металла словно обожгла кожу ладони. Виктор примерил рифленную рукоятку,
поднял пистолет перед собой и направил его в собственное отражение на
зеркальной дверце шкафа.
Ему вдруг вспомнилось, как Миша иногда стоял перед этим большим
зеркалом и неподвижно смотрел на свое отражение. Почему он это делал? От
одиночества? От невозможности найти себе подобного?
Виктор опустил руку. Ладонь неприятно щемила, словно произошла
какая-то химическая реакция между двумя несочетающимися компонентами. Он
опустил пистолет на ковер и поднес ладонь к лицу. Ладонь была удивительно
белой, словно кровь отошла куда-то, вытесненная холодностью и тяжестью
металла.
Вздохнув, Виктор поднялся с пола. Нагнулся за пистолетом и сунул его
в карман джинсов. Тут же снова посмотрел в большое зеркало и увидел, что
из кармана выглядывает черная рукоять, да и сам пистолет заметно выпирал.
Виктор открыл шкаф, нашел старую синюю ветровку с капюшоном. Набросил
ее и снова посмотрел в зеркало - теперь все было в порядке. Только солнце,
бросавшее лучи на ковер комнаты, словно намекало на неуместность ветровки.
День обещал быть по-летнему жарким.
Застегнув на ветровке молнию, Виктор вышел из квартиры.
Гидропарк снова был полон народа.
- Суббота, - подумал Виктор, присаживаясь за столик "тротуарного"
кафе.
Он осмотрелся и к своему успокоению заметил еще несколько человек
одетых не по погоде. Обычные чудаки. Не может же быть, чтобы все они так
оделись, чтобы спрятать свое оружие! Один мужчина вообще был одет чуть ли
не в зимнюю нейлоновую куртку. Правда, он был намного старше Виктора и его
возраст вполне мог оказаться частью диагноза.
- Кофе и пятьдесят коньяка, - сказал Виктор замершему перед ним в
вопросительной позе официанту.
На площадку возле метро, заполненную столиками и киосками, наползла
неожиданная тень. Виктор посмотрел на небо и обрадовался, увидев там
облако. Погода подстраивалась под его одежду.
Дождавшись кофе и коньяк, он осмотрелся по сторонам уже внимательнее.
Нины и Сони видно не было, но Виктор знал, что они где-то здесь и поэтому
не волновался.
Посидев еще минут пятнадцать за столиком, он прошелся по аллее мимо
тенисных кортов до руин ресторана "Охотник" и назад. Потом перешел под
мостом на другую сторону гидропарка, прошелся по аллее, вдоль скамеек, на
одной из которых вчера видел Нину с этим необъяснимо любопытным Колей.
- Ничего, - подумал, глядя по сторонам Виктор. - Скоро мы узнаем,
зачем ему я и моя фотография...
Аллея закончилась, перейдя в тропинку, и Виктор повернул назад. Потом
поднялся на мостик над проливом. Остановился посередине и облокотился о
перила. Справа от него над проливом немного угрюмо нависал ресторан
"Млын". На его широком балконе за столиками сидело несколько человек, но и
среди них не было тех, кого он искал. А под рестораном на автостоянке
стоял длинный серебристый "Линкольн", кажется такой же, какой был у
покойного Миши-непингвина.
Снова выглянуло солнце и его внезапное появление словно сделали
чернобелую фотографию цветной открыткой. Ожила и заиграла изумрудом вода
пролива. Белый цемент перил пожелтел и кроме его шершавости ладони Виктора
ощутили вдруг словно поднимающееся из глубины цемента тепло.
Уже возвращаясь к "тротуарным" кафе, Виктор резко остановился, увидев
за одним из столиков Нину с Соней. Они сидели вдвоем. Перед Соней стояла
вазочка с тремя разноцветными шариками мороженного. Нина пила кофе.
- А где же любопытный толстяк?.. - подумал Виктор.
Он снова оглянулся по сторонам.
Выбрав столик метрах в тридцати от Нины с Соней, он присел и заказал
себе кофе.
Нина с Соней о чем-то болтали. Время от времени Нина оборачивалась в
сторону выхода из метро.
