девяти часов он сказал Лизе, что поедет встречать кого-то в аэропорту, но
не сказал кого точно. Полиция обнаружила его час назад в одном из грузовых
туннелей... Это ужасно, мари... Он был убит выстрелом в горло. Ты слышишь
меня? Мари! Мари!
Старик с запавшими глазами и торчащей седой щетиной прошел в темную
кабину, щуря глаза, чтобы сфокусировать их на фигуре за занавесом.
Рассмотреть что-либо при таком освещении было весьма нелегко для человека,
которому давно уже стукнуло восемьдесят. Но голова его работала нормально,
а это было все, что от него требовалось.
- Слава пресвятой Богородице, - сказал он.
- Слава, божий человек, - прошептал силуэт в капюшоне. - Благополучна
ли твоя жизнь?
- Она идет к концу, но вполне благополучна.
- Хорошо... Как там с Цюрихом?
- Они разыскали человека с Гуизон Квей. Он был ранен. Они проследили
его через врача. Поле некоторого препирательства он заявил, что на него
напали. Кейн все-таки вернулся за женщиной: это он стрелял в него.
- Выходит, они вместе, женщина и Кейн?
- Человек с Гуизон Квей так не думает. Он ведь был свидетелем беседы
с ней на Лювенштрассе.
- Он к тому же еще и дурак! Это он прикончил сторожа?
- Человек утверждает, что у него не было другого выхода, чтобы
спастись.
- Хорошо. У него есть тот пистолет?
- У его людей.
- В Цюрихе имеется некоторый префект, которому следует передать этот
пистолет. Кейн все время ускользает от нас, а теперь еще и женщина. Она
работает в Оттаве. Если мы заманим ее в ловушку, то выследим и его. Твой
карандаш готов?
- Да, Карлос...
13
Борн поддерживал ее в тесной кабине, помогая сесть на жесткую скамью.
Мари все еще никак не могла успокоиться.
- Они убили его! Они убили его! Боже мой, что я наделала! О, Петер!
- Ты здесь не причем. Если кто-то в этом виноват, то это я. Выбрось
этот факт из головы.
- Джейсон, я боюсь. Он был на краю земли... а они все-таки убили его!
- Тредстоун?
- А кто же еще? Ведь были же телефонные звонки: Вашингтон,
Нью-Йорк... Он отправился в аэропорт на встречу с кем-то, и они убили
его...
- Как?
- О, мой бог... - слезы душили ее. - Как это могло случиться? Его
застрелили выстрелом в горло...
Внезапно Борн ощутил тупую боль. Он не мог сказать, где она была
больше всего, так как она была повсюду.
- Карлос... - вдруг произнес он, не понимая почему.
- Что? - уставилась на него Мари. - Что ты сказал?
- Карлос... - вновь прошептал он. - Пуля, выпущенная в горло.
Карлос...
- Что ты хочешь этим сказать?
- Не знаю, - он взял ее за руку. - Теперь пойдем отсюда. Ты можешь
идти?
Мари кивнула, глубоко вздохнула и прикрыла глаза.
- Да.
- Нам необходимо где-то выпить. Мы нуждаемся в допинге. А потом мы
разыщем его...
- Что разыщем?
- Книжный магазин на Сен-Жермен.
Было три старых издания, которые входили в каталог под индексом
"Карлос". Четырехлетней давности издание "Таймс" и два парижских издания
"Глобуса". Они не стали просматривать статьи в магазине, а просто купили
все три номера и добрались в такси до отеля на Монпарнасе. Там они сразу
приступили к чтению: Мари на кровати, а Джейсон в кресле у окна. Несколько
минут прошли молча, прежде чем Мари нарушила тишину.
- Это здесь, - пробормотала она и на ее личике отразился нескрываемый
ужас.
- Прочти.
