочкам, напоминавшим
секретарш, и трижды промахивался. Дверь с надписью "Декан факультета:
Валентин П.Огест" была плотно закрыта и, судя по стоящей под ней полной
бумаг корзине, сегодня еще не открывалась. Наконец Андрису повезло:
девочка, с розоватым отливом блондинка, отперла один из столов и что-то
положила в ящик. Ее-то Андрис и поймал за локоток.
- Здравствуйте, - преувеличенно вежливо сказал он, впрочем, крепко ее
удерживая. - Скажите, когда будет Валентин? Второй день не могу его
застать.
- Завтра в девять, а потом не знаю, - сказала девочка, энергично
освобождаясь от захвата. - А вы по какому делу?
- По государственному, - сказал Андрис, - по какому же еще?
- Ну, приходите к девяти, - сказала девочка. - Он точно будет.
- А сегодня?
- Не будет его сегодня, - сказала она и, наконец, освободилась. - Не
будет. Только завтра.
- Спасибо, - сказал Андрис, но она его уже не слышала: затерялась в
толпе.
Тони ждал его снаружи.
- Ну, и как? - поинтересовался он.
Андрис сложил большую фигу и показал ему. Тони развел руками: бывает,