Прошло, может быть, минут пятнадцать. Кофе был допит и Виктор просто
сидел, погрузившись в возникшие ни к месту воспоминания.
Между делом, он еще разок обернулся в сторону Нины и Сони и увидел,
что сидели они уже втроем с толстяком и девочка-официантка несла ему кофе.
Прикипев взглядом к их столику, Виктор следил за ними. Соня сидела
молча, а Нина с толстяком о чем-то живо говорили. Толстяк то и дело широко
улыбался, из-за чего его и так круглое лицо становилось еще круглее. В
какой-то момент он вытащил из кармана летнего белого пиджака шоколадку и
протянул ее Нине. Нина стала ее разворачивать на столе и Виктор видел, как
к развернутой фольге прилип расстаявший шоколад. Нина подняла развернутую
шоколадку ко рту и "слизала" часть шоколада. Потом протянула шоколадку
толстяку.
Виктору стало противно. Он отвернулся и почувствовал боль в шее,
уставшей от его слежки. Он потер рукой затылок. Снова повернулся к их
столику.
Толстяк их явно куда-то приглашал. Он поднялся и, стоя над
пластмассовым стулом, говорил им что-то, умеренно жестикулируя.
Нина с Соней тоже поднялись и вся троица пошла в сторону Виктора.
Виктор напрягся. Мгновение он не знал, как от них спрятаться.
Пригнувшись к столу, он сидел спиной к свободной части тротуара. Вот-вот
они должны были пройти мимо.
Виктор вдруг сдвинул стул назад и наклонился к своим ногам. Дотянулся
до туфель и стал делать вид, что завязывает развязавшийся шнурок.
- А ты цирк любишь? - прозвучал за спиной у Виктора слащавый мужской
голос.
- Люблю, - ответил голос Сони и Виктор еще ниже наклонился.
- Мы уже два раза были, - удалялся, затихая, голос Нины. - Один раз
видели тигров, второй раз...
Подождав еще секунд тридцать, Виктор повернул голову вслед затихшему
разговору. Потом сел нормально.
Они шли к мосту через пролив, но перед мостом свернули направо.
Виктор поднялся и направился вслед за ними. Дойдя до моста, он
заметил, как они входили в ресторан "Млын".
Он снова поднялся на мост, только теперь остановился на другой
стороне, лицом к Владимирской горке. Постояв так минут пять, обернулся и
увидел их уже на балконе ресторана. Толстяк разговаривал с официантом,
Нина - с Соней.
Виктор так и не увидел момент передачи своей фотографии толстяку, но
бутылка шампанского на их столике на балконе ресторана вызвала в нем
гораздо больше раздражения, чем даже их совместное поедание расстаявшего
шоколада. Нет, вряд ли бы он разозлился больше, увидев, как его фото
попадает в руки к толстяку. Это было чем-то уже запланированным, в отличие
от их шампанского и шоколада.
Солнце продолжало светить и Виктору становилось жарко в ветровке.
Ощущение неудобства только усиливало его раздражение. Он уже стоял лицом к
ресторану, облокотившись о перила мостика. Стоял и смотрел, как Соня снова
ела мороженное, и толстяк с Ниной тоже ели мороженное, запивая его
шампанским.
А когда, спустя почти час, они вышли из ресторана, Виктор снова пошел
за ними на расстоянии метров тридцати - сорока. Они остановились под
мостом рядом со входом в метро. Виктор тоже остановился поодаль, следя за
ними.
Толстяк попрощался с Ниной и Соней, попрощался довольно скромно, даже
не попытавшись поцеловать Нину в щечку. Виктор со злой иронией следил за
церемонией прощания. Следил, пока толстяк не зашел в метро, а Нина с Соней
направилась дальше, на другую сторону Гидропарка.
Виктор быстрым шагом последовал за толстяком. Увидел его на платформе
и остановился за колонной.
Потом они оба сели в поезд, ехавший в сторону центра. Виктор зашел в
соседние двери и теперь внимательно рассматривал толстяка, стоявшего к
нему боком и читавшего рекламное объявление-липучку, одно из десятков,
приклеенных к внутренним стенкам и окнам вагона.
Виктор первый раз видел его так близко. Толстяк был одет в широкие
парусиновые брюки мышиного цвета и белый летний пиджак поверх
тускло-оранжевой футболки.
