пятна. Так. Готово. Без трех минут... Зачем все это? Боже мой, что я
делаю? - бросилось в голову. Сердце заколотилось. "После четырех мы
расходимся, - сказала Марина. - Все кончается, и мы расходимся..." В пять
ее там не будет. А военные любят: "Четыре ноль-ноль... шесть ноль-ноль". В
кузове полторы сотни снарядов - три залпа одной установки. И мой
кумулятивный заряд с тряпичным сердечником... пора. Руки были чужие, но
Андрис смог вставить ствол "магнума" в пласт заряда, взвел курок. Давай!
Все тело свело от немыслимого напряжения, наконец, он смог найти свои
руки, пальцы, сжать... Медленно-медленно вспухала белая звезда,
медленно-медленно...
Единственное, под потолком, окошко было забито досками, и через щели
тек сероватый свет. Непонятно, какое время дня. Часов не было ни у кого.
Вторая половина, это точно, громко сказал кто-то, есть хочется - есть-то
нам дадут? Разевай рот, сказал еще кто-то. Андрис слышал плохо: шумело в
голове, правое ухо было намертво заткнуто, в левое звуки проникали как
сквозь вату. Руки до локтей обмотаны бинтами, на кистях - толстые ватные
прокладки, и все равно кровь просачивается. Страшно мозжит, все силы
приходится напрягать, чтобы не начать подвывать. Стреляют, сказал Рене.
Первым, кого Андрис увидел, открыв глаза, был Рене. Где-то далеко...
Временами Андрису тоже казалось, что доносятся звуки стрельбы - как
отдаленный гром. Значит, еще не все кончено, сказал он вслух. Еще не
все... В камере было человек пятьдесят, почти все в домашнем, кто-то в
пижаме. Места хватало только на то, чтобы сидеть, тесно прижавшись друг к
другу. Лишь для нескольких сильно избитых или раненых - для Андриса в том
числе - расчистили пятачок посередине, там они и лежали - плечом к плечу,
усмехнулся Андрис, нервный смех иногда начинал пробираться наружу. Время
от времени дверь приоткрывалась, внутрь впихивали кого-то еще. На оправку
не выводили, в углу стояли ведра. Девушки - в камере было несколько
девушек, похоже, студенток - мучились страшно. Потом дверь открылась
широко, просунулся кто-то в военном и отрывисто выкрикнул что-то. Вас,
сказал Рене Андрису и закричал: он не может идти, у него нога перебита! О,
черт, пробормотал Андрис и попытался приподняться, опираясь на локти.
Штанину ему Рене распорол, потому что иначе терпеть было невозможно - так
расперло колено. Когда били, прикладом или сапогом раздробили надколенник.
Военный опять что-то прокаркал, Андрис никак не мог настроиться на его
голос: ни черта не понятно. Обопритесь на меня, сказал Рене, чего-то им
запонадобилось... С ворчанием им расчистили путь. Рене оказался крепким
парнем - андрисовские девяносто килограммов он выдержал, не дрогнув.
Шаг... еще шаг... Приспособились: вдвоем на трех ногах. Ступенька... Еще
дверь... наружу. Совсем наружу. Под открытое небо.
Не тюрьма - кирпичная постройка для каких-то хозяйственных целей. И
дом... школа? Точно, школа. Вот сволочи. Куда идти? А по этой лестнице мы
не залезем... нет, залезли. Хорошо. Хорошо. Все. Пришли.
Кабинет географии: карты, карты, карты, глобус... Глобус крутит
человек в кожаной курточке, а за столом сидит краснолицый, налитой
генерал-майор. Человек в курточке оборачивается, секунду рассматривает
Андриса. Узкое смуглое лицо - как у туарега, чуть светлее, - и неожиданно
голубые глаза. Возраст - между тридцатью пятью и шестьюдесятью - можно
сказать, без возраста.
- Садитесь, господин Ольвик, - сказал "туарег"; голос у него оказался
низкий, с хрипотцой.
Андрис осторожно, стараясь не задеть ни обо что кистями и коленом,
втиснулся на сиденье первой парты. Никогда в жизни не сидел на первой
парте, подумал он. И вот - надо же...