- "Особенной является форма насилия, которую приписывают Карлосу и
его небольшой группе исполнителей. Это убийство выстрелом в горло,
обрекающее жертву на мучительную смерть. Это особенно часто применяется к
тем, кто нарушил обет молчания или встал на путь предательства, а также к
тем, кто отказывается представить необходимую им информацию..." - Мари
умолкла, будучи не в состоянии читать дальше. Она откинулась на подушку и
закрыла глаза. - Он ничего им не сказал, и они убили его. О... боже мой...
- Он не мог сказать того, чего не знал, - заметил Борн.
- Но ты это знал! - Мари села, протирая глаза. - Ты знал о выстрелах
в горло! Ты же говорил об этом!
- Я сказал, что знаю это, вот и все. Больше я ничего не могу к этому
добавить.
- Почему?
- Я сам хочу узнать ответ, но пока не могу.
- Мне необходимо выпить.
- Сейчас, - Джейсон поднялся и подошел к комоду. Наполнив два низких
бокала, он взглянул на Мари. - Не достать ли нам немного льда? Я думаю,
что с этим не задержатся. Герб притащит.
- Нет, все равно это будет долго, - она бросила журнал на кровать и
повернулась к нему, точнее в его сторону. - Я почти в истерике.
- Тогда надо удвоить порцию.
- Мне хочется тебе верить, но я... я...
- Но ты еще не можешь быть уверена, - подытожил Борн. - Еще больше,
чем я сам. - Он протянул ей стакан. - А что ты хочешь от меня услышать?
Что я могу тебе рассказать? Что я один из тех, кто входит в армию Карлоса?
Что я разгласил какие-то его тайны? И что из того, что я знаю этот способ
убийства!
- Прекрати!
- Я постоянно говорю себе это сам - прекрати! Не думай, не пытайся
что-то вспоминать, а если вспоминаешь, то прекрати это, как только
почувствуешь пустоту. Не заходи в воспоминаниях очень далеко, делай
передышки, делай передышки. Одна ложь, один неправильный вывод может
вызвать лавину других, таких же ошибочных предположений... - Он повернулся
к креслу. - Ты отыскала способ убийства, я тоже кое-что нашел. Я знал это,
точно так же как знал про Говарда Леланда. Мне даже не надо ничего читать.
- Читать? Что читать?
Борн нагнулся и поднял "Таймс" четырехлетней давности. Журнал был
сложен пополам на той странице, где был изображен набросок бородатого
человека, все линии лица которого были грубыми и неточными, как бы
подчеркивая то, что импозантность его физиономии ничего не даст, и что
истинное его лицо так и останется неизвестным. Он протянул Мари журнал и
предложил:
- Прочти это. Там где заголовок "Миф или Монстр", а потом можно будет
устроить игру.
- Игру?
- Да. Я прочитал первых два абзаца и не больше, можешь верить мне на
слово.
- Хорошо, - Мари посмотрела на него, затем взяла журнал и начала
читать:
МИФ ИЛИ МОНСТР
"Почти свыше десяти лет имя Карлос произносится шепотом на улицах
разных городов: Парижа, Тегерана, Бейрута, Лондона, Каира и Амстердама.
Его считают наиболее опасным террористом в том смысле, что его
обязательства по поводу убийств лишены всякой политической окраски.
Однако, есть конкретные доказательства, что он связан и с такими
экстремистскими организациями как ПЛО и Баадер-Менгоф, выступая в роли
исполнителя и наставника. Именно часть отдельных террористов из этих
организаций помогла хотя бы частично восстановить контуры этой зловещей
фигуры. Информаторы выходят из кровавой игры и начинают говорить.
Постепенно рассказы о его подвигах, излагаемые в духе Смита или
Флеминга, уменьшаются до обычных человеческих размеров и перед нами
предстает кровожадный монстр, который торгует контрактами на убийства с
ловкостью специалиста по маркетингу, полностью осведомленного о ценах, о
спросе и предложениях подпольного рынка.