Его внешность была нема, он мог быть кем-угодно и никем. Он весь был
сплошным отсутствием деталей, способных подсказать что-то о его характере
или о его работе.
Толстяк вышел на "Вокзальной". Виктор тоже вышел и, оказавшись вдруг
за его спиной, остановился и пропустил толстяка немного вперед, подождал,
пока тот станет на ступеньку эскалатора. Потом, когда за толстяком
образовалось заполненное другими пассажирами пространство, Виктор тоже
ступил на эскалатор и поехал вверх, не выпуская толстяка из виду.
Пройдя через вокзальную платформу, потом через подземный переход,
Виктор вышел к началу улицы Урицкого. Вместе с толстяком дождался трамвая,
проехал с ним две остановки и вместе с ним же вышел.
В какой-то момент толстяк посмотрел на него, но тут же спокойно
отвернулся. Он то ли действительно не знал Виктора в лицо, то ли был
крайне невнимателен.
На улице было довольно пустынно и Виктор остался на трамвайной
остановке, лишь следя за толстяком, который поднимался по дорожке, ведущей
мимо автостоянки к многоэтажному дому, стоявшему чуть поодаль от дороги.
Потом он медленно прошел по той же дорожке, остановившись на
мгновение, заметив, как толстяк заходил в единственное парадное
многоэтажного дома.
В считанные секунды добежав до парадного, Виктор остановился возле
открытой двери, прислушиваясь, и краем глаза заметил перед домом знакомый
синий "москвич-комби".
В парадном уже никого не было. Виктор зашел. Жужжание лифта нарушало
тишину. Рядом стоял открытый грузовой лифт, а над закрытой дверью
пассажирского поочередно зажигавшиеся лампочки высвечивали его неспешное
движение вверх. Наконец жужжание замерло и также замерла лампочка,
высвечивая цифру "13".
Виктор зашел в грузовой лифт и нажал на кнопку тринадцатого этажа.
Выйдя из лифта, он оказался перед расписанной граффити стеной, под
которой лежали пустые картонные коробки.
Дверь с лестничной площадки вела в длинный сумрачный коридор. Пахло
псиной.
Виктор, прислушиваясь, прошелся вдоль квартирных дверей. Из-за одной
из них пискляво залаяла собачонка. Длинный коридор с одной стороны
упирался в окно. Но свет от этого окна едва ли доходил до середины
коридора, где был выход к лифту.
Задержавшись в темном конце коридора, Виктор замер, снова
прислушиваясь. Возле одной двери стоял детский велосипед, возле двери
напротив - к вертикальной, видимо насквозь пронизывающей все этажи то ли
водопроводной, то ли газовой трубе, цепью с навесным замком была прикована
автомобильная покрышка. Виктор подошел вплотную к этой двери. Неясный шум
долетал оттуда до его уха, скрипнула дверь внутри, в туалете спустили
воду.
Глаза Виктора, уже привыкшие к полумраку этой части коридора,
уперлись в обитую коричневым дерматином дверь. Он уже видел черную кнопку
дверного замка. Он уже вытер ноги о смятую тряпку, лежавшую под дверью. Но
уже знакомая частично объяснимая нерешительность овладела им и он стоял
неподвижно, думая: а стоит ли заходить, стоит ли пытаться узнать причину
любопытства этого толстяка? А вдруг он ничего не захочет сказать?
Рука Виктора приподнялась и дотронулась до пистолета, все еще
давившего на бедро. Словно удостоверившись, что пистолет на месте, Виктор
облегченно вздохнул.
- Каждый человек имеет право утолить свое любопытство, - подумал он.
- Сейчас моя очередь.
Он решительно нажал на черную кнопку.
За дверью послышался мотив "Подмосковных вечеров" в исполнении
дверного звонка.
Шаркающие шаги замерли за дверью.
- Кто там? - спросил хриплый мужской голос.
- Сосед, - ответил Виктор.
Щелкнул замок и дверь приоткрылась. Из проема выглянул обрюзгший
мужчина лет пятидесяти в пижамных штанах и майке.
Виктор на мгновение замер, всматриваясь в небритое круглое лицо