- А вы подождите там, - "туарег" махнул рукой Рене и конвоиру. -
Понадобитесь.
- Ну, что, - сказал генерал-майор, - нашел своего?.. - он добавил еще
что-то, но Андрис не расслышал. И ответ "туарега" не расслышал тоже.
Тут же "туарег" обернулся к Андрису и о чем-то спросил - по крайней
мере, выражение лица было явно вопросительное.
- Господа, - сказал Андрис. - Я плохо слышу. Говорите, пожалуйста,
громче.
- Вас зовут Андрис Бертран Ольвик? - громче спросил "туарег", подойдя
на несколько шагов. Вблизи его возраст определился отчетливее: порядка
пятидесяти.
- Да, - сказал Андрис.
- Вы заведуете лабораторией в криминометрическом центре?
- Да.
- Чего не бывает в жизни... Только по чистой случайности мы с вами не
оказались на одной службе. Меня зовут Йохим Меестерс, я представляю
научную разведку вооруженных сил. Я знаю, что вы в достаточно коротких
отношениях с Хаппой - что не помешало ему использовать вас... не самым
лучшим образом, мне кажется. Хаппу можно понять - он торопился. Ладно, это
к делу не относится. Как я догадываюсь, вы весьма глубоко проникли в
проблему Жестяного бора. Так?
- Наверное, - сказал Андрис.
- Кто такие "эльфы" и их роль - для вас не секрет?
- Мне трудно судить - никакой проверки...
- У вас не было времени. У вас вообще на все было три дня. И за три
дня вы успели... Нам понадобился месяц. Господин Ольвик, я не хочу тянуть
кота за хвост. Нам нужны такие люди. Причем учтите - мы очень ценим таких
людей. Вы представить себе не можете, как мы их ценим.
- Спасибо, - сказал Андрис. - Но я не хочу.
- Видите ли, - сказал Меестерс, - у вас очень жесткие рамки выбора:
или я немедленно забираю вас отсюда и мы летим в Сирх, или я лечу один, а
вас... Переворот не удался - не морщись, Юстас... не удался - ну,
продержитесь вы еще два дня, ну, пять - ну, и что? Вас убьют, Андрис. Они
убьют всех - просто потому, что им скучно будет там, - он ткнул пальцем
вверх, - без врагов...
- Удар по Жестяному бору был нанесен? - спросил Андрис.
- Да, - сказал Меестерс со странной усмешечкой. - Два полка
"Вулканов" - шесть боекомплектов. Там ничего не осталось. Лунный ландшафт.
- Во сколько?
- В четыре ноль-ноль. Мы, видите ли, тоже знаем, что "эльфы" начинали
разлетаться в половине пятого.
- Вы - знали...
- Мы только начали узнавать. Пришлось торопиться - по разным
причинам. Вы что-нибудь смыслите в информатике?
- Ничего.
- Метод маркировки пакетов - вам ни о чем не говорит?
- Ни о чем.
- На ситуацию с бором мы вышли случайно. Нет времени расписывать, как
все происходило, хотя это смешнее любого детектива. Короче, обнаружилось,
что управляющий комплекс бора - система почти примитивная - вдруг занялся
сбором самой неожиданной информации, причем он не только вторгался в чужую
память, но и орудовал там как-то странно, необычно. Мы применили метод
маркировки и обнаружили, что прошедшие через бор информационные пакеты
очень активно распространяются по всему миру... Вы не слышали про
компьютерную чуму? Вот что-то вроде, но не чума... с чем бы сравнить?
Допустим, из библиотеки кто-то крадет книги, а потом возвращает их на
место, но с пометками на полях - что-то вроде. Причем, что означают
пометки, никто не знает. Это было бы просто забавно, но вскоре
обнаружилось, что у операторов, работающих с наиболее пострадавшими
программами, резко упало цветоощущение, у некоторых оно вообще исчезло, но
зато все стали прекрасно видеть в темноте - как кошки, - и необыкновенно
обострилось обоняние - так, что дурели от запахов, работать не могли... И
это не все. Вы же знаете, что живых дикторов на телевидении уже нет -
синтез-изображения. Все они оказались с этими самыми пометками. Какой
результат - неизвестно, не проверяли - узнали три дня назад. И -
"эльфы"... Вы же понимаете - все работало не один год, и какое влияние
успело оказать - никто не знает. И реагировать надо было спешно... спешно
и решительно. Поэтому - так.