Его портрет можно начать с предполагаемого имени, такого же
необычного, как и специальность его владельца. Илич Рамирес Санчес. Многие
считают, что он сын венесуэльского адвоката, не очень известного, но
преданного марксистской идее, который в свое время послал сына на учебу в
Россию. Значительная часть этих занятий состояла из уроков шпионской
подготовки в специальных лагерях продажных убийц под Новгородом. С этого
момента все данные исчезают, портрет увядает, уступая место разговорам и
слухам. Согласно им, руководящие лица в Кремле, которые наблюдают за
обучающимися у них иностранцами, очень скоро поняли, какого сорта этот
ученик, и решили от него избавиться. Это был параноик, помешанный на
бессмысленных убийствах. Его должны были отправить в Каракас и порвать все
связи с его родственниками и ближайшим окружением. Таким образом,
отвергнутый Москвой, и глубоко ненавидящий западное общество, Санчес
принялся строить свой собственный мир, в котором видел себя лидером. Чем
это лучше, чем роль аполитичного убийцы, обслуживающего широкий круг
политиков и философов?
Теперь портрет вновь становится ясней. Говорящий на многих языках,
включая родной испанский, так же как русский, французский и английский,
Санчес с огромным успехом использовал свое образование в качестве
трамплина для совершенствования своих методов. После изгнания его из
Москвы, он провел несколько месяцев на Кубе под опекой Че Гевары. Он
усовершенствовал свои знания в оружии всех систем. Не было ни одного
предмета в этой области, который он не смог бы использовать должным
образом даже с закрытыми глазами. Наконец, он был готов, тогда он выбрал
Париж местом своего базирования, и к нему стали поступать предложения.
Человек предлагал выполнить работу даже тогда, когда другие исполнители
даже не смели думать о ее выполнении.
Портрет продолжал тускнеть, как только закончились сведения о его
происхождении и тому подобном. Сколько ему лет? Сколько целей он поразил,
и сколько приписывают ему напрасно? Корреспонденты, постоянно работающие в
Каракасе, не смогли обнаружить ничего похожего на свидетельство о рождении
человека по имени Илич Рамирес Санчес. С другой стороны, сотни и тысячи
Санчесов живут в Венесуэле, среди которых есть и Рамиресы, но нет ни
единого, имя которого начинается с Илич. Может оно было добавлено позже?
Во всяком случае, возраст его оценивается где-то от 35 до 40 лет. Но
точного возраста не знает никто.
ХОЛМ, ПОРОСШИЙ ТРАВОЙ. ЧЕМ ОН БЫЛ ДЛЯ ДАЛЛАСА?
Но один факт остается бесспорным: доходы, полученные от нескольких
первых убийств, позволили этому убийце создать организацию, которая могла
бы вызвать зависть даже у специалистов по оперативному анализу в компании
"Дженерал Моторс". Казалось, что у этой организации исполнители были
везде, и эти хорошо поставленные слухи приводили к очевидным вопросам.
Откуда поступали деньги? Кто были эти непосредственные исполнители?
Один из таких слухов, весьма часто являющийся предметом спекуляций,
имел место около 13 лет тому назад в Далласе. Несмотря на то, что убийство
Джона Ф. Кеннеди обсуждалось множество раз за эти 13 лет, никто не смог
достаточно аргументированно объяснить облачко дыма над холмом в трехстах
ярдах от автомагистрали. Камера запечатлела его, две полицейские установки
даже зарегистрировали характерный звук. Однако, ни стреляных гильз, и
никаких следов обнаружено не было, все было чистым. В конце концов и эта
единственная информация казалась в то время настолько безотносительной к
происходящим событиям, что была похоронена в архивах ФБР и никогда не
рассматривалась комиссией Уоррена. Происходила она от К.М. Райта из
Северного Далласа, который был допрошен в качестве свидетеля. Его
заявление было такого свойства: ближе всех к этому месту, по его словам,
был некто Барлэн Билли, но и он был на расстоянии двести ярдов.
"Билли", как это стало известно позже, был известный в Далласе
бродяга, который частенько промышлял в районах, посещаемых туристами. Как
сообщают наши корреспонденты, интервью Райта никогда не было напечатано.
Однако, полтора месяца назад в Тель-Авиве был пойман один из ливанских
террористов, который на допросе заявил, кроме всего прочего, что у него