Андрис молчал. Все это почти не касалось его. Марина убита. И
остальные. И многие будут убиты еще. Лунный ландшафт.
- Скажите, Меестерс, - сказал Андрис, - предположим, вас каким-то
чудом забросило в ледниковый период: мороз, мамонты... Вы бы выжили? То
есть - вы захотели бы выжить?
Меестерс, прищурясь, посмотрел на него.
- Круто, - сказал он. - Но вы что - всерьез считаете, что это осколок
будущего?
- Да, - сказал Андрис.
- А я вот - нет. По крайней мере, я не хочу такого будущего.
- Оно не интересуется - хотим мы его или нет.
- Я тоже думаю, что прогрессу плевать на людей. И особенно ему
плевать именно на тех, которые творят этот самый прогресс. Даже не так: он
их пожирает. Как Хронос... Я думаю, что у людей достаточно разума и сил,
чтобы построить будущее именно для себя. Для людей. Не для монстров и не
для... - он не нашел слова. - Для людей.
- Но люди не строят будущее, - возразил Андрис. - Они просто живут.
Как кораллы. Кораллы ведь не прилагают усилий для постройки рифа.
- Но люди-то не кораллы!
- Но и сооружается не риф.
- Извините, Андрис, - сказал Меестерс. - Давайте доспорим в другой
раз. У нас почти не осталось времени. Вертолет...
- Значит, каждый останется при своем мнении, - сказал Андрис. - Жаль
- я хотел переубедить вас.
- Но почему?!
- Можно, я не буду объяснять?
Лунный ландшафт, опять подумал он. Тебе не понять, "туарег".
- Вас расстреляют, - сказал Меестерс. - Мы практически окружены...
как говорится: "войсками, сохранившими верность законному
правительству..." А с вашими ранами даже не убежать.
- Я все понимаю, - сказал Андрис. - Просто... мне не хочется.
- Знаете, что сказал один сапер, когда вы хотели... то есть, конечно,
уже после того - когда вас взяли? Что если бы вы догадались облепить ствол
взрывчаткой, а потом упереть его в какое-нибудь железо, то "Джек"
сдетонировал бы. А так - просто выдавило гильзу...
- А я уже догадался, - сказал Андрис. - У меня было время подумать
над ошибками...
Это был гаражный бокс, но почему-то без крыши. Не успели навести, что
ли? Посреди бокса, как и положено, зияла смотровая яма. Андриса и Рене
отвели к дальней стенке бокса. У ворот, привалившись спинами к подъемнику,
сидели и курили шестеро солдат. Эй, офицер, крикнул Андрис, парня-то за
что? Не надо, сказал Рене. Он был бледен, губы серые. Офицер не обернулся.
Потом в дверь по одному протолкнули еще семерых. Четверо шли сами, одного
парня вели, поддерживая с двух сторон. Все семеро были в кристальдовском
серо-полосатом. Встреча, сказал один из них Рене. И тебя тоже... Любомир,
позвал Андрис. Тот, который не мог идти, поднял голову. А, вы, равнодушно
сказал он. Солдаты встали, выстроились в шеренгу. Офицер встал сбоку.
Поднял руку. Слава Кристальдо! - тонким голосом крикнул кто-то рядом.
Офицер опустил руку, выглянул в дверь - кажется, его позвали. Втолкнули
еще двоих - мужчину и женщину. Мужчина голый по пояс, женщина - в его,
видимо, рубашке. Зябко обнимая себя руками и вздрагивая, она встала рядом
с Андрисом. Мужчина полуприкрыл ее собой. Не надо, сказала она, так хуже.
Он отодвинулся, привалился к стене. Офицер опять поднял руку. Солдаты
передернули затворы. Рене, вцепившись в плечо Андриса, судорожно вздохнул.
Ничего, сказал Андрис, ничего. Все мы немножко бессмертны...
